— Вообще-то так оно и было… Недавно…
— Да! — вскричал Левин. — Я знал! Я так и знал!
Я внезапно припомнил обстоятельства, которые в итоге навели меня на мысль об этом ролике. Желудок свернулся в тугой комок. Я слегка согнулся, чтобы ослабить внезапное напряжение, и постарался перевести беседу в более спокойное русло.
— Конечно, каждый подвергается бандитскому нападению по меньшей мере один и одна треть раза в своей жизни — а рейтинг по…
— Несомненно, — отозвался Левин, пребывая в самом что ни есть радужном расположении духа. — Этот ролик привлекает своим универсальным негативным опытом. Ты знаешь, как это непросто? Знаешь, сколько авторов вынуждены были покинуть агентство, потому что не сумели сделать чего-то подобного?
Я имел представление, сколько авторов покинуло агентство по той или иной причине. Но этот вопрос лежал за пределами данной беседы.
— Четкость видения, Боддеккер, четкость видения. Ты, разумеется, исходил из собственного печального опыта встречи с шайкой.
— Ну…
— И прототипами образов, описанных в касси, стали эти самые твои бандиты. Скажешь, нет?
Прежде чем я успел раскрыть рот, вступила Бэйнбридж:
— Конечно же, да! Он черт знает сколько времени описывал Мортонсен каждого из членов банды. — Бэйнбридж понесло. Она завоевала внимание одного из «стариков», и это вскружило ей голову.
— Что ж, — заключил Левин, — мы обязаны сохранить видение вашего лидера. Этот ролик должен быть именно таков, каким его представляет Боддеккер. На сто процентов. Сасси великолепно передает соответствующую атмосферу, это должно остаться.
— Касси не настолько близко…
— Он скромничает, — заявила Харбисон. — Боддеккер говорил Мортонсен и мне, что у нас никогда еще не было столь живого касси…
— У мистера Левина есть идея, — перебил я. Действительно, Левин поднялся с места и простер руки
ко всем нам.
— Боддеккер, если для этого ролика у тебя на примете есть какие-то особые люди, мы должны непременно их использовать. Ясно? А теперь отведи свою группу в один из ваших любимых притонов, и вы отлично проведете время… Затем найдешь своих «особых людей» в одном месте, и они будут сниматься в нашей рекламе.
— Сэр, я описал банду подростков. Мне кажется, профессиональные актеры могли бы…
— Чушь! Представь себе общественный резонанс: «Пембрук, Холл, Пэнгборн, Левин и Харрис» — не только профессионалы рекламного бизнеса. Они еще и помогают заблудшим вернуться на путь истинный! Реабилитация злобных членов уличной банды… Пять мальчиков, которые потом еще нас же будут благодарить. Как тебе такая идея, а, Боддеккер? Готов ты воплотить свое видение в жизнь и сделать так, чтобы твоему родному агентству завидовал весь рекламный мир?
Левин сказал слишком много. И сложно было бы ответить: «Нет, сэр. Есть другой путь, и нам следует им воспользоваться». Хотя, с другой стороны… Я мог рассказать Левину, что Дьяволы Фермана весьма кровожадны, а я написал ролик скорее от безысходности, чем движимый желанием продать несколько коробок стирального порошка… Но я даже не собирался заикаться о своем обещании, данном Дьяволам. Уж это-то Левину знать совершенно не обязательно.
Я уже собирался сказать «нет», однако обернулся и взглянул на свою команду. Они впали в экстаз. Гризволд, обладавший недюжинной выдержкой, ограничился тем, что дружески шлепнул ухмыляющегося Деппа по спине. Харбисон и Мортонсен держались друг за друга. У Дансигер и Бэйнбридж на лицах застыло одинаковое идиотски-счастливое выражение. А бедная Сильвестер, кажется, собиралась расплакаться. Если этот ролик обеспечит Пембрук-Холлу контракт с «Миром Нано», ей достанет денег, чтобы избавиться от хронической нерешительности и решить свою извечную проблему.
Поэтому я кивнул и сказал:
— Ладно.
Послышались одобрительные восклицания. Все разом зашевелились. Члены моей команды пожимали друг другу руки и обнимались. Дансигер и Гризволд ухватили меня за руки и триумфально провели по всему этажу. Потом мы заглянули к Хотчкиссу, забрали у него ключ от лифта, спустились вниз и всей гурьбой прошествовали мимо Весельчака. Наш путь лежал к Огилви, где и начался пир.
Я еще не успел опомниться от своих треволнений. Мной овладело странное чувство — будто я разом здесь и не здесь. Я участвовал в мероприятии и одновременно словно бы видел себя со стороны. Может быть, в этом и заключался тот самый эффект экрана, о котором толковал Левин. А может, подобным странным образом я реагировал на недавнее нервное напряжение.
Я произнес тост за победу, мы сдвинули наши бокалы, а потом выпили за каждого члена команды в отдельности. Затем Огилви немного поворчал, но мы заказали очередную порцию, и он до краев наполнил наши стаканы. И тоже поздравил, вдохновившись на тост. После этого Огилви сразу же стал почетным членом нашего круга.
В дальнейшем официальная часть как-то сама собой завершилась, и мы разбрелись по залу, чтобы поболтать с коллегами, поразвлечься или просто спокойно посидеть. Мортонсен и Харбисон принялись обследовать многочисленные игровые автоматы Огилви, выбирая что-нибудь себе по вкусу. Бэйнбридж вместе с Гризволдом устроились за столом. Гризволд купил бутылку и неустанно подливал в ее бокал, попутно травя байки из жизни Пембрук-Холла. Депп направился в заднюю комнату и уселся за пианино, использовавшееся во время музыкальных вечеров. Он принялся наигрывать песню собственного сочинения о неразделенной любви. Эта песня непременно бы стала хитом, если бы только Депп взял на себя труд предложить ее агентству. Дансигер заняла место рядом и медленно потягивала выпивку, закрыв глаза и внимая мелодии Деппа.
Сильвестер и я осели в противоположных концах бара. Она вынула бумажный зонтик из своего коктейля, раздавила его в кулаке, который пока еще оставался в большей степени мужским, и уставилась в стакан, очевидно, разглядывая свое отражение. Потом Сильвестер опустила голову и спрятала лицо в ладонях.
— Повторить? — спросил у меня Огилви. Я кивнул.
— Ты знаешь, — сказал он, кивком указывая в сторону Сильвестер, — чудные вещи может творить наука. Особенно что касается этой штуки — переориентации, гормонов и всего такого. Правда, ты знаешь, к чему все это сводится, Боддеккер?
— К чему? — спросил я, поднимая до краев наполненный стакан.
— К человеческой природе. Что б ты ни делал со своим телом, если Бог сотворил тебя женщиной, все равно будешь мыслить по-женски.
— Ты что же, полагаешь, Сильвестер изначально был женщиной? — Эта тема часто и горячо обсуждалась в нашем кругу. Разумеется, не в присутствии Сильвестера.
— Так мне кажется, — сказал Огилви, подмигивая мне. — Человек мыслит определенным образом и следует определенным установкам. Они всегда в его душе.
— И что ты видишь, Огилви?
— Я вижу сентиментальную слезливую бабу. Даже в те моменты, когда у нее мужское тело. Мужчины, как правило, так себя не ведут. Конечно, бывают исключения, но, как правило, так поступают переориентированные типы. Уверенные в себе люди идут другим путем.
— Может, ты и прав.
— Смешная это штука — переориентация. Знаешь, вроде как краска, наляпанная на холст. Ты соскребаешь ее и обнаруживаешь оригинал картины.
— Ну, в ее случае… — я бросил задумчивый взгляд на Сильвестер, — картина еще сыровата.
Огилви посмотрел мне в лицо.
— Осторожнее, — предостерег он. Я вернул ему взгляд и рассмеялся.
— Непросто быть лидером, — сказал я. — Тебе приходится приглядывать за всеми.
— Не всегда удается увидеть то, что нужно. А иногда, — сказал он, указывая на повязку у себя на глазу, — один глаз видит лучше, чем два.
— Ты пытаешься на что-то намекнуть мне, Огилви?
— На твою слезливую подружку в том конце бара. Ты хочешь помочь ей?
— Думаю, да. Я — лидер, и у меня есть обязанности перед моими людьми.
— Ну а я — хозяин заведения, и это тоже налагает кое-какие обязательства.
— Что-то вроде доверия между клиентом и барменом? Он кивнул.
— Если хочешь ей помочь, тебе придется взять кисть в свои руки.
Я улыбнулся.
— Теперь понимаю.
— С другой стороны, ты можешь передать мне полномочия. Тогда я подойду к ней и скажу: «Боддеккер просил узнать, не желаете ли, чтобы я вызвал для вас коляску». Так ты останешься на пристойной дистанции и одновременно сохранишь свои позиции.
— Передаю полномочия.
Я потягивал свою выпивку, наблюдая за Огилви. Он прошел в конец бара, где сидела Сильвестер — все еще пребывавшая в расстроенных чувствах. Огилви оперся о стол, наклонился к ее уху и начал говорить, бросив взгляд в мою сторону. Она выпрямилась и взглянула на меня. Я пожал плечами и послал ей обеспокоенный взгляд. Сильвестер улыбнулась и кивнула Огилви. Я ощутил торжество, хотя заслуга полностью принадлежала моему верному бармену. Он похлопал Сильвестер по плечу, ненадолго отошел к телефону, а потом вернулся ко мне. Я к тому времени как раз опустошил стакан.
