– Привет, – проговорила она.
– Заблудились?
– Да нет, спасибо. Просто остановились передохнуть.
– Но вы же карту рассматриваете. Небось ищете дорогу?
– Да нет.
Темноволосая опустила глаза и тихо сказала что-то подруге; та тоже уткнулась в карту и провела по ней пальцем. Майки внимательно наблюдал за ними. Такое поведение было ему знакомо. Карин тоже вот так отводила взгляд, игнорировала тех, кто стоял у нее прямо перед носом, надеясь, что те сами уйдут.
Джеко решил представиться, видимо решив, что это поможет.
– Это Майки, – сказал он, – а я Джеко. Блондиночка снова улыбнулась:
– А вместе вы Майкл Джексон?
Джеко рассмеялся шутке. Вторая девчонка тоже; даже Майки улыбнулся. Вот так-то лучше. С девчонками так и надо: смеешься над их шутками, и они начинают чувствовать себя свободнее.
– Ну что, – сказал Джеко, укрепившись в своей уверенности, – подвезти вас или как?
– Спасибо, сами справимся, – ответила темноволосая, встала, закинула рюкзак за спину и протянула руку подруге.
Та ухватилась за нее и тоже вскочила на ноги.
– Рады были познакомиться, – проговорила она. – Пойдем мы.
– Да бросьте, – не унимался Джеко. – Давайте мы вас кофе угостим. Или, может, пивом? Мы в пабе работаем. Вам пиво можно, девочки?
Блондинка снова улыбнулась:
– Можно.
Майки видел, что она готова согласиться. Но темноволосая была сдержаннее, а она у них, похоже, была за главную.
– Брось, – шепнул Майки, – не хотят они.
– Хотят, их просто уговорить надо.
Джеко медленно поехал рядом с девушками. Они выглядели такими доверчивыми; любой мог легко увязаться за ними на дороге. Майки теперь часто чувствовал себя виноватым по отношению к девчонкам – когда смотрел телевизор, например, или видел порножурналы на полке в газетной лавке, слышал слова песен, открывал третью страницу «Сан» с модельками топлес. Раньше его такие вещи не заботили, и это новое отношение совсем его не радовало. Он-то чем может помочь?
Джеко крикнул в окно:
– Да ладно вам, девчонки. Обратите на нас внимание.
Обе девушки симпатичные. И вроде приличные.
– Вы можете просто уехать? – процедила темноволосая.
Джеко прищелкнул языком:
– Чего так невежливо, а? Мы просто хотим вас подвезти.
Она повернулась к нему, злобно сверкнув глазами:
– Подвезти? Да отвянь ты, придурок, с тобой даже не смешно.
– Сама же только что смеялась.
– Брось, – шепнул Майки, – поехали, не стоит оно того.
– Точно, – услышала его девушка, – не стоит.
– Да вы нам вообще не понравились даже! – крикнул Джеко в окно и дал газу, окутав их облаком черного дыма.
Майки вжался в сиденье:
– Зачем ты так?
– Это все ты виноват.
– Я? Это еще почему?
– Ты навлек на нас проклятие. – Джеко ткнул Майки пальцем. – Изменил законы Вселенной, втюрившись во врага.
Майки ударил по приборной доске:
– Да не втюрился я в нее. Кажется, мы все уже обсудили, нет?
– Тогда почему, спрашивается, ты никому о ней не рассказал – ни Карин, ни матери? Откуда такая секретность?
– План не сработал, так ведь? Не получилось у Сью придержать свой длинный язык, вот Элли и узнала, кто я такой, а потом подначила своего братца-психопата меня прищучить. И зачем мне об этом рассказывать матери или Карин? Мало мне, что ли, от них достается?
Джеко улыбнулся, но Майки никак не мог понять, что же в его словах забавного.
– Сью, считай, спасла тебя от самого себя.
– Да не нужно мне спасение. Нужен план.
– План у тебя был дырявый. – Джеко повернулся к нему. – А теперь ты уже несколько дней сам не свой – ни девчонок, ни выпивки после работы, ни развлечений. Дуешься из – за того, что тебе досталось? Так сделай что-нибудь. Вернемся и прихватим с собой оружие, если хочешь. Возьмем Вуди и остальных. Бомбы, ружья. Надерем ублюдку задницу как следует.
Ну почему Джеко не в состоянии просто обо всем забыть? Какой идиот.
– Все кончено, ясно? Я выставил себя полным идиотом. Элли меня подставила, и мы с ней никогда больше не увидимся. Так забудь, ладно? Ничего уже не поделаешь.
Элли набрала в Гугле «изнасилование», но ошиблась на одну букву и получила ссылку на сайт поставщика оснастки из синтетического конопляного волокна*. Впервые за много дней что-то вызвало у нее улыбку. Тогда она нарочно ошиблась снова, ожидая увидеть информацию о сроках созревания слив и помидоров, но вместо этого вышла на сайт какой-то базы данных, и снова все стало серьезно. Когда же наконец набрала слово правильно, то выяснила, что половина всех девушек в возрасте до восемнадцати лет подвергаются сексуальному насилию в той или иной форме – от прикосновений сексуального характера до изнасилования.
* Rape – изнасилование; rоре – веревка, канат; ripe – спелый, зрелый, а также аббр. от Regional Internet Registries – региональный интернет-регистратор (англ.).
Повсюду в мире девушки подвергаются насилию. Она сделала себе тост с вареньем и съела его, глядя в открытое окно.
Элли лежала на спине, укрытая одеялом почти с головы до ног. Она выглядела очень мило, как будто ее уютно уложили в кроватку. Но когда Элли включила свет…
Нет!
Элли взяла два пакетика чипсов и моментально их умяла – один за другим. Потом открыла холодильник и оба шкафа, где хранилась еда. Иногда Том прятал свои шоколадные кексы в другом месте, не в хлебнице, но сегодня она их не обнаружила. Может, пойти и самой купить? Еще совсем рано, но пекарня на главной улице открывается в полседьмого. Она вышла в коридор, прижалась ухом ко входной двери и прислушалась. Тишина. Даже ветер, обычно завывающий из-за угла дома, даже дребезжащий почтовый ящик молчит. Она приоткрыла дверь на щелочку и оглядела лужайку. Никого.
Но нет… Что это там? Птица с белым пятнышком на груди – как капля молока на нефтяном пятне. Присев на качающуюся верхнюю ветку, она смотрела прямо на нее. Сорока? Сойка? Птица склонила голову и затрещала. Глазки у нее были маленькие, черные.
Элли погрозила ей пальцем:
– Привет.
Та склонила голову набок и распахнула крылья. Элли изумленно увидела, что изнутри они ярко-фиолетового цвета – совершенно невероятный цвет для птицы, скорее годится для королевской шелковой пижамы. Птица поднялась в небо, пролетела над крышей и исчезла. Ее крик доносился до Элли еще долго. Она слушала его, пока эхо совсем не затихло, и почему-то это ее успокаивало.
Сбежав по лестнице, она пересекла лужайку. Удивилась, что ноги у нее все еще бегают, что ее не закружил циклон и не ударило молнией, а у ворот не поджидает толпа, вооруженная камнями. Кажется, она слишком себя накрутила. Это же очевидно. В других странах идут войны, между прочим; вот прямо сейчас где-нибудь на противоположном конце света кого – то хоронят заживо на улице. А она всего лишь полна глупых сомнений насчет родного брата, всего лишь боится идти в суд и выступать в его защиту.
Она вышла на улицу и заметила, как сразу расширилось небо над головой – это была уже не душная маленькая полоска над их переулком, а целая аллея голубого неба.
Мир был прекрасен.
Шагая, она все видела как впервые: ромашки в траве – они были все еще в тени и, словно спящие дети, ждали, когда покажется солнце, чтобы раскрыться. Тяжелые лепестки цветов на вишневых деревьях. Самолет, серебристый и крошечный, поблескивающий в небе среди облачных завитков. Представив людей, пристегнутых к креслам высоко над головой, она улыбнулась.
Осталось совсем недалеко. Еще две улицы, потом мимо церкви и завернуть за угол. Вот и пекарня – неоновая вывеска мигает. Рядом благотворительный магазин, он еще закрыт, и газетная лавка – как раз открывается. В воздухе витал сладкий аромат.
Элли открыла дверь, и зазвонил колокольчик. Толстая женщина, пыхтя, поднялась с табуретки, прижимая к груди журнал. Вид у нее был недовольный.
– Чем могу помочь?
На витрине лежали булочки с сахарной пудрой и пончики, имбирные человечки и печенье в форме звезд, украшенное серебряными сахарными шариками.
– У вас есть шоколадные кексы?
Женщина указала на поднос, выставленный в окне:
– Есть круассаны. Тоже шоколадные.
– Пойдет.
Продавщица сняла щипцы, висевшие у прилавка, – те были густо измазаны сахарной глазурью. Как так может быть, ведь день только начался?
– Вам один?
Женщине было тяжело наклоняться и выпрямляться, даже говорить тяжело. У Элли у самой появилась одышка, на нее глядя.
– Да, всего один.
Вот что бывает, если есть много пирожных. Превратишься в старую толстуху. Но прежде – в Алисию Джонсон, которая ела свой обед в школьном туалете, чтобы никто не видел, как она набивает живот.
За последние пару недель Элли стала лучше понимать Алисию. Но этот круассан станет последним – хватит объедаться. Надо взять себя в руки и поддержать брата, не падая духом.
– Восемьдесят пять пенсов.
