Осушив кружку (он бы осушил и еще несколько, и закусил бы целым гусем…), Горм передал полупустой бочонок Кривому и поднялся по лестнице за Кнуром и Хельги. Кузнец принялся возиться с наружным висячим замком на первой двери, бормоча: «Ну что б вы без меня делали…»
– Петли б срубили? – предположил Хельги. – Что возишься?
– Сейчас! Петли из закаленной стали, и притолока сталью укреплена. За этой дверью что-то стоящее, поди…
– Я у Гнупы на поясе ключи видел, – вспомнил Горм, подумав: «Сколько оказывается незаметных тонкостей в убийстве враждебных ярлов…»
– С ключом каждый может, а ты попробуй… – Кнур так и не объяснил, что надо попробовать, потому что замок, в скважину которого под разными углами было всунуто несколько булавок для плащей, щелкнул и раскрылся. – Сразу в сокровищницу не лезьте, ловушки могут быть.
Кузнец медленно, держась у стены, открыл дверь ручкой уже знакомого Горму колуна, тем же орудием обстучал притолоку и пол за ней, и наконец пустил колун внутрь вдоль каменного настила. За скребущим звуком низкокачественного железа, с замедлением скользящего по грязному и плохо обтесанному плитняку, последовал несколько более приятный слуху звяк. Пылинки кружились в лучиках солнечного света, пробивавшегося в узкие – галке не протиснуться – оконные проемы, и освещавшего три окованных металлом ларя. Вообще-то это были не пылинки, а здоровенные матерые пылинищи, и они скорее переваливались, чем кружились, над ларями, покрытыми паутиной и еще невесть чем.
– Эти-то петли ничем не окованы? – Хельги, первым вошедший в помещение, занес подобранный с пола колун.
– Погоди, ларь тоже чего-то стоит, – Кнур подергал крышку, она открылась. На дне лежали четыре слиточка серебра, каждый марок на десять весом, пара дюжин маленьких золотых этлавагрской чеканки, и несколько узких серебряных наручей. Кузнец распахнул второй ларь – он был пуст. В третьем ларе, дно было едва посеребрено скиллингами.
– И это все? – Йокуль просунулся между Хельги и Тетерей. – Да я купцов грабил, у которых в кошле на поясе больше было!
– Ну, это ты, положим, загнул, – Тетеря сосчитал на пальцах. – Пол-пуда серебра здесь все-таки наберется, кошель тяжеловат выйдет…
– В чем Йокуль прав, так в том, что на три дружины здесь мало, – Горм подбросил один из слитков в руке. – И вот еще что подозрительно. Гнупе нужно было серебро платить йомсам – наемники за доброе слово не воюют. Где оно? И если он все роздал… Йокуль, отряди-ка с полдюжины седобородых обыскать палатки воинов Сильфраскалли. Пусть в постелях пороются, и под очагами. Пошли, посмотрим, что в следующем покое.
Едва Кнур начал возиться со второй дверью, запертой изнутри, из второго покоя раздался плач, и кто-то маленький запищал: «Мама, я боюсь.»
– Не бойся, бедная капелька! – через дверь крикнул Горм. – Слушай, кто там внутри, может, отопрешь?
– А кто там снаружи? – спросил женский голос.
– Я, Горм Хёрдакнутссон, Мстивой Витодрагович Руянский, и товарищи.
– А где Храфн и Торбранд?
– Те двое, кого Гнупа послал?
– Они.
– Мы их изрубили, не взыщи.
За дверью установилось молчание. Потом кто-то маленький снова запищал: «Мама, я пить хочу.» Женский голос продолжил:
– Я открою, если вы обещаете Сиггтригга не убивать. Шесть лет ему.
– Сиггтригг – это кто? – встрял Хельги.
– Сын мой!
– Сварог заступи, это кто ж ребенка назвал именем, что и для собаки б не сгодилось, – возмутился Тетеря. – Не иначе, Гнупина полонянка с его приплодом там заперта.
– Да что ж мы, нитинги, что ль? Мы детей не убиваем! – тоже возмущенно продолжил Горм.
– А женщин насилуете?
– Да, конечно, – начал было Хельги.
– Посмотри только на этого насильника, хоть бы усы отрастил сначала, что ли… – молодой вождь бодричей гордо подкрутил усик. – Вообще, наложницы, кони, и оружие Гнупы – Гормова добыча.
– Я их не усами насилую, я для этого другое что отрастил, в отличие от некоторых, – злобно проканючил Хельги.
– Малыши, не ссорьтесь, – примирительно сказал Горм.
Распря была подавлена на корню – оба «малыша» теперь зловеще уставились на него. Старший сын Хёрдакнута прибавил голос, обратившись в направлении двери:
– Если ты Гнупина пленница, свободу тебе дадим. И твоему сыну.
Раздался скрип, словно по полу что-то двигали. В замке лязгнул ключ, дверь приоткрылась. На воинов смотрела небольшого роста молодая женщина с распущенными волосами. От красоты ее лица несколько отвлекал здоровенный синяк под правым глазом. С головы до ног оглядев братьев Хёрдакнутссонов, Кнура, и Мстивоя, и подозрительно скосив глаза на Тетерю, женщина открыла дверь пошире. Она была босой, щиколотку ее левой ноги оттягивало назад, в глубь покоя, железное кольцо на длинной цепи.
– Вот изверг, подневольную деву держал на цепи, как пещерного медведя, – Кнур просунулся в дверь и встал на одно колено, протянув руку к цепи. Женщина отпрянула. – Что ты дергаешься, расковать тебя хочу!
– Я не подневольная дева, я Асфрид, Гнупина жена, – молодка встала посреди покоя, за ее спиной, выглядывая из-за подола длинной тонкольняной туники, спрятался светловолосый малыш, к счастью для него, больше похожий на мать, чем на отца.
– Горм, ты скажи ей, чтоб миг постояла смирно, – Кнура явно оскорбляла своим присутствием цепь.
– Сядь, Асфрид, вон, на скамью, пока Кнур цепь снимает, – Горм протиснулся мимо бельевого ларя, которым женщина подпирала дверь изнутри, и вошел в покой. – Села? Малыша рядом посади. Не жена его ты. Вдова.
– Кто его убил? – в глазах Асфрид появились слезы.
– Я, – ответил старший сын ярла и повесил голову. У всех прежде им убитых тоже, наверное, были матери, жены, и дети, но ему как-то не случалось ни о них задумываться, ни тем более с ними встречаться.
– Какой рукой?
– Левой, – одновременно ответили за Горма Мстивой и Хельги.
Асфрид бросилась к Горму. «Сейчас за руку кусать будет?» – решил тот, собираясь отдернуть конечность. Вместо кусания, женщина заплакала в три ручья, упала перед ним на колени, и принялась целовать его левую кисть.
– Много почета сегодня твоей руке, – Мстивой ухмыльнулся.
– Будет, будет, – Горм поднял Асфрид с колен. Для своего роста она была весьма увесистой, хотя по большей части вроде бы в нужных местах. – Что ж он тебя на цепь-то посадил?
– Я с Сиггтриггом хотела к ма-а-аме вернуться в Ска-а-ане!
Малыш, не вполне понимая происходящее, на всякий случай решил тоже зареветь.
– Кром, вы оба хоть можете реветь чуточку потише? Все ведь теперь будет хорошо, нет? К маме вернетесь, – безуспешно предложил Горм. – Слезы, вопли, как мне это не нравится. Что ж я с вами делать-то буду…
– Нравится, не нравится, теперь твоя красавица, – злорадно заметил Кнур. – Асфрид, дай я все-таки цепь собью? Тебе эта железяка ногу чуть не до кости разодрала.
Стараясь отвлечься от не прекращавшегося рева на два голоса, Горм оглядел покой – он был довольно чист и местами даже обставлен. Мимо ларя у входа протиснулся Эйнар, дружинник, управистый с метательным топором, возглашая:
– Молодые ярлы, меня Йокуль с вестью послал – у наемников под очагами еще серебро было зарыто!
– Много? – с явным любопытством спросил благоразумно оставивший себя и свое брюхо перед дверью Тетеря.
– Марок по десять, а у кого и больше!
– Все равно, этого разве что на задаток хватило бы, – Горм почесал затылок. – Чьим же он серебром им дальше платить собирался?
– Твоим! – Эйнар нахмурился. – Помнишь лысого нитинга, что нам внизу подвернулся? Он рассказал, что Гнупа йомсов зазвал дождаться, когда наш ярл в Ноннебакке на лето переедет, и на Йеллинг идти!
– Ничего себе, – в один голос сказали оба Хёрдакнутссона.
– Что ж он делает, – Брат Косатки схватился бы за голову, если бы не необходимость грести в один черед с остальными гребцами в умиаке. Старший генен был не одинок в своем недоумении – охотник на головной лодке уже дважды бросил гарпун в кита, но ни один из ударов не был смертельным. Тяжело раненный гарпунами кит, не в силах нырнуть, истекал кровью у поверхности. Поднимался ветер со стороны открытого моря. Хуже того, еще недолго, и на запах крови могли явиться незваные гости – косатки.
Головной умиак приблизился к киту еще раз, метатель гарпуна встал на носу… Неожиданно кит завертелся в воде и из последних сил ударил хвостом. В воздух полетели весла, веревка, куски шкур, куски дерева, и барахтающиеся Инну.
– Плохая охота, обаче, совсем плохая охота, охотников губим, кита мучаем, – старый шаман чуть не плакал.
– Подойдем к нему сбоку и слегка обгоним, – Защитник Выдр расставил руки, чтобы Белый Ястреб и Смеется Невпопад завязали на его руках водонепроницаемые рукавицы из нерпичьих шкур. Тело и ноги младшего генена были закрыты сшитым из тех же шкур одеянием, совмещавшим воедино кухлянку, чижи, и торбаса. Одежда была вынужденной придумкой Защитника Выдр – заменив осиротевшему выдренку мать, как велела хранительница охотничьих табу, он не только кормил его изо рта в рот пережеванной рыбой, но и плавал вместе с ним, учил его собирать и открывать раковины и таскать из-под воды крабов. Длинный Хвост и сейчас сидел на плечах генена, поводя по сторонам пушистой мордочкой.
