- Съехал с катушек! - брякнул я во весь голос. Джозеф замахал на меня руками. К счастью, Ричард, или Лесли Альтман меня не услышал, продолжая упражняться в яростном бормотании.
- Понимаете, с ним и раньше-то было невозможно нормально общаться, а это чучело его совсем доконало. Однако надо отдать должное, Ричард действительно большой знаток всего, что связано с тайными культами.
- Погодите, Джозеф, - я перебил его и вгляделся в чучело. Теперь я явственно видел щупальца, болтающиеся вокруг обтянутого иссохшей кожей черепа, и что-то жабоподобное в присевшей на корточки фигуре, - так это и впрямь Ктулху?
- Ну конечно! – владелец музея воздел руки к потолку. – Естественно, это Великий Ктулху! В моем музее нет ни единой подделки.
- Но, если верить источникам…
- Лавкрафту! – презрительно фыркнул немного успокоившийся Альтман.
- Да хоть сумасшедшему Аль-Хазреду! – рявкнул на него я, и старикан оторопело заморгал глазами, открывая и закрывая рот. – Если верить источникам, то Ктулху – невероятной высоты, ему даже океан по колено…
Для большей убедительности я зачем-то попытался показать высоту Ктулху руками. Получилось что-то около двух с половиной метров. Мистер Фарнхэм вздохнул и пожал плечами.
- Дело в том, Влад, что в процессе таксидермии мы пользуемся продвинутыми методами. Сублимация, обезвоживание тканей, уплотнение ультразвуком… Вы не представляете, как мне пришлось вывозить Его из Инсмута! Ни один танкер не вмещал тело целиком, так что мне пришлось арендовать целый сухогруз. И я понял, что, увы – не смогу позволить себе роскошь построить для Великого Ктулху отдельный зал, чтобы выставить его в полный рост. Возникла необходимость прибегнуть к услугам специалистов. На наше счастье, Он оказался практически лишен внутреннего скелета.
- Святотатец! – прошипел Ричард Альтман, яростно жуя губами.
- Пошел вон, старый мерзавец, - с чувством собственного достоинства отозвался Джозеф.
Старейший экспонат музея окончательно потерял дар речи.
- Неплохо же вы его уплотнили, - одобрительно сказал я, прикидывая, что рост чучела никак не превышает обычного человеческого. Почувствовав, что я доволен, мистер Фарнхэм снова расцвел.
- О, вы оценили, Влад? Зато теперь на сэкономленном месте я планирую выставить еще целый ряд чудесных экспонатов.
- Например, Йог-Сотота или Шуб-Ниггурат. В натуральную величину, - печально сказал я.
- Вы шутник, Влад, – заулыбался маленький англичанин, суетливо потирая руки, - но все же, что вы теперь скажете?
Он в тревожном нетерпении глядел на меня.
- Великолепно! – воодушевленно сказал я, изумленно поднимая брови. – Вы меня просто потрясли, мистер Фарнхэм… то есть, Джозеф! Это истинная жемчужина коллекции! Однако…
- Что? – нетерпеливо отозвался Фарнхэм.
- Не возникает ли трудностей с хранением экспоната? Понимаете, что я хочу сказать – туристы, например, или температурные условия. А может быть, фанатичные последователи?
- Нет, что вы, - успокоил меня владелец музея, - ничего такого! Кроме того, вы первый, кто видит Его… во всей красе. Правда, конечно же, приходится соблюдать абсолютную сухость и влагонепроницаемость зала, иначе процесс сублимации может пойти вспять. И тогда последствия труднопредсказуемы.
- Вот именно – труднопредсказуемы! Если Он проснется, весь наш мир ожидает гибель! – в разговор опять ввязался Альтман. Старый от-большого-ума-знаток-культов начинал изрядно действовать мне на нервы, поэтому я подошел к нему вплотную.
- Позвольте полюбопытствовать, мистер Альтман, - я указал на трость, с которой он не расставался.
- Что…? – недоуменно переспросил Ричард-Лесли, но проследил за моим взглядом и успокоился. – Но это очень дорогая мне память.
- Я ненадолго, - успокоил его я и подкинул трость в руке. Неплохой вес. Мистер Альтман не успел удивиться еще раз, когда медный набалдашник опустился ему на лысину. Судя по громкому хрусту, старика теперь можно было смело перевести из основной коллекции в запасники музея. Я обернулся. Мистер Фарнхэм с открытым ртом пятился к противоположной стене. Я заметил там кнопку сигнализации и не стал рисковать. Джозеф зачарованно уставился в дуло пистолета, который я достал из кармана.
- Ничего личного и спасибо за пиво, мистер Фарнхэм, – подмигнул я ему и спустил курок.
Несколько минут я провозился, разыскивая пожарный кран. Потом укрепил шланг над чучелом и открыл вентиль. Из брандспойта хлынула струя воды, и сухая чешуйчатая кожа разом зашипела, начиная поблескивать в электрическом свете. Пройдет совсем немного времени, и Ктулху проснется. Я был уверен в этом, поэтому еще раз проверил бумажник. Билет туриста на космодром Канаверал был на месте. Конечно, это стоило кучу денег, но чего теперь мелочиться? Если выбирать между экологической катастрофой на этой грязной планете и пламенем, то я, пожалуй, склонялся ко второму. Ктулху проснется и доведет дело до конца. Старательно испепелит весь мир. Характер у него мерзкий, так что сомневаться в тщательности работы не приходится.
Земле кранты.
Но Международную Космическую Станцию еще никто не отменял.
Рано утром кто-то постучал в дверь. Он проснулся и несколько минут лежал, глядя в потолок. Сонные мысли расползались, как тараканы. «В такое-то время?» - он встал и, зевая, поплелся открывать.
На пороге стоял участковый. Форменная рубашка туго обтягивала упитанное брюхо, усы топорщились – начальственный вид, важный.
- Утро доброе, - сказал участковый. Раскрыл черную кожаную папку и пошелестел какими-то документами. Потом снова поднял беспокойно бегающие глаза.
- Что же вы до сих пор не получили? – нахмурившись, пожал плечами. – Непорядок.
Он не понял.
- Что не получил?
- Ну, как что? Крылья. Согласно предписанию.
Крылья… Теперь он вспомнил. Все верно – забегался, замотался на работе, да так и забыл, хотя еще месяц назад в почтовом ящике обнаружил длинный белый конверт с необычным штампом на обороте: орлиные крылья в обрамлении лаврового венка. В конверте должно было лежать Приглашение. Их получали все, с тех пор, как по телевизору, по радио и в газетах впервые прозвучал официальный лозунг. «Человек рожден для счастья, как птица для полета». Слова эти, давным-давно сказанные кем-то из тех, кого принято считать великими, неожиданно приобрели новый смысл. Наука не стояла на месте и лозунг подхватили ученые. Первые крылья испытал на себе молодой орнитолог – спрыгнул с крыши и неловко полетел, кружась, подолгу отчаянно зависая на месте, потея и тяжело дыша с непривычки. Но он не разбился, и через неделю его восторженные воспоминания о полете были напечатаны везде.
Крылья выдавались строго в порядке очереди. Записывались квартирами и домами, потом эти тоненькие ручейки вливались в сводки кварталов и улиц. Не отказывали никому, ведь человек рожден для счастья… Если, конечно, этот счастливчик психически здоров и достиг совершеннолетия. Теперь белого конверта ждали с радостным нетерпением, считали дни до получения крыльев.
А он забыл.
Участковый укоризненно покачал головой. Еще раз зачем-то заглянул в свою папку, подчеркнул что-то красным карандашом.
- Честное слово, я не специально, вы же понимаете – работа, никакого свободного времени…
- У всех работа, - прогудел страж порядка и сдвинул на затылок синюю фуражку, - и у меня работа, а я ведь порядок не нарушаю.
Теперь он заметил, что крылья участкового нетерпеливо подрагивают у того за спиной. Они были небольшие, будто куриные, покрытые редким пером и, как ему показались, для полета не годились вовсе.
Работник милиции перехватил его взгляд и понимающе улыбнулся.
- На вид они не очень. Но мне же на них не летать, верно?
Он поспешно закивал головой, соглашаясь.
- Вот… А закон, - назидательно сказал участковый, - закон соблюдать надо, гражданин. Если сказано – всем явиться для получения, значит, нужно явиться в установленный срок. Так что, должен вас оштрафовать и выписать предупреждение.
Заплатив деньги и забрав мятый бланк, он вежливо попрощался, закрыл дверь и обессилено привалился спиной к стене, чувствуя, как липкая испарина покрывает ложбинку между лопатками.
«Нечего бояться, нечего. Получишь крылья – и гуляй на здоровье, никаких проблем. Вон, еще месяц назад сосед получил. Всю ночь потом гудели, а сейчас каждое утро на балконе ими машет, зарядку делает. Даже помолодел. Ничего страшного», - он убеждал себя и в ванной, вытираясь полотенцем. Но страх не проходил, только сгущался где-то под ложечкой. Конверт! Он кинулся в комнату и принялся лихорадочно выдвигать ящики стола. Нашлась потерянная связка ключей, старые кассеты, потрепанные тетради с какими-то конспектами. Белого четырехугольника не было. «Все. Приплыли», - он сел на стул и зажмурился. Потом вскочил и выбежал в прихожую. Конверт был там – белый уголок торчал из-за рамы зеркала. Он криво, поспешными щипками разорвал его и вытащил листок плотной бумаги.
