— Пять баллов! А я тут причем?
— Думал, поможешь…
— С чего бы?
— С того, что любишь авантюру, насколько мне не изменяет память.
— Изменяет — признался Фернок, — Я разлюбил ее. Сейчас в моде спокойная жизнь. Приключения устарели. К тому же, рисковать ради незнакомых не хочу. Так тебе ясно?
Недовольным выражением лица гость показал, что это — вовсе не тот ответ, который рассчитывал услышать. Без всяких надежд уговорить Дэвид молча оделся и ушел, но оставил бумажку с номером своего городского на случай, если опытного криминалиста заинтересует расследование и он передумает.
— А я надеялся, надеялся, что невозмутимый и неподражаемый Эсмонд Фернок вернется, чтобы восстановить справедливость на грязных улицах, что впряжется за девочку, заступится… А в итоге простой обыватель, почти алкоголик, заменивший того самого Фернока, открыл дверь и сказал «заходи — гостем будешь».
— Боже, ну, почему ж только некоторые из достойных остались активными, сохранили мужественность и преданность делу, избежали расстройств личности?
— Возможно, время меняет людей к худшему, они слабеют, сдают…
— Обидно видеть единомышленника отстраненным от дел по вине какого-то быта, который ему не подходит… Ложь + гипноз + какафония = телевидение.
— Ведь мы с Ферноком похожи правильным отношением к закону, как к лучшему прикрытию для упырей и жидов… Мы увидели его истинное лицо и пообещали не воспринимать всерьез, действовать по обстоятельствам.
— Это жизнь…
И все равно ФЕРНОК — ВОНЮЧИЙ УРОД! ФЕРНОК — ВОНЮЧИЙ УРОД! ФЕРНОК — ВОНЮЧИЙ УРОД!
Нельзя много пить! От этого сны бывают безумными…
Длительная нирвана — наихудшее из всех состояний, в которых когда-либо пребывал Дэвид Блейк, сопровождаемое болезненным ознобом. После трехдневного запоя настроение копа скатилось в полное дерьмо: он квасил без конца с одними и теми же персонами в забегаловке у перекрестка, собутыльники не менялись, а когда засыпал, превращался (во сне) в ночного патрульного.
«Захламленная бутылками квартира, извини, родная, я забыл, что такое уборка» — офицер ходил, покачиваясь, ничего не ел, не принимал душ, не отвечал на звонки, игнорил все, и электронную почту, и подозрительно долгий дверной стук. Вчерашняя новость о залетевшей подруге усилила депрессию, а старушечьи сплетни о разгневанном невозвратом денег соседе с верхнего этажа едва не добили.
Алкоголь бьет в голову сильнее всякого преступника. Один-два удара держишься, на третий-четвертый — одолевает головокружение, на пятый и шестой — ослабшее тело тонет в неубранной кровати, и лежишь… бесстыдно плюнув на жизнь.
Экс-копа (или пока еще не экс) от «нирваны» пробудил телефонный звонок, и он протянул руку к тумбе, сняв трубку:
Знакомый голос взбодрил:
— Ты…? — Дэвид не ожидал услышать Фернока. Он был в зюзю все три дня, но, несмотря на это, помнил конфликт, как будто тот случился минуту назад.
— Я.
— Чего тебе? — почти выкрикнул Блейк.
— Молчи! Протрезвеешь — будешь говорить. А то слышать пьяного идиота, который по чьей-то злостной ошибке работает в полиции, не очень хочется, сечешь?
У Дэвида не хватало силы на злость. Он согласился, от отсутствия вариантов…
— Понимаю…
— Вали в отдел! Хватит пить…
— Постой, а как же… а как же наша ссора?
Поменять злость на милость Ферноку помогли стандартные приемы: он лишний раз напомнил себе, что Блейк — жуткий придурок и на таких грех обижаться.
— Забыли! Жду…
Гарсетти привели в департамент рано утром по указанию прокурора Кригера. Тот опасался, что Спаун пронюхает его нечистую связь с ФБР, тогда мститель перестанет ему доверять, и сделал все возможное, дабы тень не упала на Ван Хорна и других «испачканных».
Хорн пообещал больше не светиться и предоставил судьбу итальянца отделу полиции. Фредди тут же занялся преступником…
— Когда меня отпустят? — нестриженые локоны Гарсетти задевали края стола в камере для допросов. Закованные в наручники руки зудели от мозолей и полученных в ходе задержания ранок.
— Вас не отпустят — сказал Кригер, все это время стоявший сзади (сидячего) Гарсетти.
— А-а-а-а-а-а-а-а! — послышалось в коридоре.
Уолтер Бёрк, гулявший неподалеку, решил проверить, все ли ладно. Он полминуты оглядывался, резко разворачивался, пытаясь понять, откуда исходил крик, а потом уверенной походкой направился к допроске. То, что когда-то было тайной, сейчас стало явью.
Уже подойдя к двери, полицейский нарвался на вышедшего прокурора. Чуть не столкнувшись, законники друг у друга попросили прощения за невнимательность и разошлись.
Что-то заставило Бёрка заглянуть внутрь.
«А кто же кричал тогда? Задержанный?»
И только успел он высунуть голову, как нечто вроде неоглядного страха залезло под кожу, пробралось поглубже и угнездилось.
«Боже мой».
Сам испуг длился пару секунд, может, чуть больше. Постепенно страх улетучился. Но оставшийся неприятный осадок, несомненно, будет преследовать Уолтера еще очень долго.
В «допроске» за столом сидел Гарсетти. Но не двигался. А из глаз, вернее из дыр, торчали спицы…
Спустя два часа.
Уолтер не мог оставить это так, без «разборки». И обратился за помощью к… человеку, к которому раньше не смел даже подходить близко, не то что просить о чем-то…
— Ну, что стряслось такого катастрофического, что меня тревожат бездельники, пригретые лейтенантом Пэксвеллом?
— Лейтенант Фернок — начал было Бёрк, но его остановили:
— Давай без званий! — воскликнул хозяин кабинета, — Еще успеешь. По фамилии просто.
— Хорошо. Фернок, да? Ладно…
— Что у вас там?
— Нужна помощь…
— Стой! — Эсмонд взялся за старое, вместо спокойного разговора понеслись пустые выяснения, недовольства, дело чуть не дошло до ругани, — Как только у вас горят задницы, дети мои, вы обращаетесь за помощью. А когда все ничего, то Фернок автоматически становится бессердечной сволочью и вообще самым последним человеком на свете?
Уолтер растерялся под напором Фернока. Все, что он молвил, это:
— Провокационный вопрос. Не умею отвечать на такие…
— Хорошо б подучиться! — лейтенант глубоко вздохнул, зевнул, глотнул водички и… смог настроить себя более позитивно, — Ладно, что с дурака взять? Выкладывай…
Пока копы обсуждали таинственную личность прокурора, за ними следил не кто-нибудь, а сам Джеймс Баллук. Уставив в монитор свою физиономию с обвисшей ошпаренной кожей, жонглируя убитыми лицевыми нервами, подмигивая глазами, один из которых шире второго, преступник ликовал:
— Эти идиоты даже не догадываются о том, что ты, мой хороший, везде расставил жучки.
Рядом с Джерси стоял сам… окружной прокурор в блаженном состоянии «отвоевавшегося солдата» или, точнее сказать, «солдата, отвоевавшего победу».
— Брат — заговорил он, — Видишь того полного?
— Вижу. Очень милый тип… — сыронизировал Джерси, — Запоминается своими высокопрофессиональными методами допроса…
— С самого первого дня на меня гавкала эта паскуда! Может, убить его за это?
— Нет, лишний риск — ответил «брат», — Мы с тобой прошли через цунами и вулканическую лаву, без нужды рисковать не будем. Да и не надо убивать милых людей. Если так подумать, их совсем немного на Земле…
— Верно, это будет лишним! — Фредди включил свою завышенную прокурорскую самооценку, — Я поступил, как завоеватель: пришел, увидел, победил!
— Давай так… — Фернок предположил, что их могут слышать, но не был в этом уверен, однако, чтобы не выдать себя, не подвести отдел, немедленно отшил Бёрка! Хитрости у лейтенанта было не меньше, чем у внедренного агента Фредди Кригера, — Я сейчас сделаю вид, что ты просто пошутил неудачно, апофеоз глупости, а ты спокойно уйдешь и…
— И что?
— Не будешь бит за безрассудную гипотезу.
Уолтер вконец разочаровался в отделе, и не только. Он допустил самую страшную версию: Фернок и прокурор Кригер работают сообща, а в перерывах, время от времени, режут людей, и сегодняшний задержанный — лишь одна жертва из бесчисленного множества.
Когда офицер покинул кабинет, хозяин сделал облегчительный выдох:
«Не пример гениальности, но вряд ли он бредит. Хотя лучше бы бредил. В таком случае все печально.
Нужно думать, как прогнать горе-прокурора».
Дэвид Блейк передумал возвращаться в отдел. Остановился на полпути, и на следующий вызов шефа не ответил. Чтобы не мучить себя угрызениями, отключил сотовый.
Но в кармане все еще лежал жетон полицейского.
«В нашей стране нет единой системы управления полицией. Но что, черт возьми, такое система правопорядка? Прикрытие для устоявшихся в обществе преступников? А что такое статистика? Статистика определяет лишь динамику восприятия самих составителей-снобов, но никоим образом не относится к правде — он решил отправить жетон в «долгое плавание» — Я — Дэвид Блейк — добровольно ушел из полиции, потому что узнал, что относится… к ней» — и избавился от последней, связывающей его с органами правопорядка детали. Душа давно отреклася.
