– Хорошо, – благодарно сказала Хелена, чувствуя, что напряжение между ними лопнуло, как нарыв. – Обсудим все позже. Пора в кровать.
– Я сроду не усну.
Хелена почувствовала прилив бодрости от кофе. Джетлаг сыграл с ней шутку. Всего пару минут назад она чувствовала дикую усталость, но на смену ей пришло возбуждение.
– Я тоже. Пошли полежим на солнышке, может, запихнем в себя завтрак.
– Лады. Захвачу крем от загара, на случай, если мы там отрубимся.
20
Альберт Блэк проснулся в незнакомой комнате в отеле. Он лежал на кровати, полностью одетый. Штанины снизу оказались мокрыми. Комната, залитая солнцем, еще плыла у него в глазах, но пульсация уже ослабла. Он чувствовал, что все закончилось. Сатана ушел из его тела, хоть оно пока не пришло в себя после его вторжения. Чаек.
“Почему Божий сад вечно запятнан горькими плодами Сатаны?”
Он снял очки, протер глаза. Снова водрузил очки на нос. На дрожащих ногах, оберегая предательское колено, Альберт пошел вниз. По пути к задней двери отеля он выглянул на улицу и увидел Карла с Хеленой, лежащих у бассейна: он в шортах, она в раздельном купальнике синего цвета. Блэк уже было выскользнул, но они заметили его и жестами позвали к себе.
– Вы как себя чувствуете? – спросил Карл, садясь на надувном матрасе, а Хелена помахала ему с улыбкой, будто ничего такого и не было.
– Мне… я… после чая… боюсь, выставил себя дураком.
Карл пересел за стол, приглашая Блэка присоединиться к нему.
– Как и все мы, и что такого? Альберт, есть более важные вещи, чем переживать о соблюдении приличий.
Несчастный Блэк рухнул в кресло и горестно покачал головой.
– Не знаю, что теперь делать…
Карл кивнул официанту, идущему к ним с серебряным подносом.
– Задержитесь ненадолго, позавтракайте с нами.
– Не могу больше злоупотреблять гостеприимством людей… кто-то вчера уступил мне свою комнату.
– Это Терри.
– Лоус… Терри. Как благородно с его стороны. Мне жаль, что я лишил его крыши над головой. А где он сам… – Блэк запнулся, увидев, как Эварт расплывается в улыбке.
– Полагаю, у него все хорошо. Больше скажу, вы ему помогли.
– Ну, не знаю… – сказал Блэк, качая головой, но Карл Эварт налил ему апельсинового сока и приказал официанту подавать еду. Безоблачное небо над ними словно изливало безмятежность, и Блэк позволил себе поддаться усталости в теле.
– Вам надо бы вернуться домой, к семье, – сказала Хелена и села к ним за стол, накинув на плечи саронг. – Они будут беспокоиться о вас.
– Конечно. Просто все так сложно. Мы с сыном не очень-то дружим.
– Вам стоит наладить с ним отношения, – печально сказал Карл Эварт, вспомнив собственного покойного отца. – Или будете жалеть обо всем, что вы так и не сказали друг другу. И он тоже.
– Да, – признал Блэк. Им редко выдавалась возможность пообщаться.
– Так поговорите с ним. Вы же жили с ним вместе. Верите ли вы в загробную жизнь или нет, но время, которое вы провели рядом, что-то да значит, – сказал он, ощущая на себе взгляд Хелены.
– Пью за это,-сказала она, поднимая бокал апельсинового сока.
Блэк внимательно посмотрел на бывшего ученика.
– Вы так добры ко мне, Карл. В том смысле, что в школе я… простите, если…
Карл Эварт взмахом руки остановил речь учителя.
– Альберт, я мог окончить Итон или Регби и скорее всего другим бы не стал. Некоторые могут быть счастливы, только когда восстают против чего-нибудь правильного. Спасибо за то, что вы были этой силой, источником влияния, я не кривлю душой. Но вам стоило бы быть чуток добрее к себе и к людям вокруг вас.
Улыбкой Блэк выразил свое безмолвное согласие. Карл прав. Марион хотела бы, чтобы они с Уильямом были ближе. И с Кристиной. Он знал, что та живет с другой женщиной, и этот противоестественный грех он не в силах одобрить, но надо возлюбить грешника. Что же до греха, то пусть их судит Бог. Он полетит в Сидней, проведать дочь. На что еще тратить сбережения? В жизни есть цель. Ему надо подружиться с детьми.
Они едва поклевали из тарелок. Шматки бекона с прожаренными яйцами, фрукты и круассаны с маслом и вареньем оказались слишком щедрой трапезой для их сведенных животов. Апельсиновый сок с водой пошли куда бодрее. Блэк смотрел на счастливую пару, парня средних лет и его молодую подругу.
– Имя Н-Син – это из паба наверху около замка?
– Нет. – Карл Эварт посмотрел на Альберта Блэка так, словно тот сошел сума. – Вы же сами мне рассказывали, в школе. Неужели не помните? В первый день, на линейке, я назвал свое имя, а вы заговорили о Чарльзе Эварте.
– Да… Вы запомнили?
– Конечно. Он захватил у французов штандарт с орлом при Ватерлоо. Это потрясающая история, и вы здорово ее рассказали. Я тогда вышел из класса, как по подушкам, потому что у меня такая же фамилия, как у великого героя, шотландского воина. Потом я искал сведения о нем в библиотеке. Он стал моим кумиром. Он родился в Килмарноке, откуда родом семья отца.
– Возможно, вы его прямой потомок, – сказал Блэк, не сумев скрыть волнение в голосе.
– Приятная мысль, но в тех краях эта фамилия встречается сплошь и рядом. Но как бы там ни было, ваш рассказ воодушевил меня, как бы выделил из толпы. Из него я взял хороший псевдоним, с подоплекой. За что и благодарю.
Блэк задумчиво кивнул, по его губам скользнула благодарная, хоть и слабая улыбка, и он впился в круассан.
Они сидели под лучами утреннего солнца, болтали, ковырялись в еде, умудряясь что-то пропихивать в желудки. А когда закончили, Альберт Блэк встал со словами:
– Теперь мне пора вернуться к семье. Но я хотел бы пригласить вас обоих на обед или ужин к ним домой. Мой внук – большой фанат вашей музыки, он будет счастлив познакомиться с вами.
Карл посмотрел на Хелену.
– С большим удовольствием.
– Обязательно.
– Завтра вечером, в семь? – предложил Блэк.
– Нам подходит, – сказала Хелена. – Карл?
– Ага, хорошо. Я в это время свободен.
– Отлично. И еще раз спасибо вам, что позаботились обо мне.
– А как же. Мы из старой школы, – улыбнулся Карл Эварт. Он смотрел, как его бывший учитель, с бледной улыбкой признательности, развернулся и пошел сперва на дрожащих ногах, а потом – как и должно старому солдату – уверенно зашагал через тропический сад, вокруг бассейна. Дойдя до заднего выхода из отеля, Блэк обернулся и серьезно объявил, грозя пальцем:
– Эварт, помни, семь часов – это ровно семь! Сам знаешь, как я отношусь к опозданиям! – И впервые за долгое время на лице старика появилось что-то вроде широкой усмешки.
– Вас понял! – Карл Эварт улыбнулся и чопорно отдал честь бывшему учителю. Он так и не сумел выдавить из себя “сэр”, но теперь старику это было не важно.
