Мне и самой паршиво. В Лондоне страшная жара, гораздо жарче, чем было в Италии. Я хочу уехать и жить в Барли-Грандж. Нет, не надо; вернуться туда, где мы были, вот чего я хочу. Г. осталось пугающе немного. К. полно; только его и хочешь много.
Качество порошка вызывает у меня сомнение. Эффект уже не тот, что был раньше. Сперва все приходило так быстро. Больше не приходит.
Он делает ваш ум очень полным; обнажает подробности, но не заставляет вас думать, говорить и поступать с замечательным осознанием скорости. Я думаю, что мы переутомились, вот в чем дело.
Положим, я намекну Петушку, что нам следует дать отбой на неделю, восстановить физические силы и потом начать все заново.
С таким же успехом я могу телефонировать Гретель и разжиться большим запасом. Если мы собрались жить в Барли-Грандж, то должны запастись кокаином основательно. Там-то уже не будет никакой возможности его раздобыть; и, кроме того, нужно быть осмотрительными...
Август, будь он неладен! Гретель, конечно, нет в городе - она в Швейцарии, сказал дворецкий. А когда вернется, им неизвестно. Знать бы, когда собирается Парламент...
Петушок вернулся к ланчу с весьма вытянутым лицом. Мистер Вольф отчитал его как следует из-за денег. Что же, он совершенно прав. Мы прожигали жизнь.
Петушок хотел выйти со мной и купить мне украшения, чтобы возместить украденное; но я ему не позволила, ничего, кроме часиков и обручального кольца.
Из-за этого я испытываю жуткое ощущение. Потерять свое обручальное кольцо - дурная примета. Новое мне кажется совсем чужим.
Мы долго обсуждали отсутствие Гретель. Попробовали в одном, потом в другом месте, но там нам ничего не дали. Я пожалела, что Коки не показал им свой диплом.
Газеты отвратительны. Что за дурацкая, в самом деле, пора. В какую не загляни, везде что-нибудь про кокаин. Этот старый дурак, Платт, вступил на тропу войны. Он хочет "возбудить в общественном мнении чувство страшной опасности, которая угрожает мужскому и женскому населению Англии".
Одна из газет полностью поместила его доклад. В нем он утверждает, что это - замысел немцев расквитаться с нами.
Разумеется, я всего лишь женщина и все такое; но даже мне это забавно слышать.
Мы ходили попить чаю с Мэйбел Блэк. Все говорили про наркотики. Кажется их всем не хватает; однако Лорд Лэндсенд только что возвратился из Германии и говорит, что там их купить совсем легко, но никто не хочет.
Значит весь немецкий народ состоит в тихом заговоре, чтобы уничтожить нас? Я никогда особо не прислушивалась ко всем историям об инфернальном коварстве Гуннов.
Мы, впрочем, слышали про подпольные поставки, и, по-моему, их легко можно получить этим путем...
Не знаю, что с нами обоими. Повстречав старую компанию, мы почувствовали себя капельку лучше, и возомнили, что будем сейчас отмечать это событие.
Ничего не вышло.
Обед был чудесный, но затем случилась ужасная вещь - самая ужасная за всю мою жизнь. Петушок пожелал пойти в театр! Ударьте меня по голове кочергой, разрешаю. Я его больше не привлекаю, а я так сильно его люблю!
Он подошел к кассе, справиться насчет билетов и, пока его не было - что само по себе действительно ужасно - я обнаружила, что просто повторяю себе: "Я так сильно его люблю".
Любовь умерла. И все же это неправда. Ведь люблю же я его всем сердцем и душой; и все равно, почему-то я не могу. Я хочу быть способной любить, пока не приду в себя. О, ради чего надо об этом говорить!
Я знаю, что люблю его, и все же я знаю, что я никого не могу любить.
Приняла много-много кокаина. Он притупил мои чувства. Я смогла возомнить, что я его люблю.
Мы сходили на спектакль. Он был ужасно глупый. Я все время думала, как мне хочется любить, и как мне не хватает наркотика, и как мне хочется прекратить его принимать в таких количествах, чтобы снова от него становилось хорошо.
Я не могла чувствовать по-настоящему. Было тупое, слепое чувство дискомфорта. Кроме того, я ужасно нервничала. Как будто я умудрилась попасть в некий капкан; как будто я вошла не в тот дом и не могу из него выбраться. Я не знала, что может оказаться за всеми его дверьми, и осталась совсем одна. Там был и Петушок; но он ничем не мог мне помочь. Я не могла его позвать. Связь между нами порвалась.
И все-таки помимо страха за себя, был еще более глубокий страх за него. Во мне есть нечто, что будет по-прежнему любить его, нечто более глубокое, чем жизнь, но он со мной предпочитает не разговаривать.
Я просидела весь спектакль, словно в кошмаре. Я льнула к нему в отчаянии; и он, казалось, не понимает ни меня, ни моей потребности. Мы были друг другу чужими.
Мне показалось, что он был в неплохом настроении. Он разговаривал в знакомой манере, легко и с шармом; но каждая улыбка была оскорблением, каждая ласка - ударом ножа.
В "Савой" мы возвратились крайне усталые и издерганные. Целую ночь мы принимали Г. и К.; мы не смогли заснуть и говорили о наркотиках. Наша беседа переросла в долгий спор о том, как их нужно употреблять. Мы догадывались, что делаем что-то неправильно.
Я так гордилась его познаниями в медицине, но и они, похоже, так ничего и не прояснили.
В медицинских книгах, кажется, говорится о так называемой "наркотической девственности". Главное было вернуть ее назад; и, согласно книгам, единственный способ этого достичь - не принимать ничего, причем долгое время.
Питер утверждает, что аппетит и есть то же самое. Если вы съели плотный ланч, трудно ожидать, что вы проголодаетесь к чаю.
Но опять же, чем заниматься в промежутке?
18 Августа
Провалялись допоздна. Вроде бы я выспалась, но была чересчур слаба, чтобы встать с постели.
Мы подкрепили себя обычным способом и умудрились спуститься по лестнице к ланчу.
Лондон совершенно пуст и ужасающе скучен. Прогуливаясь по Бонд-Стрит мы случайно столкнулись с Мэйбел Блэк. Она выглядит такой больной, что на нее страшно смотреть. Она слишком сильно одурманивает себя, как я посмотрю. Конечно, ее беда - отсутствие мужа. Вокруг нее столько мужчин... Она могла бы выйти замуж в любой день.
Мы немного об этом поболтали. Не хватает энергии, сказала она, и сама мысль о мужчинах ей отвратительна.
Она носит чудные ботиночки. Чуть ли не каждый день она надевает новую пару, и почти никогда не выходит в них больше двух раз. По-моему, она немного чокнутая...
Почему-то Лондон выглядит по-другому. Бывало, меня занимала каждая забавная деталь. Я хочу прийти в себя. Наркотики почти помогли мне это сделать, но всегда остается маленький поворот, за который они вас никогда не...
19 Августа
Мы воротились с Бонд-Стрит, отупевшие от скуки. Неожиданно для себя мы уснули; а когда проснулись, уже наступило это утро. Не могу понять, отчего такой долгий сон не освежает. Мы оба абсолютно изнурены.
Петушок сказал, что еда пойдет нам на пользу, и велел по телефону подать завтрак нам в постель. Однако, когда его принесли, никто из нас, ни он, ни я не смогли прикоснуться к еде.
Я не забыла, что говорила про духовную жизнь Аидэ. Мы были подготовлены занять место в новом порядке человеческой цивилизации. И совершенно правильно, что каждому следует подвергнуться некоторой доле неудобств. Чего вы еще ожидали? Это естественный способ...
Мы привели себя в норму пятью-шестью приемами героина. Нет смысла принимать кокаин, если вы уже себя не чувствуете довольно хорошо...
Запас и в самом деле ужасающе невелик. Чорт бы побрал эту глупую привычку устраивать праздники. Как некрасиво со стороны Гретель бросить нас вот так.
Мы пошли в кафе "Глициния". Кто-то представил нас кому-то, кто-то сказал, что мог бы достать то, чего мы хотели.
Но обнаружилась уже новое препятствие. Полиция считает, что уделять внимание волне преступности - дело хлопотное и опасное. Потом, они слишком заняты усовершенствованием правил. Англия совсем не та, что до войны. Вы все время не можете понять, где вы находитесь. Никто не интересуется политикой так, как это было раньше, и никому нет больше дела до великих идей.
Меня учили, что Хартия Вольностей и свобода личности, и вообще свобода медленно расширяются от случая к случаю, час от часу и так далее и тому подобное.
Всевозможные вмешательства в гражданские права проходили у нас под носом без нашего ведома. Откуда мне знать, возможно ли носить зеленую шляпку с розовым платьем или это уже криминал.
