— Верно…
Ушла.
Что б ее…
Думает, что ей все сойдет с рук. И это после того, как из-за нее мое повышение оказалось под вопросом. Кем она вообще себя возомнила? Она никогда не заменит Кэрол! Никогда!
Дешевая шлюшка! Полицейская подстилка!
Оставила помаду. Красную-красную помаду.
Надо признать, мы совершили ошибку, уехав из Австралии. Нам с Брюсом было хорошо там. Просто так случилось, что после смерти отца моя мать захотела, чтобы мы вернулись. Оставаться не имело смысла, потому что Стейси была маленькая и еще не пошла в школу. Знаю, я повела себя эгоистично и не думала о карьере Брюса. А у него дела в сиднейской полиции шли очень хорошо. Ему было дьявольски трудно вернуться в Шотландию на более низкую должность, чем та, которую он занимал в Австралии.
Я так хочу снова быть с Брюсом, снова быть одной семьей: я, он и наша малышка Стейси. Ей надо понять, как плохо она поступила, сколько несчастий причинила своими глупостями. Меня часто охватывает чувство вины, я понимаю, что должна была больше заниматься с ней, научить ее видеть разницу между плохим и хорошим. Вообще-то она добрая девочка, и важно, чтобы она знала, что мы с Брюсом прощаем ее.
Подобного рода проблемы возникают во всех семьях; главное, не придавать им слишком большого значения. В нашем нынешнем, таком сложном мире детям очень трудно.
Я снова в баре. На меня таращатся двое мужчин. Один говорит что-то другому; слов не разобрать, но тон явно враждебный.
А почему это женщина не имеет права выпить одна?
Вы хотите меня, но вы меня не получите.
Я — Робертсон.
Я взяла фамилию мужа.
Я принадлежу ему.
Если бы он был сейчас здесь, он заставил бы вас замолчать, стер бы ухмылки с ваших наглых физиономий. Вы ничтожества по сравнению с моим Брюсом. Вы не мужчины.
Глисты. Приятного мало. Я немало узнал о них, посидев в библиотеке. Здесь работает такая приятная кошечка. Когда мне надоедает смотреть в книгу, я смотрю на нее. Просидел здесь почти все утро, и это после практически бессонной ночи. Но надо идти в кабинет; суббота — день больших сверхурочных.
Как и следовало ожидать, в управлении полно народу. В том числе и Леннокс. Мы решаем поработать часок с документами, а потом свалить.
Приятно разъезжать в машине. Я нормально утеплился, дороги расчищены. Леннокс же чувствует себя неуютно в дурацком замшевом пальтишке.
— Оделся по погоде, а, Рэй? — усмехаюсь я.
— Черт бы побрал этих скупердяев, — ворчит он. — Могли бы на одежду и побольше выделять.
Вечно ему все не нравится, этому раздолбаю. Не тратил бы деньги на модные лейблы, так и пособия бы хватало на что-то практичное. Думает, налогоплательщикам не хрен больше делать, как только финансировать всяких мудаков, воображающих себя большими модниками и только притворяющихся полицейскими. Едем дальше, и я все отчетливее начинаю понимать: у Леннокса что-то на уме. Но дело-то в том, что Рэй от избытка ума не страдает. Некоторые вещи ему просто недоступны. Существует определенный набор правил, о которых ему подобные имеют весьма смутное представление, тогда как мы, Брюсы Робертсоны этого мира, движемся совсем по другим траекториям.
Серьезно.
— А не заглянуть ли нам на Рыбзавод, а, Рэй?
— О’кей, — соглашается Леннокс.
Сворачиваю с Джанкшн-стрит на Ферри-роуд.
— Ширли, — задумчиво произношу я. — Помнишь, как мы ее вдвоем?
— Угу, — без энтузиазма отвечает Рэй.
Мистер Первый Ёбарь Леннокс, ха! Этот недоделок даже ее не смог удовлетворить. Показал себя полным неудачником. Она отсасывала у меня, а Леннокс порол ее сзади. Пары минут не проходит, Ширли поворачивается и говорит: «Поменяйтесь… Брюс, засади мне… по полн(00000000ecmь, Брюс)Леннокс извлекает свою зубочистку и (есть, Брюс, тебе надо)тается зацепиться губами за его смор(есть тебе сказали, что)чик.
— Эта сучка думает (надо есть00000000они)лоне лет.
(были правы. 00000000 не поверил им тогда 00)
Леннокс улыбается. (0000но они были правы0)
— Ты, Роббо, крутой(так что ешь00ешь все)
Я-то крутой, а вот ты…
Рыбзавод, так мы называем бордель, действующий под вывеской сауны, или сауну, действующую как бордель. Точно не знаю. Ну да ладно, не важно. Заправляет им старушка Мэйзи, самая опытная в городе шлюха.
Прессуем мы Мэйзи так часто, что вряд ли она рада нас видеть, но хорошая блядь (а Мэйзи была одной из лучших) всегда хорошая артистка, и встречают нас по первому разряду. Вот в чем прелесть полицейской работы: не важно, ненавидят тебя или нет, главное: с тобой уважительны, тебе не грубят в открытую. Живешь в мире, который знаешь. Все остальное — благие пожелания или паранойя.
— Брюс, дорогой!
Мэйзи разводит руки и целует меня в щеку.
— Привет, Мэйзи. Как дела? — осведомляюсь я, хлопаясь на диван и закладывая руки за голову.
Из-под подмышек бьет такая вонь, что я едва не опускаю их, но вовремя сдерживаюсь. На хуй! Пусть сучки понюхают Брюса Робертсона. Мэйзи как будто ничего не замечает. Правильно, шлюха привычна жить с неприятными запахами. Она уже не та, что раньше, сдает, однако выглядит еще неплохо, как настоящая матрона, в тяжелом темном платье.
— Неплохо, Брюс, неплохо. У нас тут новая девочка есть, молоденькая, из Абердина. Хочешь посмотреть?
— Попозже, Мэйзи, — с улыбкой говорю я и подмигиваю.
Она переводит взгляд на Леннокса.
— А как твой юный друг? Может, он…
Леннокс краснеет, но стоически улыбается.
Я поворачиваюсь к нему.
— Вот что я скажу тебе, Рэй. Мэйзи научит тебя тому, чего ты никогда не узнаешь от мамочки. Забудешь все, что знал. Я все стараюсь уговорить ее забыть об отставке, но она и слышать не желает.
Мэйзи смеется и качает головой, а Леннокс явно чувствует себя не в своей тарелке. Достаю из нагрудного кармана ручку и начинаю постукивать ею о стеклянный столик.
— Неужели не тянет, Мэйзи? Даже ради такого свежего молодца, как детектив-сержант Рэймонд Леннокс?
Она бросает быстрый взгляд на Рэя, который уже кривится, как от боли.
— Извини, милый, я сейчас делаю это по любви, а не за деньги. Этим пусть занимаются молодые. У меня теперь только один мужчина.
— Рэй — парень крепкий; у нас в управлении за ним держится репутация настоящего жеребца.
Я улыбаюсь, причмокиваю и лениво поигрываю ручкой.
— Вот как? — ухмыляется Мэйзи.
Так-то, мистер Леннокс, знайте свое место. А я ведь еще не закончил.
— Вот так. А потому, если надумаешь вспомнить старое, возьми на заметку. Говорят, он лучший из лучших.
Мэйзи понимает, что ребятам из полиции не откажешь, с ними надо иметь хорошие отношения, а потому унижать его ей ни к чему. Явно из сострадания к бедняге она переходит от общего к частному и доверительно говорит:
— Вот что я тебе скажу, Брюс. Если измерить в дюймах все, что побывало у меня между ног, и сложить, то получится расстояние до Луны и обратно!
Разумеется, такая игра мне не в новинку, и я не собираюсь снимать недоумка с крючка раньше, чем получу полное удовольствие.
— Что ж, Мэйзи, пожелаешь отведать первоклассного шотландского бычка… — я сладко причмокиваю и картинно закатываю глаза, потом тычу в Рэя большим пальцем, — лучше детектива-сержанта Леннокса не найдешь.
— Как я уже сказала, Брюс, те деньки для меня давно в прошлом, но если б они вернулись, я бы с удовольствием совместила приятное с полезным, имея в виду такого красивого парня.
Она медленно облизывает губы и смотрит на Рэя.
У бедняги такой вид, будто он душу продал дьяволу.
Так-то, Леннокс. Это тебе наука. Видя его смущение, Мэйзи вспоминает историю, имеющую отношение к одному из отцов города.
— Был у нас один лорд-провост[27]. Это еще до тебя, сынок, — говорит она Ленноксу и поворачивается ко мне. — Ты помнишь его, Брюс?
— Да, конечно… но лично не знал, Мэйзи. Я все-таки не так стар!
— Я не это имела в виду, ты же у нас еще молодчик. — Она улыбается сморщенными, похожими на кошачью задницу губами, отсосавшими за долгие годы, наверное, у миллионов клиентов, как местных, так и приезжих. — Так вот, я говорю о провосте… нет, лучше обойдемся без имен. Среди наших девочек он был известен тем, что пользовал их в полном церемониальном облачении, с регалиями города Эдинбурга.
— Ходили слухи, — вставляю я, — что это ему мало помогало — не вставал.
