– Джейн, – сказала она и протянула руку. – Добро пожаловать в Сан-Франциско, 1967 год.
– Алекс, – произнес я свое имя на американский манер. – Привет из 2008-го.
– Тебя надо обязательно показать моим друзьям.
– А они поверят? – спросил я.
– Они точно поверят.
И действительно компания подобралась такая, что сомневаться не приходилось. Эти люди верили во все: реинкарнацию, космические путешествия, секс на расстоянии. И, когда моя новая знакомая объявила о том, что я из будущего, никто не удивился.
– Ллойд и сейчас там, – прохрипел косматый парень у костра.
Я взглянул на Ллойда. Тот, закатив глаза, лежал на запачканном коврике и бредил.
– Бормочет что-то про войну в Ираке. Можно подумать, нам Вьетнама мало! – Косматый взял у соседа трубку с марихуаной и жадно втянул дым.
– А в каком он году? – спросил я.
– Похоже, – косматый закашлялся, – в 1 991 – м.
– Ллойд всегда так, – перебила Джейн. – Вечно куда-нибудь попадает.
Мы сели вместе со всеми. Джейн представила меня остальным, но я не запомнил ни одного имени. Слишком много народу собралось. Кто-то пел, другие готовили гоголь-моголь. Один лежал рядом с Ллойдом и внимательно слушал его бред. Косматый перестал курить, он заботливо заплетал косу пристроившейся рядом девушке. Я включил фотоаппарат и сделал несколько кадров. Для истории, чтобы другие поверили. Звук затвора – и Джейн красуется в маленьком экранчике. Все такая же улыбчивая. Еще звук – и компания поющих тоже увековечена на фотографии.
Джейн протянула мне кусочек бумажки:
– На, попробуй.
– Что это? – спросил я.
– Ну попробуй. Это поможет тебе расслабиться. Сжатый ты какой-то.
Я съел.
– Чувствую себя неуютно.
Шло время. Джейн расспрашивала меня про будущее. Случится ли атомная война? Выведут ли американские войска из Вьетнама? Станет ли мир лучше?
Я отвечал, как мог. И по ходу разговора мне все больше нравилась эта девушка. Она так искренне беспокоилась за нашу планету, что я был немного сконфужен. Я, как и все мои современники, уже давно привык, что все летит к черту. И любовь к ближнему. И десять заповедей, будь они неладны. И шарик этот, что Землей зовется!
– У нас бы тебя приняли за наивную девочку, – сказал я.
– Ну и пусть! Какая разница.
Что-то сырое и скользкое коснулось моей руки. Я дернулся. И вдруг это что-то пробежало по мне. Черный щенок. Он прыгнул на Джейн и принялся вылизывать ей лицо своим розовым языком.
– Флабби! – обрадовалась она. – Поиграть хочет, мой малыш!
– Дай мне, – сказал я.
В моих руках оказался теплый мохнатый зверек. Он смотрел на меня своими огромными глазами. Я даже растрогался:
– Отличный пес.
– А вы, люди будущего, еще не совсем безнадежны, – сказала Джейн. – Пойдем, погуляем с ним вдоль берега.
Мы ступали голыми ногами по склизкому мареву прибрежья. Впереди бежал щенок, оставляя за собой крошечные следы. Внутри живота зарождалось какое-то странное ощущение. Тихо-тихо, крадучись, оно обволакивало тело. Звуки становились все отчетливей, а вместе с ними возникали образы.
– Со мной что-то происходит, – сказал я Джейн.
– Не пугайся, – шепнула она. – Так и должно быть.
И я почувствовал, что нахожусь дома. Что мое место здесь и сейчас. Мне как-то рассказывал о таком ощущении один мой знакомый. Два года назад он перебрался жить на какой-то остров в Индийском океане. Женился на местной девушке, стал рыбаком.
– Знаешь, – говорил он, – сидишь на пирсе, смотришь на море и понимаешь, что никакой ты не Виктор Воробьев, менеджер по персоналу компании, а простой островитянин. И та женщина, каждый день приходящая с работы вместе с тобой, – не жена тебе вовсе. Твое место тут, на острове, с этой аборигенкой.
Я остановился. Уронил камеру на песок, прижал к себе Джейн и поцеловал ее. Она и опомниться не успела.
Мы занимались любовью под звуки прибоя. Теплые волны обволакивали наши ноги до колен и нежно спускались к ступням.
Волна. Уходит. Снова волна. И снова уходит. Большая волна. Она отдает свое тепло. Как хорошо. Я, Джейн и океан двигались синхронно. Никто не тянул одеяло на себя. Никто не просил больше и не отдавал меньше.
Мы двигались, стонали и читали мысли друг друга.
«Мне кажется, я люблю тебя».
«Не знаю. Мы только познакомились».
«Мне хорошо с тобой».
«Не останавливайся».
Когда все закончилось, я спросил Джейн:
– Что ты мне подсунула?
– Никогда не пробовал? Классная штука, правда? Это ЛСД. На самом деле, я тебе еще немного дала. Представляю, что бы было, если бы дала больше.
– Забористая, – заключил я.
– Слушай. А поехали с нами в клуб! – предложила Джейн.
– Какой еще клуб? Я уже поехал один раз. Сама видишь, где оказался.
– Отличное место. Matrix. Там сегодня Джим Моррисон.
Я порылся в памяти. Имя знакомое. Даже очень. Точно – это же The Doors! Как я мог отказаться увидеть живьем легенду! Тем более что камера была со мной. Этот бесстрастный наблюдатель всегда готов зафиксировать событие. Для него это путешествие во времени и пространстве не имело значения. А вот поймать Джима Моррисона в видоискатель – настоящая удача!
Мы поехали. Я съел еще кусочек промокашки и впал в настоящий транс. Я ощутил пульс вселенной по дороге в клуб. Сначала нас не хотели пускать, но потом все-таки согласились. Клуб представлял собой простую концертную площадку, ничего лишнего. Только цветные огоньки блуждали по публике.
– Кто разлил радугу? – спрашивал я.
В зале засмеялись. Джейн взяла камеру.
– Отдам позже, потеряешь, – сказала она.
И тут заиграла музыка. Моррисон, пропитавший зал своей харизмой, вытягивал Crystal Ship. Он пел о звездах, о странной любви, о страсти…
А я уплывал, уплывал, уплывал, уплы…
– Алекс! Алекс! Ты чего? – Джейн била меня по щекам.
– Я, кажется, вырубился, – ответил я.
– Точно. Иди, окуни лицо в воду. Хочешь, помогу?
– Нет. Не надо.
Я поднялся на ноги и пошел в уборную.
– Саня! Вставай! – кричал Стас. Мое имя резало слух. – А я думаю, куда это он запропастился?
– Стас, дружище. Я тебе сейчас такое расскажу.
И я поведал ему о том, как мне стало плохо. О том, как зашел в туалет, а попал в Сан-Франциско. О том, как познакомился там с Джейн. И многое другое. Он терпеливо выслушал.
– А меня эти круглые по-другому прут.
– Да при чем тут круглые! Я действительно там был!
– Ты понимаешь, как это звучит?
– Сейчас я тебе докажу. Давай колеса!
Он снова достал пакетик. Вынул таблетку и протянул мне.
– Себе тоже.
Он достал и себе. Мы съели их одновременно. Оставалось только ждать.
Я взглянул на часы. Пять утра. Странная штука – время, там я пробыл часов десять, а тут прошло всего два.
Снова на часы. Пять сорок.
– Ну что. Готов? – спрашиваю у Стаса.
Тот даже ответить не смог. Настолько поперло. Только кивает, да, мол, готов.
Мы зашли в туалет.
– Вот эта кабинка. – я показал ему на дверь. – Заходи.
Он улыбнулся.
– Ну ладно, – сказал Стас и вошел.
– Что видишь?
– Унитаз!
– И все?
– И все.
Я был обескуражен:
– Выйди. Тебе, наверное, нельзя. Или что-то не так. Сейчас я сам.
Он открыл дверь. Обхватил меня и вывел к бару.
– Да брось ты! – сказал он. – Давай лучше выпьем.
Все как-то в голове перемешалось. Может, и правда перекрыло. Я очень расстроился, устал к тому же. Так мы и пили до семи. Выжатые лимоны с красными глазами. Публика начала расходиться. Опустошенные девушки подошли к нам и спросили у Стаса:
– Все в порядке с твоим другом?
– И сам могу ответить, – негодовал я. – Да, девчата. Все в порядке.
– Фотика не видно. Ты с Геометрии? Вышли фото, плиз. А?
– Да. Хорошо, – сказал я на автомате.
До меня не сразу дошло, что фотоаппарат пропал.
– Точно! – крикнул я. – Фотик-то там. В Сан-Франциско! Стас, слышишь?
А мой друг был иного мнения. Он посчитал, что его украли. Походил через опустевшие помещения клуба. Поговорил с барменом, который от усталости не особо утруждал себя ответами: «Ну да. Украли. Сами виноваты. Мне вообще все равно».
Но для меня это была зацепка. Пусть и маленькая, однако доказывающая реальность того, что происходило ранее. Правда, только для меня.
– Знаешь что, – сказал Стас, прощаясь со мной. – А круто ты все-таки придумал. Настоящее приключение. Даже завидую.
– Спасибо.
А затем потянулись мучительные дни. Серые и затхлые. Меня будто вырвали из контекста нашей жизни. Я долго думал о себе и времени, в котором живу. О том чувстве, которое испытал там, в Сан-Франциско. Я стал искать в Интернете любую информацию о тех событиях. И нашел. Сан-Франциско. Клуб Matrix. Концерт The Doors. I 967. Лучшая фотография с концерта из тех, что сохранились. На ней я протягивал свои руки к Джиму Моррисону. Вот и незыблемый факт того, что я не сошел с ума. Необходимо было действовать как можно скорее.
Родители, правда, искать будут. Ну да ничего. Я оставил им послание. Мать же только порадуется за меня. Она ведь понимает: раз я ушел, то так надо. Значит, мне там лучше. Матери, они все сердцем чуют.
