«Ещё бы, — сказал он. — Я помню всё, Док — вот почему я так хорош в своём деле. Я делаю зарубки!» Джеймс рассмеялся и выпил оба мартини. Выглядел Джеймс опасно рассеянным…
«Ты думаешь, Бог — подлый, Бубба? Дерьмо, ты должен посмотреть мои протоколы! Ричард Никсон даже не думал о том, чтобы иметь такой список врагов, какой есть у меня».
Я ему поверил. Джеймс — самый чистокровный «политический профессионал» из всех, что я когда-либо встречал — то есть, из очень большого количества крайне подлых людей, мастеров мести и двуличности, которые знали, что надо делать, и делали это. Они были профессионалами — самые жесткие из жестких нападающих нашего времени: Ли Этуотер, Франк Манкиевич, Пат Бьюкенен — все они, без сомнения, достойны номинироваться в Зал Славы жёстких политиков, а Джеймс Карвилл, по меньшей мере, не хуже любого из них, или, скажем, был не хуже в 1992 году.
«Хорошо, Джеймс, — сказал я. — Давай пойдем к Доу и закажем прекрасный грязевый пирог».
«Почему бы нет? — сказал он. — Я проголодался».
«Ты всегда хочешь есть, Джеймс, — сказал я. — Точно так же, как я всегда хочу пить».
Он быстро кивнул и встал. «Пошли. У нас есть машина, я — за рулем, — Джеймс захихикал. — Я здесь, вероятно, единственный, у кого есть водительские права. Дьявол, думаю, у тебя их отобрали уже давно — я прав, Док?»
Я пристально посмотрел на него и ничего не сказал. Стейси взяла чек у нервозной официантки и передала его мне… Я пожал плечами и подписал. Сумма составляла 2.99 доллара.
«Джеймс никогда не пьет слишком много, — заверила меня официантка. — Мы заботимся об этом». Она улыбнулась и поцеловала его в макушку. «Наш Джеймс слишком важен, — сказала она. — Мы не можем допустить, чтобы он бегал здесь пьяным».
«Никогда, черт возьми, — сказал Карвилл. — Две порции выпивки в день — вот мой предел. Правильно, Фей?»
Фей торжественно кивнула и улыбнулась, когда я добавил 22 доллара чаевых и передал их ей вместе с чеком.
«Спасибо, Доктор, — сказала она. — Номер 436, правильно?» Она захихикала. «Да, конечно тот самый». Она знала это очень хорошо.
МЫ ПОЕХАЛИ боковыми улицами в сторону Доу, к углу Маркхэм и Ринго. Джеймс был за рулем, а я сидел на заднем сиденье со стаканом «Маргариты». Надо было проехать всего десять домов, но мне показалось, что путь занял много времени. Карвилл не торопился в тот вечер. В его распоряжении было всё время этого мира. Война почти закончилась. Ещё несколько дней — и всё определится с Белым Домом. Полная победа. Ебать тех людей… Veni vidi vici… Джеймс Карвилл, в свои 48 лет, то есть в преклонном для политика возрасте, должен был вот-вот выиграть чемпионат мира в тяжелом весе в своём очень специфическом бизнесе. А бизнес его заключается в сдаче в аренду своих талантов, своей работы и даже, время от времени, своей любви тем честолюбивым политикам, которые хотят быть избранными на самый влиятельный пост в истории мира со времён падения Рима, Калигулы и правителей Содома и Гоморры.
Временной рубеж: Ночь выборов
Добро пожаловать в сад мучений,[74] Бубба… и следи за собой. Мы — расторопная, дисциплинированная организация… и жир брошен в огонь… Осторожно! Отойди в сторонку… В природе нет такой вещи как безопасный секс, но для некоторых людей он безопаснее, чем для других… Кто будет управлять Новым Мировым Порядком? Иезуиты?.. Может быть, Билл Клинтон — Троянский конь?.. Может быть, фанаты Иисуса подготовили для нас засаду?
Они часто называли меня Спидо, но мое настоящее имя — Мистер Эрл…
– «Кадиллак», 1953[75]
КТО ЗНАЕТ — почему, Бубба? Ноябрь приносит луну охотников,[76] которая всегда пробуждает странные и жуткие силы — особенно если вам в жизни выпало быть лунатиком, наркоманом и изголодавшимся по крови порочным бабником одновременно.
Но я не являюсь ни первым, ни вторым, ни третьим, — как и мой новый приятель-иезуит, мистер Билл, который скоро станет очень могущественным человеком.
Подумай об этом, Бубба. Что, если президент Клинтон окажется кротом в нашем Обществе? Может быть, проповедники в Хьюстоне только приманка? Будут ли твои дети превращены в рабов новой Папской династии? И кто на сегодняшний день является главой иезуитов?
Серьезные вопросы, и пришло время взглянуть им в лицо. Они подливают масло в полуночный огонь иезуитской войны в Джорджтауне. Там не так много ребят из Арканзаса… очень немного. Это банда Бубб из Рима — элитные войска Ватикана, подлейшие из подлых.
Я не знаю, почему мне понадобилось так много времени, чтобы всё понять. Не было случайным совпадением, что Билл Клинтон, по его собственным словам, родился в лунную ночь в Озаркских горах, в захолустной деревушке, которая называется Хоуп, а потом рос в странном горном городке, где вода существует уже 4000 лет.[77]
Во вторник, к заходу солнца, в Литтл-Рок, в боевом штабе Клинтона на третьем этаже в старом здании Арканзасской Газеты шумно веселилась странная смесь из фанатов скорости, недоделанных мудрецов и политических профессионалов… Кабан выскочил из засады, Джордж Буш был обречен, а Дэн Квайл вернулся назад в бордель. Дело было сделано, и мистер Билл из Хот-Спрингс был на пути в Белый Дом… Война закончилась, король умер, да здравствует король…
Как только на улице стемнело, здание было заблокировано. Потом всё наполнилось четко организованными полицейскими из групп специального назначения — большими людьми в черных боевых костюмах с микрофонами и рациями, и автоматами, и автоматическими винтовками М-16, висящими на плечах стволом вниз. Спецподразделения зачистили лифты. Всех, у кого не было удостоверения сотрудника с первым уровнем допуска, ставили вдоль стен или заставляли прижиматься к лестничным перилам. Одновременно банды одетых в серые костюмы агентов Секретной Службы проверяли комнаты с помощью детекторов металла и бомб, и вышвыривали через боковую дверь на улицу тех сотрудников Клинтона, которые не соглашались пройти личный досмотр или в панике не могли вспомнить свой номер социального страхования…
Через некоторое время я увидел Стефанопулоса, который шел по холлу в нашем направлении, окруженный телекамерами и яркими лампами. Незнакомые люди хлопали его по спине и кричали: «Ура, Джордж! У нас получилось! Что скажешь?!»
Я схватил его и быстро говорил девять или 10 секунд, но, кажется, он меня понял. «Не волнуйся, — сказал он. — Я здесь командую, и у тебя больше не будет проблем». Он засмеялся и повернулся к камерам.
«Не беспокойся, Джордж, — сказал женский голос в холле. — Я займусь этим. Не останавливайся. Ты опаздываешь на 60 минут».
Джордж кивнул и заторопился к ожидавшему его грузовому лифту. Остальные лифты несколько часов назад были «выведены из строя» саперным подразделением, а из-за постов полицейских спецподразделений, которые были на каждом этаже, никто, кроме копов, не мог передвигаться по лестницам… Это был совершенно другой уровень безопасности, и он действовал по особым законам. Шутки кончились, Бубба. Ситуация Шесть, максимальная боевая готовность. Президентское Подразделение, крутая команда, и они заполнили всё здание. Снайперы сидели на крыше уже два или три дня, но это держали в тайне. Они залегли под камуфлированным брезентом. Людям внизу говорилось, что на крыше строят «терминал секретной связи», чтобы мистер Билл мог общаться со своими помощниками в Вашингтоне, не боясь электронного подслушивания или шантажа со стороны мрази, которой уже нечего терять.
Вся обстановка была отвратительной, и я выскользнул через боковую дверь из комнаты прессы и отправился назад, в бар отеля «Кэпитол», где мелкотравчатые политики начали показывать товар лицом. В основном это были жители Арканзаса, пьяницы с глазами как бусинки, порочные на вид сельские адвокаты и стильные блондинки с огромными сиськами и страдальчески-развратным взглядом. Все они носили синие эмблемы с Клинтоном и Гором, а их настроение было явно амбициозным. Удача им улыбалась, и следующая остановка была в Вашингтоне, Округ Колумбия. Они были победителями. У них на глазах Американская Мечта становилась реальностью.
Странно, но моё настроение было вялым. Мы победили-я думал «мы» в то время — а Джордж Буш, охваченный пламенем, пошел ко дну. Это была Большая Победа, но я не мог заставить себя хоть немного радоваться. На другом конце бара я заметил Артура Шлезингера, и поднял свой стакан в дружеском приветствии, но он, кажется, был пьян и не узнал меня. Политика — очень злобный бизнес, выигрываешь ты или проигрываешь. Никогда не знаешь наверняка, на чьей ты стороне, и особенно когда выигрываешь.
Я размышлял над этими вещами, когда ко мне присоединился Джеймс Карвилл. Он был в дурном настроении.
«В чем дело, Джеймс? — спросил я его. — Ты чувствуешь свою вину?»
«Нет! — прорычал он. — С какого хуя я должен чувствовать себя виноватым?»
