— Ты краснеешь, — сказала она.
Еще бы! Я чувствовал, как пылают мои щеки.
Я обвел взглядом магазин, но ничего не увидел. Книги, полки, люди — все слилось в единую массу бесформенных коричневых пятен. Клер чмокнула меня в щеку. Я испытывал противоречивые чувства-смущение и гордость. Заявление Клер должно было мне польг стить, но… При идеальном развитии сюжета я должен был выдать реплику вроде: «Сколько детей тебе нужно? Нет проблем. Встречаемся в туалете через пять минут». В голове моей возникла картинка двух дубовых бочек, перекатывающихся туда-сюда и покряхтывающих под весом своего содержимого.
— Подумай об этом, — сказала Клер. — Я не требую, чтобы ты ответил прямо сейчас. Да, еще: тебе не придется выполнять никаких отцовских обязанностей. Не беспокойся. Я воспитаю его сама.
— Э… Что? — Я окончательно запутался. — Слушай, я пойду посмотрю книги, ладно?..
Я побрел в противоположный угол магазина-в самый дальний его угол. Клер уже выбрала пол ребенка. Она сказала «его»… Мисс Вереск, похожая в своем желтом одеянии на лимонный торт, сидела в кресле и листала книжку. Идеальный образчик обывательницы. Я судорожно сглотнул и тут же перепугался — не слишком ли громким вышел звук… Идеальный образчик мужа, которому есть, что скрывать от жены…
Клер не требовала романтики. Она не просила меня поехать с ней в отель с цветами и шампанским… Подобные идеи приходят в голову людям с богатым воображением, и это самое воображение — злейший их враг. Я к таковым отношусь. В моей голове любая — даже самая простая — картинка мгновенно обрастает массой живописных подробностей. В тот миг, когда до моих ушей донеслось: «сделай мне ребенка», я мгновенно вообразил себя героем-любовником из кино — пусть даже сама эта мысль внушала мне ужас. Вполне возможно, что на самом деле Клер сказала: «мензурка», «тестовая трубка», или «чашка Петри», а я не услышал ее — потому что всегда ухожу глубоко внутрь себя, когда мною овладевает страх. Позвольте, но разве же я не женат? Назовите меня старомодным, назовите меня сумасшедшим, но я предпочитаю трахать собственную супругу. Невозможно сделать ребенка, если у тебя не встает…
«Отец, расскажи мне об этом. Как я был зачат»?
«Ну, сынок, видишь ли, я взял в прокате какую-то порнуху и дрочил примерно полчаса, прежде чем самый гадкий сгусток спермы в истории человечества не появился на свет. Я выплеснул его куда следует-так оно все и случилось».
Возможно, мне было бы легче, если бы Клер обсудила эту проблему с Вереском.
«Здорово, сестренка, — сказала Клер в фантазии № 2. — Мне занадобилось немного спермы. Я хочу ребенка. — Они с Вереском стоят нос к носу-члены двух враждующих банд. Ситуация накалена до предела. — Я мечтаю о детях, и мне нужен малыш. Я чувствую его здесь. — Клер поглаживает свой живот. — Мне нужен малыш, который будет сосать молочко из моих сисек».
«Обломись, подружка. Никакой раздачи спермы я не планирую, — говорит Вереск, наклоняя голову набок и становясь похожей на курицу со свернутой шеей. — Обратись в Бруклинский Криобанк. Я слышала, их доноры всяко-разно тестируются на благонадежность.
А сперма моего мужа, слышишь, сучка, сперма моего МУЖА никогда не окажется в твоей п…де»…
У Клер великое множество друзей-приятелей. Взять хотя бы того бритого наголо парня с мишенью-татушкой на затылке — Корлиса Уайтпая. Он мог бы стать отличным отцом… Клэр было тридцать девять — недавно разведена, выпускница Колумбийского университета, психолог по специальности. Она собиралась на добровольных началах отправиться в Боливию для оказания помощи душевнобольным. Я уверен: она станет великолепной матерью.
Вот так, примерно, текли мысли в моей бедной голове. Я не хотел обсуждать эту проблему ни с Клер, ни с Вереском. Вообще ни с кем, кроме, разве что, ребят из бара по соседству.
«Ну, как там было в Нью-Йорке?»
«Неплохо. Одна красотка приперла меня к стенке в книжном магазине и попросила осеменить ее».
«Так прям и сказала — „осеменить“? Она, что, немка?»
«Ирландка. Миллиарды веснушек. Рыжие волосы. Горячая штучка. С тобой когда-нибудь такое случалось?»
«Черт, да! Эти цыпочки постоянно просят сперму-и вовсе не затем, чтобы рожать детей. Все бабы в клубе „Дин Унтер“ носят на шее маленькие флакончики. Они используют ее… ну, вроде как проводник Для связи с духами, чтобы общаться с Куртом Кобейном и прочими почившими знаменитостями».
Я не мог заставить себя сказать Клер «нет». Мне даже не хватало духу попросить у нее время подумать. Я бродил между рядами полок «Стрэнда» и мучился сомнениями. Все это чертовски напоминало мыльную оперу с главным героем в моем лице.
Вереск постучала меня по плечу и спросила, готов ли я выдвигаться. Чудовищным усилием воли я заставил себя издать безразличный утвердительный ответ: «Угу».
Я не буду держать в неведении моих старых друзей из колледжа, так что мой сын рано или поздно узнает правду. Когда моему сыну сравняется двадцать, он возьмет в руки оружие и отправится разыскивать меня, дабы располосовать мне рожу. Если это произойдет, я сочту, что получил по заслугам. В больнице мы с сыном заключим мирный договор и расстанемся друзьями…
«Эй, пап, извини, что изуродовал тебе лицо. Я был вне себя. Утратил контроль. Без обид, лады?»
«Мне трудно разговаривать… слишком больно, — попытаюсь ответить я. — И бинты мешают…»
Мой преступным образом созданный отпрыск немного похож на меня и немного — на Клер. Он украшен татуировками, пирсингом и носит усы а-ля Фу Манчу. Сын работает вышибалой в «Рокси» и берет уроки актерского мастерства.
«Рад был повидать тебя, сынок. Удачи на жизненном пути. Я не держу зла…»
Клер, если ты читаешь эти строки… Прости, что так долго тянул с ответом. Целых пять лет. Клер, я не могу иметь детей… Каждый раз, стоит лишь закрыть глаза, мой милый, дружелюбный рассудок сочиняет очередную жуткую историйку и пугает сам себя. Извини, что не стал для тебя донором, героем-любовником, производителем, как ты просила. Моя сперма годится лишь на то, чтобы брызгать ею на животы, лбы и позвоночники, втирать в холстину да рисовать на ней пальцем.
Мы с невестой отправились в отель на пляже — традиционное «романтическое путешествие» влюбленных. В половине третьего дня мы заперлись в своей комнате и не выходили до вечера. У нас была магнитола, игравшая сладчайший миссисипи-блюз, пока мы порхали по комнате, словно космонавты в безвоздушном пространстве за пределами своего корабля. Мы скакали и буйствовали на кровати, почти разрывая друг друга на части, как росомахи… И тут — стук в дверь. Мы так и застыли в интересных позах. Со стороны это, должно быть, смотрелось как порнооткрытка. Я говорю:
— А? Вам кого?
А в ответ раздается бесстрастный мужской голос и произносит всего одного слово: «Выключить».
— Что? — переспрашиваю я.
Замогильный голос повторяет: «Выключить». Но музыка тихая, и потом: восемь часов. Я говорю:
— Музыку?
И голос отвечает:
— Кровать. Не желаете, чтобы мы отключили вашу кровать, сэр?
Нет, спасибо. Мы продолжили кувыркаться, покуда не кончился любовный заряд. Потом шатались по окрестностям и ели рыбу в одном милом местечке, которое — как мы узнали позже — было рестораном, стилизованным под штаб-квартиру Ку-клукс-клана. Он назывался «Береговое прибежище белых». Обслуга (ни одного человека старше двадцати) носила цветастую униформу. Стены были украшены фонарями, парусами и веслами. Мужской туалет декорирован изображениями полуголых фотомоделей, поставленных перед куклуксклановцем в капюшоне, запятнанном переднике и со щипцами в руке. Сие удивительное сочетание морской тематики и линчевания в принципе вызывало недоумение, но мы были голодны и поначалу не обратили на это внимание. Прислушавшись к советам нашего официанта Германа, мы начали с креветочного салата. Я взял себе кружку пива, а моя невеста освежалась текилой. Она хулиганка, она не хотела есть — только напиться и отправиться в номер, дабы продолжить наши развратные игрища. У меня есть одно предложение для всех холостяков мира: женитесь на нимфоманках — и будете кайфовать всю жизнь…
Мы подкрепились палтусом, цветной капустой и картофельным пюре с рисовым пудингом на десерт. Прогулявшись по берегу, мы вернулись в комнату и занялись услаждением наших тел. Долго ли, коротко ли — мы уснули. Мне снилась Синди Кроуфорд. Мои друзья были крайне недовольны ее присутствием. Сама Синди тоже казалась несчастной — пусть даже она сказала, что любит меня… Внезапно сработала пожарная сигнализация. Как выяснилось, это случилось не только в моем сне, но и наяву, однако нигде не было видно дыма. Невеста поднялась с кровати и зажгла свет. Из сигнализации ползло что-то живое и извивающееся. Оно было похоже на колонию пауков, но, как выяснилось, это была одна длинная и очень гибкая сороконожка. Я скатал газету (я очень смелый, когда сражаюсь с врагом в миллион раз меньше меня самого) и хрястнул по твари. Кожух сигнализации и сороконожка перелетели через кровать и приземлились на ковер. Невеста назвала меня «мой герой», однако она все еще беспокоилась. Мы обшарили всю комнату, но тела так и не нашли: сороконожка была еще жива. Однако я устал. Бейте меня, режьте меня — ноя хотел знать, что же Синди испытывает ко мне на самом деле. Так что я снова лег и уснул. Утром невеста велела мне тщательно осмотреть всю одежду, прежде чем надевать. Я послушался, и, разумеется, четырехдюймовый монстр был там, зацепившись за подкладку штанов. Я вытряхнул его и сгреб кофейной чашкой. Затем я спустился вниз и рассказал всю историю двум куклуксклановкам в цветастых платьях, хозяйничавших за стойкой. Одна — помоложе, очень аппетитная — пожелала подняться наверх и посмотреть сороконожку. Вторая — постарше и пополнее — рассыпалась в извинениях и просила не давать ход этой истории. Я же ответил, что не стану молчать, потому что я — еврей. Мы — вечные странники по миру — каждый день сталкиваемся с паразитами и настаиваем на их изгнании.
