Скоро Феникс уже звонила в дверь её квартиры. Это была коммуналка с совершенно ужасными соседями, подавляющая часть которых имела стойкую зависимость от алкоголя и хотя бы одну судимость. Открыл Толик, приземистый бородатый тип неопределённого возраста, торгующий на рынке ворованными кошельками.
— Танька дома? — поинтересовалась Феникс.
— Дома, заходи.
Она зашла. Толик снова закрыл дверь и удалился в свою комнату, откуда доносилось чьё–то пение под гитару. Феникс постучала в дверь комнаты Таньки. Скоро та соизволила открыть.
— А, привет! — воскликнула она. — Залазь!
Что–то она была слишком радостная. Блин, что–то все сегодня какие–то весёлые… Поди, зарядилась только что. В паховой области ломило всё сильнее.
— У тебя есть что–нибудь? — с ходу спросила Феникс.
— Было. Было. Но сплыло! — развела руками Танька. — Четыре вольта.
— А где взять, не знаешь?
— А ты что, сама не в курсе?
— Я в курсе, но у меня напряжёнка с финансами. Только что меня навестили гербертовские шестёрки, я им должна ещё двести рублей. Может, у тебя всё–таки есть немножко?
— Немножко, — призналась Танька, доставая из стола капсулу. — Там всего вольта два осталось.
— Хоть два, — Феникс протянула к ней дрожащую руку. — Я тебе потом отдам.
— Да ладно, чего уж там! — махнула рукой Танька.
Феникс вставила капсулу в порт, откинулась на спинку дивана. Микромеханизмы тут же тихо зажужжали, втягивая капсулу внутрь головы. Послышался тихий щелчок. Феникс прикрыла глаза, всецело отдавшись переживанию. Внутри быстро нарастало сладкое ощущение приближающегося оргазма, боль начала отступать, что заставило позабыть о всяких неприятностях. Самое обидное, что интенсивность эйфории так и осталась на том же уровне: казалось, оргазм где–то рядом, но тем не менее он недосягаем до неё. Ещё бы — всего два вольта. Для полноценного переживания ей было необходимо сейчас не менее семи–восьми вольт, но лучше так, чем никак. Левой рукой Феникс принялась массировать низ живота, что ещё быстрее изгоняло ноющую боль. Господи, как хорошо… Хотя могло бы быть и лучше…
Минуты через четыре заряд капсулы был полностью исчерпан, сервомеханика порта вновь зажужжала, отторгая пустышку. Феникс ещё некоторое время посидела на диване, не двигаясь. Ей вдруг вспомнилась история об одном токере–электрике, который пытался сделать приспособление, позволяющее потреблять энергию из сети на 220, но преобразованную благодаря различным конденсаторам… В итоге, он засунул себе в голову какие–то проводки, врубил это своё устройство (нечто вроде блока питания) и теперь всё время заикается и страдает энурезом. Феникс не знала, правда ли это или просто притча, но особой роли это не играло. Впрочем, был ещё один случай, звучавший гораздо более правдоподобно: ещё один токер просто–напросто сунул себе в нейропорт провод на 220. Естественно, он тут же и умер.
Открыв глаза, Феникс увидела, что Танька, сидя за столом, что–то пишет.
— Чё пишешь? — поинтересовалась она.
— Письмо.
— Терпеть не могу письма писать.
— Зря.
Почувствовав прилив бодрости, Феникс поднялась и начала ходить по комнате. Никаких неприятных ощущений больше не было, она вновь могла чувствовать себя нормальным человеком. Было начало восьмого. В принципе, можно было бы смотаться на репетицию, но, если честно, ей не хотелось сейчас дёргать за струны и находиться в обществе тех, кто сурово её осуждает. А с Танькой никаких диссонансов у неё не возникало.
— Не знаешь, кому видеофон загнать можно? — поинтересовалась наконец Феникс.
Танька снова оторвалась от писанины и посмотрела на неё.
— Ты мне пустышку–то верни.
Хитрая акция Феникс провалилась, и пришлось ей пустую капсулу вернуть. Впрочем, Танька на такой нетактичный ход с её стороны ничуть не обиделась. Она и сама бы поступила так на её месте.
— Видеофон? — удивилась она. — Ты свой, что ли, продаёшь?
— Ну, вот он в пакете.
— Зря. Полезная вещь.
— Да а кому звонить–то?
— Если так, то да… Не надо было с работы увольняться.
— Теперь и сама жалею.
Сама Танька работала внештатным корреспондентом в «Молодости Сибири»; почти всю зарплату она тратила на «ток». Было ей двадцать два, она пока не покинула «куколку», но вот–вот уже была готова сделать это. «У неё, поди, ещё где–нибудь пара капсул припрятана на всякий случай, она ведь как сорока, — думала Феникс, опираясь на подоконник и устремляя взгляд в окно (она обожала смотреть в окна). — Что–то слишком уж легко она с этими двумя вольтами рассталась. Слишком уж легко…»
— Ты пока меня не отвлекай, а я письмо допишу быстро, — обратилась к ней Танька. — Полстранички осталось.
Феникс снова села на диван и смежила веки. Как плохо, думала она, что начинающие токеры не имеют никакого представления о реальной стороне дела. Для них нейропорт — это ворота в рай; подлинную же его сущность они различить ещё не в состоянии. Ореол запретности притягивает их как магнитом. Впервые «ток» появился у них в Энсибе полтора года назад, сейчас же наблюдался самый пик его популярности. Многие считали (были уверены), что он вообще не вызывает зависимости, причём, наркоторговцы этот миф развеивать не спешили. Смертность пока ещё была не очень высокой, и для основной массы нейроманов летальный исход от «тока» был равноценен летальному исходу от анаши. То есть, они в это не верили. О будущем никто из них серьёзно не задумывался, с «комсомольцами» и «зомби» новички практически не пересекались; даже Феникс — токер со стажем — и та за всю свою практику видела всего двух «выпускников», хотя по самым минимальным подсчётам их должно было уже насчитываться не меньше двух сотен. Где они все прятались? Когда и как приобретали товар? На что? Этого Феникс не знала.
— В туалет у тебя можно сходить?
— Сходи.
Феникс покинула комнату. В туалете спал какой–то пьяный мужик. Она легонько ткнула его ногой — он лишь всхрапнул. Закрыв дверь на задвижку, Феникс осторожно присела на унитаз, сделала своё дело и вновь вернулась в комнату Таньки.
Та уже запечатывала конверт.
— Там мужик какой–то спит, — сказала Феникс.
— А, это, наверное, Фёдор Степаныч. Он всё время, как нажрётся, то там дрыхнет.
— Извращенец какой–то… Ну что, давай загоним кому–нибудь видеофон? Рублей за сто пятьдесят.
— Да ты чё — за сто пятьдесят! Китайские сейчас стоят сотню, а гораздо лучше новый купить. У тебя какой?
— «Филипс», таиландский.
— Ну, как раз за сотню и можно попытаться спихнуть. Только кому?
— Может, твоим знакомым каким–нибудь надо?
— Да вряд ли. Ко мне тут девчонки знакомые заходили, тоже на «токе» сидят; они говорят, тут пацаны есть одни, работают на мафию (так, мелкий рэкет), они за миньет по пятнашке платят.
— А чё так мало?
— Сколько дают.
— Хотя бы двадцатку…
— Ну–у, — развела руками Танька.
— Знаешь, — призналась Феникс, — надоело мне это. Одно дело — «ток», другое — этих тварей ублажать. Противно мне это. Я когда–нибудь его кому–нибудь откушу, точно.
— Любишь кататься, люби и саночки возить.
— Только сегодня я поняла, что для окружающих являюсь обычной шлюхой.
— Только сегодня? — усмехнулась Танька. — А я про себя это уже давно поняла. И ничего.
— Ну, ты–то шиваитка. А я никогда этим особо не увлекалась. Так, по праздникам, — она усмехнулась как бы в ответ. — Я даже свысока на этих шлюх вокзальных всегда смотрела. А тут подумала: а я–то сама чем лучше? Причём, сегодня об этих моих занятиях стало известно ребятам из нашей группы. Ты знаешь, как мне стыдно было? Слушай, Танька, а давай хотя бы этим бросим заниматься! Можно каким–нибудь другим способом деньги доставать.
— Интересно, каким?
— Ну, не знаю…
— Вот и я тоже. А это — самый быстрый и, в принципе, неплохо оплачиваемый способ. И не зацикливайся ты так на этом «противно». Просто не думай об этом, и всё.
— Не могу я не думать, — призналась Феникс. — У меня психотип такой: я всё время о чём–нибудь думаю. И вот когда я сосу, я думаю, что очень хотела бы ка–ак его укусить!
— Больная ты! — рассмеялась Танька. — Чё такого? Всё равно весь этот мир — иллюзия, так что для твоего «я» нет никакой разницы, чем занимается тело. Не привязывайся ты к этому так сильно! Реален лишь Брахман, и мы — часть этого Брахмана.
— Ну, я так не считаю…
— А вот это уже — твои личные проблемы, — тут она пропела какую–то шиваитскую мантру. — Ну так что, тебе на завтра «ток» нужен или нет?
— Нужен.
- Ну так бери тогда свой дурацкий видеофон и попытаемся его кому–нибудь скинуть. Если не удастся, используем мой вариант. Я телефоны тех пацанов записала.
Видеофон им, конечно, никому продать не удалось, и весь вечер Феникс как дура таскалась с пакетом в руке. Из автомата Танька звякнула по тем телефонам, что ей рекомендовали знакомые, и в одном месте им сказали, что они могут подъехать прямо сейчас. Ломалась Феникс недолго.
