В этих вигвамах, как я уже говорил, летом живут лапландцы, когда кочуют вместе со своими оленями. Но когда я смотрю на эти солидные, основательные дома и на впечатляющие джипы «Чероки» на подъездных дорожках, у меня поневоле встает вопрос: может быть, эти вигвамы – они здесь просто для видимости, как символ, что «мы не забыли о своих корнях». Вроде моего килта. Или вроде как выставить у себя в саду статую Роберта Брюса. Культурное единство, и все такое. Но как бы там ни было, мне очень нравятся эти вигвамы.
Город как будто вымер. А нам надо где-то остановиться. Хорошо бы найти что-нибудь вроде того коттеджа, где мы ночевали пару дней назад. Но все, похоже, закрыто на зиму. Следуя указателям, выезжаем из города на шоссе. На указателях нарисована палатка и маленький домик. Это вселяет надежду. Съезжаем с шоссе на проселок. Деревянные домики. Палаточный лагерь. Темно. Ни души. Мы уже начинаем отчаиваться. Можно, конечно, вернуться в город и поискать что-то еще. Но что-то подсказывает, что лучше не рисковать. Наша миссия выполнена. И как-то глупо получится, если теперь мы замерзнем насмерть в этом пустынном и диком снежном краю.
Выходим из машины – проверить, чего и как. Дома не заперты. Есть кровати, но нет постельного белья. Ладно, все равно ничего лучше уже не предвидится. Находим электрический щит, врубаем ток: свет, тепло. Но Гимпо все равно не доволен; чего-то ему не хватает. Так что Гимпо уходит на поиски этого самого, недостающего. Я пытаюсь наладить плиту. Мы с Z натужно храбримся, как будто нам все нипочем. Но наша дзен-мастерская волховская бравада уже иссякает.
Возвращается Гимпо, весь из себя довольный и гордый. Говорит, что нашел правильный дом для ночлега. Идем следом за ним, как и положено верным последователям. В самом дальнем краю поляны, уже у самого леса, чуть в стороне от домов Гимпо нашел нам вигвам.
Когда мы добрались до типи, уже смеркалось. Он стоял посреди голой тундры, а рядом лежали запасы дров и замороженная туша оленя.
Он поднимает откидное полотнище, что закрывает вход, и мы забираемся внутрь. Z щелкает зажигалкой.
Внутри типи – круг из камней, первобытный очаг. И много-много оленьих шкур, так что холода можно было не бояться.
Вигвам: футов десять в диаметре у основания, футов двенадцать – в высоту. В центре – огромный остывший очаг, круг из камней. Все остальное пространство занимают оленьи шкуры, сваленные друг на друга. Снаружи опять начинается снегопад. Температура падает. Поднимается ветер.
Мы с Z молчим. Гимпо говорит, что это прекрасное место для ночлега. Он рьян и настойчив. Но мне как-то сомнительно. С тем же успехом можно заночевать и на улице. Я обращаюсь к Z:
– Зодиак, скажи Гимпо, что нам нельзя оставаться здесь на ночь.
– Почему я?
– Потому что Гимпо твой менеджер, шурин и близкий друг.
– И чем тебе это мешает? Скажи ему сам.
В общем, мы с Z препираемся, а Гимпо, глядя на нас, только посмеивается. Z уже выключил зажигалку, и теперь мы стоим в темноте.
– Слушай, Зодиак, я не могу сказать Гимпо, что нам нельзя ночевать в этом вигваме, потому что тогда он меня засмеет. Скажет, что я не мужик. И приведет недвусмысленные доказательства. Так что давай лучше ты.
Кажется, я совершил ошибку. Я знаю, что Z разделяет мои опасения и что его тоже не слишком прельщает мысль ночевать в этом вигваме, по он не упустит такого удобного случая наказать меня за мою мелочную, недалекую, высокомерную и извращенную гордость. Теперь он будет настаивать, чтобы мы ночевали тут: чтобы показать, что он круче, что по сравнению с его бесшабашной удалью мое джек-лондонское мужество – просторы диких лесов Юкона, зов предков – это так, тьфу. Один выпендреж.
У Z, в отличие от меня, в этом смысле проблем не бывает. Он не стыдится признаться, что боец из него – никакой и что он дезертирует с громкими воплями с линии фронта при первых же признаках серьезной опасности; а мне всегда надо быть в первых рядах. Как только дается команда «вперед», я первым выпрыгиваю из окопа и ломлюсь на врага, подставляясь под пули, и первым же погибаю. Просто чтобы показать, что я птица смелая, птица гордая.
Нас обоих спасает Гимпо. Он весьма убедительно говорит, что тут есть дрова, и что мы разведем огонь, и приготовим горячий ужин, и будем поддерживать огонь всю ночь. Мы с готовностью уступаем. План уже разработан.
Садимся в машину и едем обратно в Карасйок. Ехать недолго – всего-то три километра. Находим маленький супермаркет, который еще не закрылся. Мы с Гимпо загружаем тележку провизией, пока Z придирчиво выбирает пиво. Турнепс, картошка, хлеб, большой кусок замороженной оленины.
Возвращаемся в вигвам. Гимпо – за главного. Я исполняю его указания. Сперва – развести огонь. Нам повезло: дрова есть. Целая поленица у входа в вигвам. Я вычищаю золу и пепел из круга камней, рву на растопку наши полярные карты, укладываю дрова. Получается вполне приличный костер. Огонь разгорается быстро. Подкладываю еще дров. Кровь бурлит адреналином. Вот она – настоящая жизнь. Теперь, когда Z немного согрелся, он тоже заметно воодушевился.
Гимпо развел убойный костер, грозивший выжечь нам глаза и закоптить нас заживо. Мы разрубили мороженую оленину на маленькие кусочки и поджарили их на огне. Жара была просто невыносимая.
Мы очень быстро сообразили, что для того, чтобы вигвам не наполнялся дымом и чтобы огонь не гас, а горел постоянно, надо держать откидной полог на входе открытым: сквозняк питает огонь кислородом и выдувает дым через отверстие в потолке. В пляшущем свете костра наши улыбки и лица кажутся позолоченными. Мы выдумываем всякие правила: например, не ходить по оленьим шкурам в грязных ботинках и не писать в вигваме. Дров в костре хватит надолго. Мы кладем на угли картошку, лук и турнепс (крупный сорт – его еще называют брюквой). Оленью ногу решаем запечь целиком. Когда надо готовить еду, я предпочитаю все делать сам.
Гимпо уходит куда-то в ночь. Возвращается через пару минут. Приносит три или даже четыре оленьих шкуры. Видимо, он обнаружил где-то поблизости еще один вигвам и теперь беззастенчиво его грабит. Он выходит еще пару раз. Приносит еще шкур. Мы обустраиваем вигвам. Затыкаем все щели – чтобы никаких сквозняков. Кроме тяги от входа. Теперь у нас столько шкур, что можно расположиться со всеми удобствами: на чем лежать, чем укрыться – все есть.
Мы разделись до трусов, теперь уже очень несвежих. Я передал по кругу бутылку с самогоном. Жар от огня согревал нас снаружи, самогон – изнутри. Когда мясо слегка подрумянилось, мы набросились на него, как голодные волки, и принялись есть, обжигая пальцы и губы. В пляшущем свете костра наши лица казались какими-то жуткими и нездешними. Гимпо был похож на настоящего дикаря: жир и кровь стекали ручьями по его небритому подбородку. Волосы у Билла все спутались и свалялись. Кстати, они заметно отросли за время нашего путешествия. Мы напоминали бездомных (беспещерных) пещерных людей.
Кусок оленины шипит и брызжет жиром. Запах сосновой смолы, смешанный с запахами пригорелого жира и немытых человеческих тел, бьет по мозгам, так что кружится голова. Переворачиваю мясо. Обжигаю при этом левую руку. Протыкаю волдырь своим маленьким ножиком с красной пластмассовой рукояткой, оставшимся у меня еще с той, прошлой жизни. Мы наблюдаем, как крошечные угольки поднимаются вверх, вырываются в ночь через отверстие в потолке и сияют на фоне ночного неба. Нам видны звезды. Они далеко-далеко. Где-то лает собака – на полную луну. Холод снаружи кажется таким далеким.
Мы смеемся, болтаем, придумываем всякие небылицы. Гимпо рассказывает про Гус-Грин: как они там спали в болотах, тесно прижавшись друг к другу, чтобы хоть как-то согреться; как там на острове была девчонка, которая давала всем солдатам-победителям без разбора; как один офицер… Z, понятное дело, смешит нас своими легендами-притчами о распутстве, невоздержанности и печали. Разговор скачет с темы на тему. Мы говорим о поэзии, потом – о Потерянном Аккорде и о том лапландском стрип-клубе. Надо попробовать снова его разыскать. Мы уже представляем, как притащим к себе в вигвам тех трех лапландских малышек в их народных костюмах (безусловно, они будут счастливы посетить наше жилище и исполнить для нас лапландский танец живота и Танец Семи Буранов, прежде чем обслужить нас интимно). Или в глухой ночной час к нам в вигвам вдруг войдет старый мудрый лапландский шаман и скажет, что мы были избраны высшими силами, чтобы стать хранителями древних тайн.
Выставляем последнюю бутылку «Синей этикетки» и бутылку красного вина, которую Z и Гимпо купили мне в подарок где-то в далеком и смутном прошлом. Штопора нет. Гимпо пропихивает пробку в бутылку – мизинцем. Замечательное вино. Ничего лучше я в жизни не пробовал. Мясо готово. Целая оленья нога. Едим мясо прямо с кости. Кусаем по очереди. Наши лица измазаны жиром. Хорошо получилось. Хотя, если честно, не очень: сверху все пригорело, потом идет тонкий слой более-менее съедобного мяса, а внутри оно даже не разморозилось.
