– Да вроде нет.
– Правда, что ли? Ты писал? – На стол перед Степаном лег лист бумаги.
– Ну я. Так это просто описание концерта.
– Ты писал?
– «А потом он сказал, сейчас будет наш новый хит…» Ну я.
– Так вот. Сказал, что сейчас будет хит и потерял сознание. Отрубился. Выключился. Так?
– Ну!
– А когда музыка заиграла, то поднялся и прыгал потом по сцене полтора часа как заведенный?
– Да они, когда музыка играет, все ненормальные, а на басиста просто страшно смотреть, что он вытворяет.
– Хорошо. А вот это ты писал? Тоже ты? – На стол лег еще один листок из папки.
– «Они вынесли Зомби и положили его на пол…» Ну я. А вы чего? Переписываете за мной все ЭТО?
– Да мы уж друг у друга переписываем! А то почерк у тебя – говно. Да ты не тушуйся: доказано – чем хуже почерк, тем человек талантливее. Ноут потом от нас получишь. Казенный.
– Пал Палыч постоянно требует писать от руки.
– Это чтоб мы могли по почерку видеть твое эмоциональное состояние. Так что? Музыка заиграла, и этот встал как живой?
– Да живее всех живых! Всю программу, не заикаясь даже. Все хиты пошли на ура.
– Чего за хиты? Ты тут ни разу не писал подробно, о чем они вообще поют. Хоть названия песен дай.
– Названия? – Степан почувствовал, как краснеет. – Да они ж больные, у них и песни такие же.
– Ну хоть пару названий скажи.
– «Я вчера убил мента», «В моей жопе чей-то х%й»…
Над столом на мгновение воцарилась тишина. Потом кто-то хмыкнул, и все опять занялись своим делом.
– Я думаю, – подал голос Пал Палыч, – что тут тексты песен вообще ни при чем. Тем более что песни сочиняет и поет сам вокалист. Знаешь, Степа, езжай-ка ты домой. У тебя, кажется, завтра опять концерт?
– Нуда.
– Значит, опять будете всю ночь гулять в клубе? Ты с такими красными глазами на работу с утра лучше не приезжай. Сколько всего у вас концертов в неделю?
– Ну, два.
– Из тебя получается хороший менеджер. Иди, отдыхай.
В клубе не было еще ни одного посетителя. Широкие залы, камуфлированные под свалку, производили гнетущее впечатление. Из черных стен торчала арматура, с потолка свисали веревки с каким-то мусором, столики замещали остовы разбитых автомобилей, внутри них, правда, все было цивильно.
Степан пошел на звуки гитары и скоро выбрался к сцене, на которой музыканты настраивали инструменты.
– А где Зомби? – крикнул Степан снизу, не услышав своего голоса из-за рева гитары.
– А х%й его знает, где-то здесь, – ответил Камень в микрофон.
Зомби обнаружился в гримерке, он сидел, прислонившись к стене и прикрыв глаза.
– Добрый вечер. Вы как? – За месяц своих мучений Степан так и не смог приучить себя тыкать этому дяде.
Зомби не ответил. Руки его безвольно свесились, кожа лица приняла желтоватый оттенок, губы вообще были синие. Степан подошел поближе и, не веря своему предчувствию, ткнул пальцем в шею.
Фронтмен, судя по всему, был мертв.
Через минуту Степан был на сцене, несколько секунд он прыгал вокруг гитариста с басистом, размахивая руками, потом, видя, что на него, как всегда, не обращают никакого внимания, просто вырвал шнур из гитары. Тогда и барабанщик перестал играть.
– Зомби умер.
Воцарилась гробовая тишина.
– Ты никуда еще не успел позвонить? – Панкер поднялся и отложил барабанные палочки.
– Нет. Я думаю, в «скорую». В милицию, наверное, тоже.
– Ни-ку-да звонить не надо, – отчеканил Панкер. – Пойдемте, посмотрим.
Все столпились возле сидящего Зомби. Панкер снял очки и поднес их ко рту Зомби, сосчитал до десяти и посмотрел на стекла:
– Ни фига не дышит. Мертв.
– Теперь все? – Камень произнес это будничным голосом, как будто ничего необычного не произошло. – Конечная стадия?
– Да, как договаривались. Давайте его на сцену.
– Господи, вы не можете! – воскликнул Степан.
– Да лан те. Че ты как в американских фильмах! – хлопнул его по плечу Палево. – Шоу должно продолжаться. Слышь, там народ уже собирается!
– Пал Палыч? – Сидя в туалете, Степан крепко сжимал в потной руке мобильник. – Слушайте, тут такое дело. Зомби умер. Умер, говорю. И они его потащили на сцену мертвого. Сейчас они там настраиваются, и я понятия не имею, что будет дальше. Это еще не все. Я когда его обнаружил, то заметил, что у него в ирокезе блестит. Пощупал, а у него прямо по волосам спицы из головы торчат. Прям так, веером. Чего делать теперь?
– Ты звонил кому?
– Нет еще.
– Вот и чудненько.
– Это еще не все. У нас тут облава. Реальная такая. Омоновцы, милиция, собаки.
– Ну что ж, не повезло. Держись, сейчас собираемся к тебе. Адрес говори.
Группа омоновцев, при автоматах и касках, всего человек пятнадцать, стояла перед сценой. Музыканты, что стояли на ней, не обращали на них никакого внимания. Перед омоновцами в зале, за столиками, за барной стойкой, у стен и просто на полу, расположилось около ста пятидесяти человек в косухах и банда-нах. На проходной держали выход еще человек десять милиционеров.
Какое-то время один из омоновцев, видимо, старший по званию, пытался давать приказы и размахивал руками, но из-за звуков музыки со сцены его никто не слышал. Группа настраивалась.
Степан, сидя в темном дальнем углу за столиком, в ступоре наблюдал за действиями музыкантов. Потом вдруг на сцене появился парень в камуфляже, и музыка стихла. А вновь прибывший взял в руку микрофон и гаркнул:
– Всем лежать! Руки за голову. Это облава!
После секундной паузы в ответ ему грянул дружный хохот. Сказывался явный численный перевес. Несколько человек двинулись в сторону туалета, чтобы сбросить в унитазы компромат.
– Нет, вы чего? Не поняли? – Парень, не выпуская микрофона, спрыгнул со сцены. – Ща ведь вломим вам всем.
Омоновцы, не дожидаясь приказа, вытащили из-за поясов дубинки.
– Да пошел ты! – донеслось из толпы черных клепаных косух.
– Что-о-о? – Говорящий в микрофон наклонился в сторону толпы. – Кто это сказал? А ну иди сюда, гнида!
Ответом был опять издевательский хохот присутствующих.
– Так ведь без автомата ты никто, – предположила некая девица из переднего ряда. – Одни понты у тебя.
– Ты… Чего? – От такой наглости парень потерял, было, дар речи. – А ну! – Он обернулся к остальным омоновцам. – Отложили оружие.
Наверное, если бы с этими солдатами был более опытный офицер, то ничего подобного бы и не случилось, но большая часть служивших в ОМОНе сами недавно были такими же подростками, и вообще они больше полагались на свой опыт в драке и физическую силу, чем на бытовое осознание ситуации в целом. И, конечно, были уверены, что их командир справится с любым из этих панков одной левой.
Гитарист с басистом стояли у самого края сцены и, когда на пятачок перед ней выскочила громадная черная тень из толпы, а парень в камуфляже бросил на сцену микрофон, не сговариваясь, ударили по струнам. Толпа болельщиков скрывала от Степана происходящее, но то, что происходило на сцене, он видел хорошо, и у него на мгновение перехватило дыхание, когда Зомби вдруг встал на четвереньки за спиной у музыкантов и пополз куда-то в сторону. Между тем вокалист добрался до лежащего на полу микрофона и поднялся, крепко сжимая его в руке. Подойдя к краю, он сипло промолвил:
– Я смотрю, вы тут уже развлекаетесь без нас – Толпа внизу на мгновение замерла, а потом просто взбесилась, приветственные вопли на мгновение перекрыли даже музыку.
– Ладно, чуваки. Сегодняшнюю программу мы начнем с новой песни. Она называется «Мочи врага».
На подсознательном уровне Степан понял, что сейчас будет, и даже не стал делать попыток встать из-за стола. Вместо этого он достал из кармана мобильник, набрал номер и, убедившись, что связь есть, проорал в трубку:
– Зомби ожил. Реально так. Поет. Вытаскивайте меня отсюда, на хрен. Как можно быстрее.
Между тем рокеры отрывались на всю катушку, видимо понимая, что это их последний концерт. Басист бегал по сцене как заведенный, гитарист рвал струны, извлекая из них по своей сумбурности нечто чудовищное, барабанщик стучал как станковый пулемет, будто специально старался пробить пластики барабанной установки. А вокалист горланил первый куплет, как всегда не попадая в ритмсекцию. Слова летели, как железнодорожный состав по путям, звук был слышен, но смысл не улавливался никак. Зато на припеве вокалист поднажал и выдал так, что услышали все:
– Дави глаза своего врага, дави, пока он живой!
– Дави глаза! Дави глаза! – поддержали его остальные музыканты.
Это послужило сигналом. Толпа в черных косухах накрыла солдату сцены, и началась драка, быстро перешедшая в беспорядочный махач. Полтора десятка самых отчаянных зрителей бросилось к выходу на прорыв.
– Чем это вы их, Пал Палыч?
– Газом. Когда поняли, что ни тебя, ни музыкантов нам из клуба своими силами не вытащить, то пустили усыпляющий газ.
– Да? А я и не помню ничего. А вокалист? Он на самом деле ожил? Или он и не умирал?
