– Изумительно… Глазам своим не верю! Вы похожи на Кэтлин даже больше, чем… пожалуйста, садитесь.
Я разваливаюсь в кресле, а он садится у меня в ногах и принимается целовать мне туфли и ноги, а потом вдруг как взвоет:
– Прости, прости меня дорогая, прости! – А потом – бац! – как ткнется своей башкой мне выше колен!
Смотрю я на козлиную макушку, плешивый колпак с остатками седины, и не знаю, куда рожу девать.
А он все блеет, как ему, мол, жаль, и я шепчу так нежно:
– Ничего, папа.
– Повтори, – отвечает, да настойчиво так.
– Не переживай, папа… папочка, все будет хорошо, – говорю.
Он все всхлипывает да всхлипывает, а сам мне локтем ногу трет. Потом вдруг застывает, как в судорогах, сопит, сопит; затем вздрагивает, обмякнув, и шепчет:
– Спасибо… спасибо… о Боже…
Только несколько мгновений ему удалось посидеть, расслабившись у моих ног. Но тут в двери повернулся ключ, и старикашка взметнулся:
– О Господи, она уже вернулась из своего идиотского клуба!
По морде видно, что он обделался от страха.
– Слушайте, вам надо скорее уходить. – Старикашка мечется, подталкивает меня к кухне, а оттуда – к черному ходу.
– Моя одежда наверху! Куда я, мать твою, так пойду?
– Пожалуйста, мистер Кинг… Джейсон… Моя жена не перенесет травмы, увидев вас… нашу дочь. Она не поймет. Умоляю, уходите, и тогда обешаю: ваша апелляция будет удовлетворена!
И вот я стою на улице, на заднем дворике, как трансвестит хренов, и до дома мне не добраться, и на улице уже темно. Бля!
Билет на поезд – в моих штанах наверху. Да и не помог бы он мне: что я, так поеду? Ричи Терпило кинется меня жалеть, но это еще полбеды. Как я буду спускаться с холма при всем народе, когда «Гот» закрывается? Ебать мой хуй, что же делать?
А ничего. Просто выпрямиться и идти по дороге с достоинством. Выхожу из-за угла на улицу и сразу наталкиваюсь на старушенцию с собакой. Обе пялятся на меня. Мысленно представляю, как двигаются девочки: стараюсь не сильно крутить жопой, а все остальное, думаю, за меня сделают каблуки. Двигаю на восток, мимо Ист-Энд-парк, к дорожной развязке. Ну а там ничего другого не остается, как тормозить тачку: не топать же пешком шесть миль на каблуках!
Встречаемся с парнями в кафе в Данфермлииском парке позже тем же днем. Мы все пьем кофе «Кенко», как вдруг один из них, тот громила, с которым трахается Лара, Монти, как она его зовет, достает из кармана маленькую бутылку виски. На нем футболка с логотипом «Ганз-энд-роузез» с надписью «Жажда разрушения» от плеча до плеча. Здоровенной лапой, огромной, как у отца, он наливает Ларе, а потом – другому парню, некоему Клепто. Протягивает бутылку и мне, но я накрываю стакан ладонью.
– За рулем не пью, – говорю.
У Монти серая кожа, испещрённая оранжевыми пятнами. Он похож на кусок лаваша, покрытый оспой. Белесые волосы коротко стрижены, седые на висках. Просто чудовище, и я невольно пытаюсь представить его с Ларой в постели.
Монти пожимает плечами, а «это» Клепто выдает:
– Очень разумно. – И кивает так с издевочкой. Костлявый, жилистый малый, с лошадиными зубами и холодным черным взглядом; смотрит не мигая.
Монти откидывается на диванчике и потягивается, явно выставляя напоказ мускулистое тело. Он совсем не жирный, но таких скульптурных очертаний мышц, как у парней в спортзале, у него нет. Хотя бицепсы здоровенные. Я уже видела такие у приятелей отца, это бицепсы рабочего со стройплощадки.
– Так вы на сегодня приключений ищете, девчонки, да? – спрашивает, словно угрожает.
Мне не по себе от такой формулировки, да и Ларе тоже, но она отвечает с дразнящим смешком:
– Вижу, мы не ошиблись адресом?
– Уж это точно, – лыбится Монти.
На выходе по дороге к машинам шепчу Ларе:
– Не очень-то он похож на принца Уильяма.
Лицо этой дряни бесстрастно. Она меня молча отшивает. А когда вдруг идет к машине Монти, у меня вообще сердце уходит в пятки. Мое волнение не укрылось от этого амбала:
– Клепто поедет с тобой, чтоб не потерялась, – угрюмо бросает он.
Их фургон трогается. Постояв под дождем, я нехотя забираюсь в машину, открываю дверь для Клепто, и мы отправляемся нагонять. Дождь полил сильнее, и «дворники» размазывают крупные капли по лобовому стеклу.
Клепто сидит рядом и пялится на меня, словно обмеряет. Ремень безопасности бежит вдоль диагоналевых полос его джемпера.
– Расскажи о себе, Дженни. У тебя парень есть?
Мне холодно, включаю печку.
– Да, у меня есть парень.
Инстинкты подсказывают, что этого Клепто нельзя подпускать слишком близко. Но сказала я, видимо, недостаточно убедительно, потому что он ухмыляется и говорит:
– Не заливай, твоя подружка сказала совсем другое.
Вот зараза, пробует подсунуть меня под этого отморозка!
– А мне плевать, что она тебе сказала, – отвечаю.
Клепто повышает голос, и в его глазах мелькает угроза.
– Эй, нечего нос задирать, цыпочка, – рявкает он, и меня бросает в пот. Его голос вновь становится игривым: – Ну, хорошо, если парень у тебя есть, то как его зовут?
– Джейсон, – вырывается у меня.
– Ах, Джейсон, – вкрадчиво говорит Клепто. – Ну и где этот Джейсон сегодня?
– Ему надо было встретиться с друзьями, – отвечаю.
Надеюсь, на этом допрос закончится. Однако чаяниям моим не суждено осуществиться:
– Забавно, а твоя подруга ничего об этом Джейсоне не знает. – И опять скалит зубы. Я едва вижу фургон впереди.
Так, хватит мне отвлекаться от дороги. Не поворачиваясь, спрашиваю:
– А что, твой друг все о тебе знает?
– Монти-то? – продолжает лыбиться. – Ну да, пожалуй, все.
Похоже, он старается что-то припомнить, и наступает долгожданная тишина. Жарко, выключаю печку; за окном – раскисшие бурые холмы в мареве дождя. Я уже было успокоилась, как вдруг машина снова наполнилась его жутковатым голосом:
– От парней-то у тебя нет отбою, это видно. К такой ладной девке, наверное, в очередь выстраиваются.
Молчу; хотя комплимент пошлый, внутри все переворачивается от удовольствия. Много от кого я бы эти слова выслушала, но от этого вурдалака…
– Знаешь, Дженни… Можно тебя спросить?
Ну что прикажете на такое отвечать? Я бы пожала плечами, да зачем? Смотрю вперед, на дорогу, сквозь танцующие «дворники».
– Это значит «да»?
– Надо – спрашивай. – Мой вздох звучит пораженчески.
Черт, вынудил меня ответить! – Я вообще-то машину веду!
Однако Клепто это ничуть не останавливает, и я слышу то неизбежное, чего и опасалась:
– Вот если с кем-то встречаешься, то можно ведь с кем-то другим потискаться, ты как думаешь? Просто потискаться, и все.
Даже сквозь переполняющие меня страх и омерзение чувствую, с каким удовольствием поболтала бы сейчас на эту тему, если бы попутчик не был таким безмозглым боброзубым шизиком с глазами насильника.
– Смотря с кем, – вырывается у меня.
У него прямо челюсть отвисла:
– И с кем же?
Я снова вынуждена говорить с ним как с идиотом:
– С тем, с кем у тебя соответствующие отношения, с кем их хотя бы можно обсудить.
– А-гаа… – Он тупо кивает.
И вдруг я осознаю, что этот кретин, это тупое животное сидит в моей машине, и срываюсь:
– А-гаа, – передразниваю я, – как бы фишка ни легла, ты даже не надейся, что мне захочется с тобой обниматься. Поэтому смени пластинку, ясно? А еще лучше, просто заткнись.
Я не смотрю в его-сторону, но слышу, что он задышал по-другому. Засопел шумно, словно воздуха кондиционера ему не хватает. А потом придушенно, хрипло проскрежетал, циркуляркой вырезая слова:
– Ты кем себя возомнила, наглая пиздючка?
От моей самоуверенности не осталось и следа. Держала бы язык за зубами… Я уже почти поставила его на место.
– Слушай, я ведь машину веду.
– Прекрасно, вот и веди, – говорит, а потом наклоняется и кладет лапу мне на грудь!
Ни хера себе!
– Убери лапы, козел! – Я ору и бью по тормозам. К счастью, сзади никого нет. Отталкиваю его пятерню. – Выметайся! Немедленно выметайся из машины, а не то!..
– А не то что? – провоцирует он, а в глазах – животный голод, как у разбуженного среди зимы медведя.
Достаю мобильник из сумки, но он выхватывает телефон прямо из руки!
– Верни сейчас же!
– Не-а… Сиськи покажи. – Звереныш скалится и прячет сотовый за спиной. Конечно, я не буду устраивать возню из-за телефона с этим извращенцем, он только того и хочет!
Пытаюсь его увещевать:
– Слушай, если мы потеряемся, Лара будет мне звонить.
– Не-а, она шас очень занята Большим Монти. – Идиотский оскал не покидает его морды. – Че те, жалко? Только сиськи покажи, мне больше не надо, даю слово. Или, – тут он повышает голос, – щас как дам по ебалу!
Это просто пипец. Во что я вляпалась! Бросаю украдкой взгляд на дверь.
– Не глупи, – давит он, – и не усугубляй. Тебя всего-то просят показать сиськи. Пальцем не трону, честное скаутское!
