– Так вот, – провозгласил начальственный мудак, – я, – начальник Уильямс и пока ты здесь, ты должен вести себя соответствующим образом. Суд еще не постановил, что ты в чем-либо виновен, но то, что ты получишь пожизненное заключение – это лишь вопрос времени, поэтому не выпрашивай у меня никаких поблажек.
– Ах, вот как! – воскликнул Картер. – Я устал и хочу лечь спать.
– У тебя дурной характер, террорист! – резко выкрикнул Уильямс, поднимаясь из-за стола.
Два кретина, удерживавшие Картера, вцепились в него еще сильнее. Начальник сжал кулак и через мгновение ударил им в живот нигилиста. Если бы два ублюдка не держали Картера прямо, то он сложился бы от боли пополам. Избиение продолжалось до тех пор, пока Уильямс не запыхался. Начальника настолько разозлили слова Картера, что он перенапрягся и теперь с трудом переводил дыхание.
Державшие Картера надзиратели наступили ему на ноги, швырнули его к стене и принялись бить заключенного по голове. После того как Ник сполз на пол, они его хорошенько отпинали. В конце концов, он отключился. Когда же Быстрый Ник очнулся, то оказался на кровати в маленькой камере. Нигилист вытянулся во всю длину на тощем матрасе. Все его тело было покрыто синяками, и шевелиться было больно. Тем не менее, перекинув ноги через край кровати, Картер с трудом поднялся. Сквозь зарешеченное окно Ник видел площадку для прогулок несколько этажами ниже.
Делать было нечего, поэтому Картер опять лег на кровать. Если бы у него были бумага и ручка, то нигилист начал бы работу над своей автобиографией. Несмотря на некоторые особенности своего возвращения в Лондоне, сам факт пребывания здесь излечил его от писательской болезни. В его жизни было много того, о чем он хотел бы написать. Раннее детство нигилиста не представляло особенного интереса; настоящая жизнь началась только после полового созревания. К тому времени он уже всерьез воровал, дрался и вандальничал. Первый том мемуаров поведает о его дерзком поведении в возрасте с двенадцати до шестнадцати лет, когда он впервые дал выход своему гневу на богатых мерзавцев, эксплуатировавших его. Он напишет книгу языком школьника, она будет жестокой и живой. Прямых ссылок на конкретную идеологию не будет, вместо этого много насилия и длинные пассажи против богатых. Таким образом, для рядового читателя станет неожиданным содержание следующего тома, в котором будет рассказано о том, как Ник окунулся в политическую деятельность Фронта Освобождения Голубых.
Приверженность Ника к голубому активизму постепенно переросла в преданность делу анархизма. Он провел Классовую Справедливость через исторический период, и как только этот период закончился, нигилист решил, что ему больше нравиться трахать телок. Но теперь он был в тюряге, по всей вероятности, и у него опять регулярно будут одни парни. Мужчины или женщины, это не играло никакой роли. Нику просто нравилось тереть свой любовный джойстик о стенки из человеческого мяса.
Майк Армилус поддерживал самый минимальный контакт с рядовым членами Союза Нигилистов. Сортирный Рулон Бэйтс организовывал текущую работу со сторонниками движения. Армилуса же видели только на торжественных церемониях или когда он вел войска в бой во время важнейших уличных столкновений. Это был мистический лидер, вдохновлявший на фанатическое поклонение двести платящих взносы членов его организации. Встретиться с Армилусом было привилегией, и потому Майк поддерживал тщательно продуманную дистанцию между собой и большинством членов организации.
Открытые митинги давали возможность разыграть пышное зрелище, красочное и драматичное. Проводимый в маленьком зале около станции метро Бетнал-Грин «Восточно-Лондонский Митинг Анархо-Нигилистской Солидарности» не был исключением. Сцена была задрапирована черными флагами и штандартами движений, а стены – заклеены плакатами. Несколько членов Союза уже выступили, и, перед тем как Армилус выйдет на трибуну для последней за этот вечер речи, Сортирный Рулон проводил аукцион наоборот.
– Давайте, давайте, – призывал Бэйтс. – Все вы знаете, что для того, чтобы завалить государство требуется много денег, поэтому кто из вас на это дело пожертвует сто тугриков?
– Я! – крикнул кто-то в конце зала.
Раздались радостные крики и через толпу деньги передали к платформе. Несколько субъектов, увидев энтузиазм, который такие поступки вызывал этот поступок, сделали такие же пожертвования. Потом Сортирный Рулон выкрикнул, что принимает семидесятипятифунтовые пожертвования. Это заявление вызвало бурю аплодисментов; с этой суммой расстаться выразило желание еще больше народа. После этого настала очередь пятидесяти фунтов, потом сорока, и так далее – пока искомая сумма не опустилась до 5. Таким образом, было очень успешно собрано две штуки еще до того, как по кругу пустили банку для более мелких дотаций.
– Ар-ми-лус! Ар-ми-лус! – кричали сотни железных нигилистов, предвкушавших выступление своего лидера.
Большинство тех анархистов, кто участвовал в собрании из любопытства, захватило общее возбуждение. Литература продавалась с лотка на лету, а плотные ряды анархо-нигилистов топали ногами в такт Четвертой Части Девятой Симфонии Бетховена. Наконец, Майк Армилус вышел на сцену и тут же был встречен восхищенными аплодисментами. Вождь поднял над головой руки; после того как он их опустил, хлопки затихли.
– Товарищи! – голос Майка бил по залу, заставляя это слово звучать, словно пощечина. – Вскоре мы будем свидетелями такого массового взрыва классовой ненависти, что по сравнению с ним Беспорядки Подоходного Налога в 1990 году покажутся вечеринкой с чаем!
Из толпы раздались одобрительные крики. Казалось, что глаза Майка смотрели на каждого человека в аудитории в отдельности и засасывали его как доброжелательная пизда. Все, что Армилус знал о том, как надо говорить перед аудиторией, он извлек из довоенных гангстерских фильмов. Революционные лидеры должны эксплуатировать проявления бандитского менталитета в массах, а мятеж надо организовывать вокруг идеи несокрушимой силы.
– Богатые хотят, чтобы мы пресмыкались перед ними как феодальные крепостные и при этом были благодарны, что не живем в Руанде. Они хотят нас запрятать в муниципальные квартиры, они хотят, чтобы мы слушали «Оазис», «Блер» и «Менсвиер», – заканчивая предложение, Армилус на много децибелов повысил голос: «НО У НАС ЕСТЬ НОВОСТЬ ДЛЯ ЭТИХ ПАРАЗИТОВ, МЫ УНИЧТОЖИМ ВСЮ ИХ СИСТЕМУ ДОХОДОВ И ПРИВИЛЕГИЙ!»
После этого послышалось еще более бурные аплодисменты, и те немногие анархисты, которых все еще грызли сомнения о том, перейти ли им в нигилизм, были быстро сагитированы на славное дело. Голос Майка, выносящий приговор богатым и их лакеям, гремел по залу. Обвинения кучей сыпались на полицейских, на работников социального сектора, на биржевых маклеров, на учителей, на дебютантов и на банкиров. Речь была грубой и эффективной. Ее эмоциональное воздействие было важнее, чем ее до некоторой степени ограниченное содержание. С помощью Майка Армилуса, выступавшего в роли медиума, собравшиеся могли слиться друг с другом и, таким образом, ощутить свою собственную силу. Новобранцы были с успехом крещены в нигилизм, а приверженцы учения еще больше укрепили свою веру.
– У нас нет никаких требований к правящему классу, – Армилус источал силу, убеждение и в первую очередь фанатическую приверженность, – нет таких уступок, с помощью которых они бы могли от нас избавиться, и когда мы маршем войдем в богатые районы на наших знаменах будет коротко написано: СМОТРИТЕ НА СВОИХ БУДУЩИХ УБИЙЦ.
Завершение речи было встречено восхищенными аплодисментами и с криком «ура» нигилисты вскочили со стульев. После десятиминутной стоячей овации Майк взял в руки знамя и держал его так, чтобы каждый до последнего человека в аудитории мог сделать ритуальное прикосновение к черному стягу нигилизма. Основывать пролетарскую политику на аргументированных доказательствах – пустая трата времени. Рабочий класс не выполнит свою историческую миссию, если будет бороться с буржуазией по правилам своего врага.
Стив Драммонд был в отличном настроении. Передовица в последнем номере Классовой Справедливости имела успех. Все пятнадцать платящих взносы членов группы, продавая газету, умудрились за один день спихнуть в Лондоне более пятисот копий. Стив лично обеспечивал все магазины, которые продавали газету в Лондоне, а также общенациональных распространителей Классовой Справедливости, которые дадут газету в продажу к завтрашнему утру. В то время как все остальные левые сознательно игнорировали нападение рабочего класса на офис Индустриальной Лиги в Кройдоне, Классовая Справедливость с гордостью злорадствовала, говоря количестве жертв, по сравнению с которым блекла Вторая Мировая война.
Драммонд был еще доволен и тем, что он, наконец, бросил Патрицию Гуд. Он слишком долго позволял этой суке себя обманывать. Теперь он был свободен для всех телок, которые не имели ничего против соревнований по сексуальной акробатике. Стив очень давно не имел секса, слишком давно. Поскольку у него все оттопыривалась там, где надо, Фюрер Британского Анархизма без труда убедил себя, что со временем он заграбастает себе ногастую нимфоманку. Точно так же и с Классовой Справедливостью – они возвратят себе репутацию сильнейших уличных бойцов через пару часов после того, как разбомбят банду правых сумасшедших.
