Все люди, у которых в самом деле рак желудка, стоят вокруг и наблюдают всю эту сцену.
— Нет, — отвечает Марла. — Я шла за тобой до Прессмен-Отеля, и ты был официантом на одной из таких вечеринок, с таинственным убийством.
Вечеринки с таинственным убийством, — богатые люди приезжают в отель на большой праздничный ужин, и разыгрывают что-то в духе рассказов Агаты Кристи. Когда-то между «сельдью под шубой» и «седлом вепря» на минуту гаснет свет, и кто-нибудь притворяется убитым. По идее это должна быть смерть в шутку, вроде «представим себе».
Весь остаток ужина гости будут напиваться и есть свое «мадейра консоммэ», пытаясь найти улики — кто из них был убийцей-психопатом.
Марла орет:
— Ты застрелил особого представителя мэра по переработке!
Тайлер застрелил особого представителя мэра по чем-то там.
Марла продолжает:
— И у тебя даже рака нет!
Все происходит настолько быстро.
Щелчок пальцами.
Все смотрят.
Я ору — «У тебя тоже нет рака!»
— Он два года сюда ходил, — провозглашает Марла. — А у самого ничего нету!
«Я пытаюсь спасти тебе жизнь!»
— Что?! Почему это мою жизнь нужно спасать?
«Потому что ты пошла за мной. Потому что следила за мной ночью, потому что видела, как Тайлер Дерден кого-то убил, — а Тайлер прикончит всякого, кто может угрожать Проекту Разгром».
Все в комнате, кажется, выскочили из маленьких личных трагедий. Своих раковых мелочей жизни. Даже притупленные обезболивающим люди настороженно смотрят широко открытыми глазами.
Я говорю толпе — «Извините. Не хотел причинять неудобств. Нам лучше уйти. Нам лучше обсудить это снаружи».
Все поднимают шум:
— Нет! Останьтесь! Что дальше?
«Я никого не убивал», — говорю, — «Я не Тайлер Дерден. Он — другая сторона моей двойной личности». Спрашиваю — «Кто-нибудь из вас фильм „Сибил“ смотрел?» Марла спрашивает:
— Так кто собирается меня убить-то?
«Тайлер».
— Ты?
«Тайлер», — повторяю, — «Но я могу позаботиться о Тайлере. А ты просто остерегайся участников Проекта Разгром. Тайлер мог дать им указания следить за тобой, или похитить тебя, или еще что-нибудь».
— Почему я должна верить всему этому?
Все происходит настолько быстро.
Говорю — «Потому что, по-моему, ты мне нравишься».
Марла спрашивает:
— Только нравлюсь, и все?
«Сейчас не то время», — отвечаю, — «Не надо об этом».
Все вокруг улыбаются.
«Мне нужно идти», — говорю, — «Нужно выбираться отсюда». Потом говорю — «Остерегайся бритоголовых парней, или ребят, побитых с виду. С синяками под глазами. С выбитыми зубами. Вроде того».
А Марла спрашивает:
— Куда это ты собрался?
«Нужно позаботиться о Тайлере Дердене».
Его имя было Патрик Мэдден, и он был особым представителем мэра по переработке. Его имя было Патрик Мэдден, и он был противником Проекта Разгром.
Я выхожу в ночь из Первой Методистской, и начинаю припоминать все это.
Начинаю припоминать все вещи, которые известны Тайлеру.
Патрик Мэдден составлял список баров, в которых собирался бойцовский клуб.
Вдруг я узнаю, как запустить кинопроектор. Я узнаю, как взламывать замки и как Тайлер снял дом на Пэйпер-Стрит, — прямо перед тем, как объявиться передо мной на пляже.
Я знаю, откуда взялся Тайлер. Тайлер любил Марлу. С первой ночи нашей с Марлой встречи, Тайлер, — то есть какая-то часть меня, — искал способ быть с ней рядом.
Не то, чтобы это имело значение. Сейчас уже нет. Но все детали припоминаются мне, пока я иду сквозь ночь к ближайшему бойцовскому клубу.
Бойцовский клуб проходит в подвале бара «Оружейная» по субботним ночам. Его, скорее всего, можно найти в списке, который составлял Патрик Мэдден, — бедный, ныне мертвый Патрик Мэдден.
В эту ночь я иду в бар «Оружейная», и толпа ширинкой брюк расступается передо мной, когда я вхожу. Для всех здесь, я — Великий и Могучий Тайлер Дерден. Бог и отец.
Со всех сторон я слышу:
— Добрый вечер, сэр.
— Добро пожаловать в бойцовский клуб, сэр.
— Спасибо, что присоединились к нам, сэр.
Я, со своим чудовищным лицом, которое только начало заживать. Дыра у меня на лице улыбается сквозь щеку. Мой настоящий рот твердо сжат.
Это потому, что я — Тайлер Дерден, и поцелуйте все меня в задницу: этой ночью я вызываю на бой всех парней в клубе. Пятьдесят драк. Бои идут один за другим. Без рубашек. Без обуви.
Бои продолжаются ровно столько, сколько нужно.
И, если Тайлер любит Марлу, — …
Я люблю Марлу.
И что происходит дальше — не описать словами. Я хотел загадить пляжи Франции, которые я вовек не увижу. Представьте, как охотитесь на лосей в пропитанных влагой лесах, окружающих руины Рокфеллер-Центра.
В первой своей драке парень зажал меня в полном захвате, вмазал мне в лицо, вмазал в щеку, вмазывал дырой в моей щеке о бетонный пол, пока мои зубы не хрустнули внутри, впившись потрескавшимися корнями в язык.
Теперь я припомнил мертвого Патрика Мэддена на полу, хрупкую фигурку его жены, — будто маленькой девочки с прической-шиньоном. Его жена хихикала и пыталась влить шампанское между губ своего мертвого мужа.
Его жена сказала, что поддельная кровь слишком, чересчур красная. Миссис Патрик Мэдден коснулась двумя пальцами лужи крови, растекшейся рядом с ее мужем, и потом поднесла их ко рту.
Зубы вонзились мне в язык, я чувствую вкус крови.
Миссис Патрик Мэдден почувствовала вкус крови.
Я помню, как стоял там, на задворках вечеринки с таинственным убийством, и официанты, обезьяны-космонавты, телохранителями окружали меня. Марла, в своем платье с орнаментом из темных роз, наблюдала это с другого конца бального зала.
Вторая драка, — парень уперся коленом мне между лопаток. Парень скрутил мне руки за спиной, и колотит меня грудью о бетонный пол. Я слышу, как с одной стороны хрустнула ключица.
Я бы приложился к мозаике Элджина кувалдой и подтер бы себе задницу Моной Лизой.
Миссис Патрик Мэдден стояла, подняв руку с двумя окровавленными пальцами, и кровь проступала у нее между зубами, и кровь стекала с ладоней, вниз по рукам, просачиваясь сквозь бриллиантовый браслет, и капала с локтей.
Бой номер три, — я просыпаюсь, и настало время боя номер три. В бойцовском клубе больше нет имен.
Твое имя — это не ты сам.
Твоя фамилия — это не ты сам.
Номер третий похоже знает, что мне нужно, и держит мою голову в темноте и тумане. Удушающий захват, дающий ровно столько воздуха, сколько нужно человеку чтобы держаться на ногах. Номер три держит мою голову на сгибе руки, как ребенка или мяч, и бьет мне в лицо тяжелым молотом сжатого кулака.
Пока мои зубы не прокусывают щеку изнутри.
Пока дырка у меня в щеке не сливается с уголком рта, соединяясь в рваную ухмылку от носа до уха.
Номер три колотил меня, пока не ободрал кулак до мяса.
Пока я не заплакал.
О том, как все, что ты любишь, рано или поздно отвергнет тебя, — или же умрет.
Все, что бы ты ни создал, будет выброшено прочь.
Все, чем ты когда-либо гордился, в итоге превратится в хлам.
Я — Озимандия, я мощный царь царей [8].
Еще один удар, — и мои зубы защелкиваются на языке. Кажется — почти половина моего языка падает на пол и отлетает куда-то из-под ног.
Хрупкая фигурка миссис Патрик Мэдден сидит на корточках на полу возле тела своего мужа, и богатые люди, те люди, которых они звали друзьями, пьяно шатаются рядом и смеются.
Потом его жена позвала:
— Патрик?
Лужа крови расползается шире и шире, пока не касается ее юбки.
Она говорит:
— Патрик, довольно, хватит изображать мертвого.
Кровь взбирается по кайме ее юбки, — капиллярный эффект, — нитка за ниткой пропитывая ткань.
Вокруг меня кричат люди из Проекта Разгром.
Потом миссис Патрик Мэдден закричала.
И в подвале бара «Оружейная» Тайлер Дерден соскальзывает на пол теплым куском мяса. Великий Тайлер Дерден, который был совершенством один миг, и который сказал, что один миг — это самое большее, что можно получить от совершенства.
А бой продолжается и продолжается, потому что я хочу умереть. Потому что только по смерти мы обретаем имена. Потому что только по смерти мы более не являемся частью Проекта Разгром.
Тайлер стоит неподалеку, в совершенстве сложенный, как ангел, во всем своем белокуром сиянии. Моя воля к жизни меня поражает.
Я ведь — образец окровавленной ткани, присохший к матрацу в своей комнате в Мыловаренной Компании на Пэйпер-Стрит.
Из моей комнаты все исчезло.
Мое зеркало с фотографией собственной ступни, на которой у меня был рак на десять минут. Даже что-то пострашнее рака. Зеркала нет. Дверь туалета открыта, и мои шесть белых рубашек, черные брюки, нижнее белье, носки и ботинки тоже исчезли. Тайлер говорит:
— Вставай.
Внизу, позади, и внутри всего, что я принимал как данность, росло нечто ужасное.
