Тебя окружают аморальные и захватывающие события, и все же твоя жизнь ничем не отличается от жизни большинства ванкуверцев. Не буду судить тебя слишком строго. Только, ради всего святого, повзрослей! Почитай что-нибудь за пределами своих интересов, используй свои скудные накопления (23 400 долларов 6 центов, если верить файлам) на учебу в колледже или университете, перезапиши свой жесткий диск!
Странно получать психологическую помощь от постороннего, однако учти: ты катишься по наклонной плоскости к полному дебилизму. Я не предлагаю тебе остановиться, но говорю: проснись!
Дуг
Вот подонок!
***
После посадки меня почти не проверяли. Кам прислал водителя, и тот повез меня в серое азиатское утро. Первое, что я заметил — каждый квадратный дюйм земли засеян чахлыми растеньицами вроде шпината. Город напоминал «Сим-Сити»: бесконечная смесь лачуг, велосипедов, еще велосипедов и снова велосипедов, туристских автобусов, мерседесов с тонированным окнами и тощих китайцев, которые курили перед бетонными высотками, на вид построенными из серых игральных карт и совсем не приспособленными к местным сейсмическим условиям. Наверное, мечтают о дне, когда земное притяжение отправит их туда, откуда они вышли. А воздух! Представьте, что вы сложили костер из телефонных столбов (густо вымазанных креозотом) и подкиньте туда факс-аппарат, ксерокс, стулья из асбеста и жареную курицу. Это даст вам некоторое представление о местном воздухе, хотя в зависимости от того, куда пойдешь, запах меняется. Сверни за угол и — шлеп! — в костер бросили что-то другое: партию кроссовок, четыре тысячи полиэтиленовых пакетов, останки свиньи и целую мусорку волос из парикмахерской. Воздух к тому же густой — через пару зданий улица растворяется в тумане (как эффект видеоигр начала девяностых, когда на прорисовку деталей не хватало памяти), — и влажный, а я влажность не выношу.
Наконец я с удовольствием заселился в гостиницу — во все пять звезд — и упал на прохладные простыни.
Двадцать четыре часа назад я слонялся по офису, а теперь я по другую сторону планеты. И у меня есть миссия.
Я открыл чемодан, чтобы взять чистую футболку, но, сдвинув черный нейлоновый чехол, вместо одежды обнаружил сорок фунтов белого порошка.
Я онемел.
Потом набрал номер Кама. Я не имел понятия, который час в Ванкувере, но мне было все равно.
— Алло?
— Свинья! Меня могли посадить!
— Перестань хныкать, ты же добрался нормально.
— Где вся моя новая одежда?
— Сходи в «Гэп». Она везде одинаковая.
— А что делать со всей этой… лабудой?
— Оставь у администратора и расслабься, о’кей? Закажи себе сырный набор и шлюху. Сходи прогуляйся по проспекту.
— Когда ехать за Стивом?
— Мой водитель заберет тебя завтра в восемь утра.
Время было послеобеденное, совсем не для сна. Я попытался выйти в Интернет, но кабель молчал. Администратор объяснил:
— Великий китайский брандмауэр, ничего не поделаешь. Прислать вам зеленого чаю?
Я принял душ и вышел в настоящий Шанхай, который раньше называли Азиатской Шлюхой, а теперь — Азиатской Жемчужиной, хотя вполне могли бы окрестить Азиатской Паленой Резиной. Как будто залез в барбекюшницу.
В «Гэп» я купил тоже самое, что перед поездкой (в три раза дешевле); потом немного побродил по улицам. Хотел найти район с пиратскими видеоиграми, но не нашел. Зато рядом с киоском, где продавали свинину на палочке, я купил бутлег вырезанных сцен и съемочных ошибок «Списка Шиндлера».
Толпы начали меня раздражать. Весь город плюется, кашляет и хрипит. Все толкаются. Китайское представление о личном пространстве никак не корреллирует с моим. Сначала я терпел, но потом испугался, что не досчитаюсь почки. Я вернулся в гостиницу и заказал ужин в номер. Подышал свежим воздухом из кондиционера и посмотрел азиатскую версию Си-эн-эн. Прогноз погоды у них необычный. На экране добрая половина планеты, и девушка объявляет: «А теперь давайте посмотрим, как поживают Станы», имея в виду Пакистан, Таджикистан и Афганистан. Прозвучало так, словно ее интересуют дела какой-то семьи Станов, с которыми водит дружбу ее семья.
Около полуночи я спустился в вестибюль и высунул голову на улицу. Китайцы подбросили в космический костер вагон свинцовой эмали, баржу пестицидов и немножко отходов с утилизационного завода. Я заснул перед DVD с ошибками из «Списка Шиндлера».
Спал как убитый.
***
Проснулся я в семь утра на гребне альфа-волны. Расстройство биоритмов? Не для меня. Итан Джарлевски, гражданин мира! Я выпил кофе и позавтракал фруктами с тарелки, выложенной в геометрическом порядке, напоминающем дзенский сад. Потом оделся во все новое и пошел ждать шофера в фойе. Тот явился строго вовремя, в отглаженном костюмчике, совсем как Альфред, дворецкий Бэтмена. Я спросил, куда мы поедем.
— Не беспокойтесь, мы обо всем позаботимся. Очень скоро выяснилось, что мы уезжаем из города. Через час внушительные здания Шанхая пропали, и мы
оказались в полуиндустриализированном призрачном пейзаже, состоящем из заводов, рисовых полей, каких-то лачуг и монохромных офисных зданий. Окраины китайских городов совсем серые. Чтобы изобразить их, достаточно простого карандаша с грифелем средней твердости. А тени размазать кисточкой, обмакнутой в плевательницу.
Мы остановились в чайной. Привинченный к потолку телевизор на полной громкости вещал об очередном заводе; три посетительницы смотрели на меня с глубочайшим подозрением. У ног одной прыгала лягушка в полиэтиленовом пакете.
Мы проехали еще часа три, и я забеспокоился.
— Далеко еще? — спросил я.
— По вашим стандартам? Совсем недалеко.
— А по вашим?
— Скоро приедем.
Через час мы подъехали к трехэтажной гостинице из шлакобетона, стоявшей среди тысячеакровых рисовых полей. Четыре трубы на холме изрыгали остатки нейротоксичных продуктов высокотемпературной жарки и мелкую пыль с миллиона тефлоновых сковород.
— Подождите здесь, мистер Джарлевски.
— Долго ждать?
— Не очень. Выпейте чаю. Я буду в машине.
Я заказал в вестибюле чай и посмотрел, как водитель завел машину и уехал. Ой-ей.
В течение следующих нескольких часов я заказал еще несколько стаканов чая, после чего был вынужден воспользоваться туалетом. После обильной жестикуляции и поощрительных восьми юаней меня направили в полуразрушенную деревянную кабинку без «М» и «Ж», где я в конце концов примостился на корточки прямо над толчком. Санитарные условия никакие. К счастью, у меня был с собой пакет салфеток.
Я сделал мысленную заметку: не забывать покупать салфетки.
На закате к гостинице подъехал целый автобус рабочих, поющих в унисон. Из автобуса вышла женщина с желтым флагом, посвистела в свисток и погнала рабочих в ресторан, где они съели ужин, состоящий из куриных лапок, клецок таинственного происхождения и напитка из коробки с надписью по-английски «Нарру Loguat» («Счастливая мушмула»).
Через полчаса засвистел свисток, и все пошли в автобус. Женщина с желтым флагом посмотрела на свой пассажирский список, потом на меня, и знаком поманила меня.
Я сказал:
— Вы, наверное, ошиблись. Она показала мне листок:
Итан Джарлевски
Поскольку я не горел желанием спать рядом с унисекс-туалетом, я сел в автобус. Рабочих оттеснили, чтобы между ними и мною, зачумленным европеоидом, оставалось три свободных ряда. Неожиданно я почувствовал дикую усталость, растянулся на первом ряду и уснул под фырканье дизельного двигателя.
Ночью мы пересекли горную цепь, а в шесть утра остановились в придорожной столовке, где позавтракали зеленым чаем, черпаком какой-то полусладкой пасты и апельсином. Я попытался выпросить у водителя карту — где там.
К полудню мы въехали в промышленный город-скороспелку, о каких пишут хвалебные статьи в бизнес-журналах. Сердце Китая — Нового Азиатского Тигра! Массивный знак размером со стадион гласил:
Добро пожаловать в особую экономическую зону
ОЭЗ
Мы сражаем покупателя!
Город оказался огромным и новым, но не менее серым, закопченным и скучным, чем другие китайские города. На каждую машину приходилось тысяч двадцать велосипедов; правда, водили здесь «ауди», «порше» и «ягуары». Можете представить роскошные спортивные авто в Китае 1965 года? Даже в голове не укладывается. А в современном Китае? Мечта всех и каждого. Я вспомнил свой проект по экологии в старших классах. Я еще тогда понял: когда Китай откроет для себя автомобили и захочет бензина, над планетой опустится занавес. Эта ОЭЗ — тому подтверждение.
Мы остановились перед бетонным зданием (пять этажей без опознавательных знаков). Меня отвели в другой вход, отдельно от других пассажиров. После напряженного спора между администратором и женщиной с желтым флагом (и передачи полиэтиленового пакета, полного юаней) мне дали ключ и проводили в комнату на втором этаже. Номер больше походил на тюремную камеру без охраны: узкая кровать, стул, зеркало, телевизора нет, туалет в коридоре. Я сел на кровать и уже хотел поплакать, как вдруг на прикроватном столике заметил коробку. Там была шоколадка «Тоблерон» и записка от Кама: «Разве путешествия — не прекрасно? P.S. Загляни под кровать».
