Он изо всех сил старался удержаться на сиденье, боясь, что его того и гляди подбросит до потолка, швырнет на пол или к противоположной стенке вагона. Выйдя из метро, он взял такси и проехал два квартала до бара рядом с конторой стачечного комитета, потом, расплачиваясь с водителем, пожалел об этом, долго думал, давать ли ему на чай, и в конце концов дал пятицентовик. Он сел у стойки и целый час с грустью вспоминал о тридцати пяти центах, истраченных на такси. Все, что произошло, произошло чересчур неожиданно. Он был просто не в состоянии всего этого осмыслить. Но казалось, что всё опять пошло наперекосяк. Он мог бы сводить Регину к «Стюарту». У него же оставалось еще немного денег. Они могли бы неплохо провести время. Он заглянул в свой бумажник. Пара долларов. Черт подери! Час спустя он позвонил Регине. Гудки звучали очень долго, и, повесив наконец трубку, он вернулся к стойке. Выждав еще около часа, он позвонил снова. Алло. Регина? Гарри. Может, увидимся завтра вечерком, сходим к «Стюарту», если хочешь, или еще куда… Ах, право же, Гарри… можно пойти, куда захочешь, я… Ах, оставь меня в покое! Я очень занята. Она бросила трубку, а Гарри тупо уставился на телефон. Регина! Регина!
Он выронил трубку, вышел из бара и поплелся домой. Мэри лежала в постели, и он встал над ней. Потом начал медленно наклоняться к кровати. Мэри была укрыта до подбородка и рукой крепко держала одеяло на горле. Волосы разметались по подушке. Ах ты, гнусная пизда, как же ты меня заебала! Слышишь? Ты меня заебала, стерва никчемная!.. Мэри пошевелилась, потом повернулась на спину и открыла глаза… Ага, сука, — схватив жену за локоть, вывернув ей руку и рывком заставив ее сесть на кровати, — пизда ебучая! Что с тобой? ты что, спятил? — пытаясь высвободить руку. Ага, спятил, конечно спятил, раз позволял тебе унижать меня и заебывать… ребенок заворочался в кроватке и захныкал, потом закричал. Лучше пусти меня, не то я тебя прикончу! Ты чего тут раскомандовался, пьяная скотина! Пьяная скотина, значит? Я тебе покажу! Ты у меня получишь, — сильнее вывернув руку жены и отвесив ей оплеуху. Пьяная скотина, значит? ну как, нравится? нравится? — тряся и выворачивая ей руку, продолжая отвешивать оплеухи. АХ ТЫ, МЕРЗКИЙ УБЛЮДОК! Я УБЬЮ ТЕБЯ! ПОПРОБУЙ ТОЛЬКО ЕЩЕ УДАРИТЬ! — оцарапав ему руку. АХ ТЫ, ПИЗДА ПАРШИВАЯ, ЕСЛИ БЫ НЕ ТЫ, ВСЁ БЫЛО БЫ ПО-ДРУГОМУ! ЭТО ТЫ ВО ВСЕМ ВИНОВАТА!.. Мэри укусила его в руку, он отпустил ее и принялся трясти рукой, продолжая орать… по-прежнему кричавший ребенок ударился о стенку кроватки. Гарри вышел в ванную, а Мэри, сидя в постели, громко выругалась ему вслед, потом легла и накрыла голову подушкой, чтобы не слышать криков малыша. Гарри подержал ладонь под струей воды, потом сел за кухонный стол, положил голову на руку и, по-прежнему что-то бормоча, вскоре уснул. Через некоторое время, продолжая хныкать, начал забываться беспокойным сном измученный ребенок.
В первый день рабочим, пришедшим на завод, было как-то не по себе. Они так долго бастовали, что едва не заблудились, пытаясь отыскать свои станки. Забастовка началась в теплый весенний день, и рабочие шутили, мыли свои машины, пили пиво… и вот уже выпал снег, наступил новый год. Они уже давно потеряли даже способность надеяться. Служащие и мастера носились по цехам, распределяя задания, следя за их выполнением, доставляя в надлежащие места нужные инструменты и вспомогательные материалы; а рабочие стояли у своих станков, дожидаясь, когда у них появится все необходимое для выполнения задания, потом без всякого воодушевления принимались за работу и время от времени останавливались, с удивлением осознавая факт своего возвращения на завод.
Гарри неумело возился со своим станком, практически ничего не делая — глазел на людей, снующих от станка к станку, из цеха в цех, наблюдал за Уилсоном, думал о Харрингтоне, слушал лязг механизмов, а заготовка в станке и чертеж на столе вызывали у него раздражение. Мастер объяснил Гарри задание и включил его станок. Гарри смотрел, как от заготовки отделяется, разматываясь по спирали, тонкая полоска металла. Смотрел, как вращается треклятая заготовка и вертится стружка. Он раздумывал о том, не следует ли ему ознакомиться с обстановкой, совершить обход, но никуда идти не хотелось. Когда резец прошел первый круг, Гарри не стал возвращать его в исходное положение, а просто стоял до тех пор, пока мастер, подойдя, не подрегулировал станок и снова не отошел. В конце концов Гарри ушел. Он не отключил станок и не сказал никому, что уходит. Просто повернулся, сделал шаг, потом пошел дальше.
До вечера он сидел в баре и пил виски; еще несколько раз звонил Регине, но она либо не подходила к телефону, либо, услышав его голос, бросала трубку. А ведь мог бы сейчас быть на Верхнем Манхэттене! До чего же осточертели все эти кровососы!
В начале девятого он вышел из бара. По дороге он то и дело останавливался, поскользнувшись на покрытой льдом земле, и, не в силах стоять, прислонялся к стене. Прислонился и к окну пустующего склада, где раньше была контора стачечного комитета. Пытаясь заглянуть внутрь, он зажег несколько спичек, но так и не смог ничего разглядеть. Впрочем, смотреть там было не на что. Приемник он уже унес домой. Там вновь был пустующий склад с табличкой «сдается» на двери.
Несколько раз поскользнувшись, он добрел до угла и в конце концов, чтобы устоять на ногах, вынужден был дотащиться до фонарного столба. Пару минут он крепко держался за столб, переводя дух. К нему, рассмеявшись, подошел соседский малыш лет десяти. Вы пьяны, мистер Блэк. Гарри погладил малыша по голове, потом сунул руку за большой воротник его куртки и дотронулся до шеи. Шея была очень теплая. Даже слегка влажная. Малыш снова рассмеялся. Ой, у вас рука холодная! Перестаньте! Гарри расплылся в своей улыбочке и притянул его поближе к себе. Ты куда, Джои? На угол, к ребятам. Рука Гарри нагрелась, и Джои перестал поеживаться. Хочешь газировки? Угощаете? Ага. Хочу. Они медленно побрели по Пятьдесят Седьмой улице, а Гарри так и не убрал руку с затылка Джои. Когда они прошли несколько шагов, Гарри остановился. Секунду они не двигались, потом Гарри направился к пустырю. Эй, куда это вы? Вон туда. Идем, я хочу тебе кое-что показать. Чего показать?
Идем. Они пересекли пустырь и зашли за большой рекламный щит. Чего тут такое? Гарри на минуту прислонился к щиту, потом опустился на колени. Джои смотрел на него, держа руки в карманах куртки. Гарри протянул руку, расстегнул Джои ширинку и вытащил его хуй. Эй, ты чего делаешь! — пытаясь отойти назад. Гарри схватил Джои за ноги и сунул его маленький, теплый хуй себе в рот — из-за попыток мальчика вырваться Гарри приходилось мотать головой из стороны в сторону, но он цеплялся за ноги Джои, держа его хуй во рту и бормоча: пожалуйста… ну пожалуйста. Джои колотил его по голове и пытался ударить коленкой. ПУСТИ МЕНЯ! ПУСТИ, УРОД ЕБАНЫЙ! Гарри чувствовал удары кулаками по голове, холодную землю под коленями; чувствовал, как извиваются ноги мальчика и как в руках начинаются судороги оттого, что он так крепко эти ноги держит; чувствовал и теплый хуй у себя во рту, и слюну, стекающую по подбородку; а Джои всё кричал, извивался и колотил его по голове, пока наконец не вырвался и, продолжая кричать, не убежал с пустыря к «Греку». Когда Джои вырвался, Гарри упал ничком, и слезы из его распухших глаз медленно потекли по щекам. Он пытался встать, но то и дело падал на колени, потом ничком, по-прежнему бормоча: ну пожалуйста. Минуту спустя на пустырь прибежали по Второй авеню Джои, Винни, Сал и все остальные ребята из «Грека». Когда они появились, Гарри уже почти встал, держась за рекламный щит. ВОТ ОН! ВОТ ОН! ЭТОТ СУКИН СЫН ХОТЕЛ У МЕНЯ ОТСОСАТЬ! Гарри перестал держаться за щит и протянул было руки к ребятам, и тут Винни отвесил ему оплеуху. Ах ты, ебаный извращенец! Кто-то другой ударил его по затылку, Гарри упал на землю, они принялись пинать и топтать его, и Джои, протиснувшись между ними, тоже врезал ему ногой, а Гарри почти не шевелился, почти не издавал звуков, разве что хныкал. Двое ребят подняли его, вытянули ему руки в стороны, заведя их за одну из поперечин щита, изо всех сил дернули за руки, повисли на них всей своей тяжестью, едва не сломав их и растянув Гарри оба плеча, и все по очереди стали бить его кулаками в живот, грудь и лицо, пока кровь не залила ему глаза, потом несколько ребят присоединились к двоим, тя-нувшим его за руки, и они все вместе тянули, пока не услышали, как что-то хрустнуло, а потом вывернули ему руки за спину, почти завязав их узлом, а когда отпустили, он остался висеть на поперечине, потом начал медленно сползать вниз и вбок так, что одна рука, резко поворачиваясь вокруг поперечины, болталась из стороны в сторону, точно сломанная веточка, держащаяся лишь на тонком кусочке коры, а плечо резкими толчками поднималось вверх, пока не оказалось почти на одном уровне с его макушкой — ребята смотрели, как Гарри Блэк, размахивая руками, медленно сползает с рекламного щита, пока он не зацепился курткой за щепку, описав другой рукой круг, и не повис, пронзенный, и тогда они стали бить его руками и ногами, пока щепка с треском не отломилась и Гарри не сполз на землю.
