Они продолжали пить и трепаться, и Гарри рассказывал им о профсоюзе и о том, чем он занимается. Время от времени он брал пустой кувшин, наполнял его и ставил на стол, не забывая перед тем, как встать, оттолкнуть стул назад, чтобы он покатился к стене. Пару часов спустя пришли еще несколько местных ребят, и к заходу солнца у постепенно пьяневшего Гарри собралось уже больше десятка гостей, среди которых он чувствовал себя умудренным опытом старцем, потому что руководил забастовкой. Ребята пили пиво, не замечая Гарри, и заговаривали с ним только в случае необходимости; и все же Гарри сиял — он был рад гостям и полон возбуждающих предчувствий. Он спросил у Винни — смеясь и похлопывая его по плечу, — что за пидор был с ними недавно, и Винни сказал, что это гомик с Верхнего Манхэттена, одна из подружек Жоржетты. А что, хочешь с ней познакомиться? Вот еще, — похлопывая Винни по коленке, — больно надо знакомиться с каким-то ебучим пидором! Откуда мне знать, может, ты это дело любишь, — рассмеявшись и уставившись на Гарри. Ха-ха! — откинувшись на спинку стула, оттолкнувшись руками от стола и покатившись назад, к стене. Мне просто интересно, зачем это вам, ребята, гомик понадобился. Не думаю, что вы с такой мразью якшаетесь. Ну почему же, иногда с ними неплохо. Они всегда раскошеливаются, если есть бабки, а захочешь — и наркотой угостят. Обожди, может, она еще сегодня появится, — улыбнувшись. Ха-ха-ха! — подъехав на стуле обратно к столу. Нет, не люблю я этого дерьма. Меня только телки волнуют. Просто интересно знать, как это он в вашей компании оказался, вот и всё. У меня столько телок, что тебе их и за год не переебать. Черт подери, одну даже пришлось вчера вечером послать подальше, а ведь красивая была, стерва, но я своей старухе обещал палку бросить, сам знаешь, как это бывает. Иногда приходится… Винни, отвернувшись, заговорил с Салом и некоторыми другими ребятами, но Гарри уже понесло: он пустился в монолог о бесподобной бабенке, которая пару недель назад прилипла к нему и привезла его к себе домой, а у нее была новая машина, об одной блондинке, о многих других страшно ебливых бабах, заставляющих его как следует попотеть в койке, но ему это до фени, он сам любую бабу заебет, а гомиков он терпеть не может, при виде гомика его так и подмывает дать ему в хайло, а когда он бросает палку своей старухе, та вопит на весь дом как недорезанная, а Винни и его приятели встали и ушли, и Гарри наклонился к тем из оставшихся, кто сидел поближе, голос его все не умолкал, речь все лилась, и раздавался изредка его заливистый смех, лишь ненадолго он притих, выпил пива, опять наполнил свой стакан и вновь заговорил, уже потише, принявшись расхаживать по кабинету и уверять ребят, что если им приспичит оприходовать классную бабенку, он в любое время может это устроить, и некоторые кивнули, кое-кто даже улыбнулся, и вскоре Гарри смог-таки замолчать, вернулся за стол и стал пить пиво, уже быстрее, следя за тем, чтобы ни один кувшин не пустовал, веля ребятам пить до дна, осталось еще много, профсоюз позаботится, чтобы пиво лилось рекой, ха-ха-ха, и он осушил очередной стакан, опять налил, и вскоре его начало шатать, он посидел за своим столом, время от времени катаясь взад-вперед на стуле, опрокинул чей-то стакан и рассмеялся, когда пиво тонкой струйкой потекло вниз с края стола, кто-то закричал, что это был классный удар, еще двое-трое крикнули, ага, мол, меткий, а Гарри залился своим смехом, вытер стол ладонью и сказал, что пива еще полно, и ребята рассмеялись, и вскоре им надоело сидеть там с Гарри, и они стали прощаться, пока, еще увидимся, только смотри, чтоб пиво было холодное, а Гарри стал упрашивать их не уходить, посидеть еще немного. Попозже телок выпишем, — но ребята сказали, что у них дела, и ушли.
Гарри посмотрел на свой стол, на стакан и кувшин с пивом, ха-ха! Завтра выходной. Надо пойти поссать. Он встал, ударился о стол, отпихнул назад свой стул и рассмеялся, когда тот стукнулся о стену, оперся о стол, посмотрев на пиво, потом шатаясь вышел во двор и поссал, вздыхая. Вот что мне было нужно. Хорошенько проссаться. ха-ха! Главное — проссаться, всё остальное ерунда. Может, завтра ребята опять придут, уф-ф… так-то лучше. Он погасил свет и пошел домой.
Наутро он оделся, сразу вышел из дома и направился в свою контору. Налил кувшин пива и сел на свое место. Откинулся на спинку стула и положил ноги на стол. Посидеть немного в одиночестве и выпить пивка было даже приятно. Можно было воспользоваться передышкой. Он много работал в первые дни забастовки, и впереди был новый трудный день. Приятно было посидеть одному в своем кабинете. Ему это даже нравилось. В общем-то это было не так уж плохо. Он поднял кувшин, чтобы наполнить стакан. Кувшин был пуст. Он и понятия не имел, что уже так долго сидит: хотя, сдается мне, я здесь и вправду уже давно. Он рассмеялся, встал и наполнил кувшин, а потом стакан. Наверняка скоро появится кто-нибудь из ребят. Время, наверно, уже не раннее. Он откинулся на спинку стула и положил ноги на стол. Все-таки неплохо иногда побыть одному. Некоторое время.
У входа к «Греку» остановилась машина, и он встал из-за стола, подошел к двери и окликнул входивших к «Греку» ребят. Те оглянулись и не спеша перешли улицу. В руках у Винни был сверток. Гарри встретил ребят на пороге, они вошли и, налив себе пива, плюхнулись на стулья. Винни положил сверток на стол и разорвал бумагу. Вот, пожалуйста, Гарри. Мы же говорили, что достанем тебе приемник. Ну как? неплохо, да? Не будь нам бабки нужны позарез, ты бы ни за что его не получил. Гарри подошел к столу, взглянул на приемник, покрутил ручки и проверил, как движется по шкале указатель. Скажи спасибо, что мы на мели, чувак, иначе мы никогда не отдали бы его за какой-то паршивый тридцатник. Теперь тут хоть музыку можно послушать. А то у тебя тут прямо как в морге, — размотав провод и воткнув вилку в розетку. Есть даже короткие волны, чувак, — покрутив ручку настройки и остановившись, когда из приемника зазвучало пение на незнакомом языке. Вот видишь! Эх, жаль, бля, я не могу эту штуковину себе оставить! Ага, звук неплохой, — снова начав крутить ручку и останавливаясь всякий раз, как слышалась иностранная речь. Эй, Вин, поймай какую-нибудь музыку, что ли! Винни переключил приемник на стандартную полосу частот, а Гарри протянул руку и принялся вертеть ручку настройки. Он смотрел, как указатель движется мимо освещенных цифр, а когда послышалось хриплое звучание саксофона, кто-то крикнул, всё, мол, оставь, и чья-то рука, отпихнув руку Гарри, настроила приемник на сакс. Звук сделали погромче, кто-то велел Гарри наполнить кувшины, кто-то похлопал его по спине: классный приемник, правда, чувак? — а Гарри кивнул, взял кувшин, снова наполнил его и стал смотреть и слушать, как ребята щелкают пальцами и кричат под музыку, и он почувствовал их дружелюбие, более того — его вновь переполнили предчувствия, всё стало казаться вполне уместным, и ему стало уютно.
Когда Винни потребовал деньги, Гарри достал из бумажника тридцать долларов, отдал ему, велел ребятам допивать: пивоварне бочонки нужны, — рассмеялся, сказал, что пива еще полно, и опять принялся городить ахинею насчет профсоюза и женщин, а ребята, не обращая на него никакого внимания, продолжали пить, пока им не стало скучно, и тогда они оставили Гарри с его пивом и приемником. Некоторое время Гарри сидел в одиночестве: слушал приемник, крутил ручки настройки, пил пиво, заливался своим смехом, крепко сжимал ручки и вертел их быстро, потом медленно, перемещал указатель, куда и как ему хотелось, слушал пару минут одну станцию, настраивался на другую, переключался на короткие волны и чувствовал, что может поймать любую страну.
Гарри сидел за своим столом, пил пиво и слушал радио до тех пор, пока не начал клевать носом. Тогда он осушил свой стакан, выключил приемник из розетки, поставил его под стол, погасил свет, запер дверь и потопал пешком домой, ведь до дома было рукой подать — несколько кварталов, несколько минут ходьбы.
Наутро Гарри чувствовал себя разбитым, но все-таки добрел от дома до конторы. Его всего трясло, и он заставил себя выпить пива, чтобы немного поправиться до прихода рабочих. После пары стаканов пива с полдюжиной таблеток аспирина головная боль начала потихоньку проходить, улеглось брожение в желудке, но осталось чувство неловкости, смутная тревога, и Гарри проклинал еще не открывшиеся бары за то, что нельзя пойти пропустить стаканчик и опохмелиться как следует. Ближе к восьми начали появляться рабочие, чьи шутки и смех, звучавшие, пока они хватали плакаты и ставили штампы в книжки, стали действовать Гарри на нервы. Когда все плакаты разобрали и был готов свежий кофе, Гарри сходил в бар, опрокинул пару стаканчиков и вернулся, уверенный в том, что ему полегчало. Возвратившись в контору, он включил приемник, сел за стол и принялся пить пиво, перебрасываясь шутками с рабочими. Когда позвонил кто-то из руководства, Гарри сказал ему, что купил в контору приемник: решил, что после дежурства рабочим захочется послушать музыку или бейсбол, — и представитель руководства велел ему послать счет в профсоюз, пообещав возместить расходы. Гарри повесил трубку и откинулся на спинку стула, чувствуя себя весьма влиятельным должностным лицом, и хотя утро — пока он не пришел в себя после вчерашнего, — тянулось для него медленно, вторая половина дня промелькнула быстро, особенно после телефонного разговора (стачечный комитет, организация триста девяносто два, собрат Блэк у аппарата) с членом профсоюзного руководства.
