В мотеле «Роял Глейдс» в дверном глазке номера сто тридцать три вращался гигантский зрачок.
Коулмэн взял углом рта косяк и затянулся. Снаружи было темно. Светился только рекламный щиток сэндвич-бара: «99-центовые бутерброды». Ночью местные подростки сдвинули средние буквы в крайне неприличное сочетание.
Обстановка в номере могла послужить прекрасной иллюстрацией к образу жизни а-ля Коулмэн. Окурки, горелые спички, фастфудовские пакеты, перевернутые мусорки, мокрые носки на абажурах, раскрошенные чипсы на ковре, куриные кости в постели, кусочек пепперони на зеркале, кровавый след ноги на шкафу, мелочь в унитазе, засоренная рвотной массой раковина, мультфильмы по телевизору.
Коулмэн не отходил от глазка. Паранойя! Как только он решался убежать, возникали сомнения. А если кто-то выйдет из офиса? Он смотрел минуту, еще одну… Коулмэн хотел, чтобы побег прошел без сучка без задоринки, чтобы ни волосок нигде не шелохнулся. Зрачок в который раз оглядел улицу.
Решение помогли принять наркотики. Косяк догорел, дольше тянуть нельзя. Коулмэн отошел от глазка и схватил за лямку спортивную сумку. Глубоко вдохнул… Вперед!
Коулмэн распахнул дверь так, что она ударилась о стену, и бросился бежать. Прямиком в металлическую мусорку. Бак со звоном покатился по стоянке. Коулмэн упал, затем ухватился за ручку автомобильной дверцы и поднялся. Завыла сигнализация: пуп-пуп-пуп! – Черт!
В мотеле начал включаться свет, на балконы высыпали сонные постояльцы. Из офиса выбежал администратор. Коулмэн залез в «бьюик». Уронил ключи. Задел сигнал. Наконец машина завелась, и с визгом шин Коулмэн вывернул со стоянки, зацепив мусорный бак. Тот застрял под бампером и сыпал искрами. На выезде «бьюик» царапнул днищем об асфальт. Зрители на балконах поморщились. Коулмэн крутанул руль налево, от чего мусорка отправилась в свободный полет и разбила неоновую вывеску сэндвич-бара. Зрители скривились.
Коулмэн пропал из виду, и наступила благословенная тишина. Постояльцы разошлись по номерам. Те, кому происшествие перебило сон, понесли вещи в машины, чтобы выехать пораньше. Два синих чемодана легли в багажник коричневого «плимута-дастера» с номером из Огайо.
Полицейский бюллетень N9 2: «транс-ам» цвета зеленый металлик
На Флоридской платной автостраде было пустынно и темно. Самое неопределенное время суток: вроде уже не вчерашняя ночь, но еще не сегодняшнее утро. А для тех, кто с вечера за рулем, все еще неопределеннее.
«Транс-ам» цвета зеленый металлик обогнул Майамский международный аэропорт. Участки черноты на автостраде чередовались с залитыми светом перекрестками. Фонари, светившие резким оранжевым светом, напоминали о заведениях с колючей проволокой и камерами видеонаблюдения. Они словно говорили: «Выхода нет!»
Было почти пять утра, хотя женщина за рулем этого не знала: ремешок порвался, и часы потерялись. Женщина поглядывала в зеркало заднего вида.
Миниатюрная фигурка почти тонула в огромном «понтиаке». Ей было двадцать восемь, но из-за свежего цвета лица, ямочек на щеках и мелких черт ее постоянно тормозила дорожная полиция.
«Транс-ам» проехал мимо знака, просившего приготовить семьдесят пять центов на платную автостраду. Женщина дрожащей рукой втерла тональный крем в синяки на ногах, опустила стекло, бросила мелочь в лоток и сильнее нажала на газ. Одновременно она сунула тюбик с тональником в объемистую сумку на пассажирском сиденье. Потом резко плюхнула ее себе на колени и начала в ней рыться. Система, по которой были разложены вещи, полетела к черту – этой ночью женщина уже дважды вытряхивала из сумки все содержимое и запихивала обратно. Наконец женщина нашла сигарету, прикурила от автомобильной зажигалки и закашлялась. Она опять начала курить – а пачку купила еще в Делрее. Никотин притормаживал разыгравшееся воображение, но не мог убрать застрявшие в памяти картинки – то, что она увидела, открыв дверь ванной. И что было потом. Ее потряс не только вид крови. Откуда они вообще узнали о том месте? Значит, ей негде спрятаться! Женщина снова посмотрела в зеркало заднего вида – белого «мерседеса» с тонированными стеклами не было.
Она миновала съезд на Кендал и синий указатель. Потом притормозила, пропуская цистерну, и перестроилась.
Зона сервиса под названием «Окуневая гавань» находилась на девятнадцатой миле. Это значит – еще девятнадцать миль до конца платной автострады, а потом по простой двухрядке через мангровые рощи до того места, где материк на карте переходит в точечки болот. А там и разводной мост на остров Ки-Ларго.
На стоянке оказалось всего несколько машин. «Ниссан» без водителя и номерного знака. Машина охранной службы со спящим за рулем охранником, на двери эмблема: орел (с виду весьма раздраженный) и молнии. Тягач с прицепом, в кабине которого было темно, хотя двигатель продолжал работать. По всему периметру прицепа горели сотни желтых лампочек – несомненное доказательство, что у кого-то их переизбыток.
Женщина поставила «транс-ам» поближе к зданию, с трудом вытащила ноги из машины и подковыляла к таксофону. Вставила монеты в щель, набрала номер.
– Ну же!
Последние три раза трубку не брали. Десять гудков, дальше. Время вне спасительного «транс-ама» казалось вечностью.
Где-то открылась дверца автомобиля. Женщина резко повернулась на звук. Ночной охранник маниакально ухмыльнулся в ответ.
Тринадцать гудков. Она уже хотела положить трубку, как вдруг сонный голос сказал «алло». Женщина подскочила:
– Не вешай трубку! Это я!
За Майами ты один-одинешенек. Шоссе Дикси по косой пересекает жаркий и пыльный пустырь, населенный кошмарными созданиями из «Безумного Макса». Знаменитый Коралловый замок окружен колючей проволокой, а прямо перед банковским филиалом спариваются собаки. И над всем этим, словно в другом мире, гудит Флоридская платная автострада.
«Транс-ам» цвета зеленый металлик несся на юг до самого рассвета, пока шоссе не закончилось, не слилось с автодорогой номер один. Добро пожаловать в город Флорида-Сити, где данные счетчиков движения и спутниковой фотографии вызвали целый инвестиционный бум. Вездесущие вывески фирменных бензоколонок, дешевых ресторанов и огромное количество мотелей демонстрировали, что краеугольные камни цивилизации белого человека – бесплатный завтрак и скидки для пенсионеров.
Прошла горничная, толкая перед собой тележку со швабрами и напевая веселую песенку по-испански. Открылись двери номеров, американцы погнали детей в машины. Люди заполнили вестибюли и стали набирать сладости в дорогу и совать бумажные стаканчики под краны.
– Апельсиновый сок кончился!
Небо посветлело. Горничная постучала в дверь:
– Уборка!
Выросли очереди на заправках.
– Пятый насос уже включен! (Идиот!)
Какие-то студенты с ящиками пива загрузились в джип «гранд-чероки» и рванули на выезд.
Промчались два седана, за ними «транс-ам» цвета зеленый металлик. Путь свободен! Студенческий джип выехал на шоссе. На крыше валялся забытый бумажник. На заднем стекле было написано кремом для бритья: «Ки-Уэст зе бест!»
Коулмэн посмотрел в зеркало заднего вида. Свидетелей Великого Побега не обнаружилось. Он поехал дальше, мимо скромных свежих построек. После урагана Эндрю в Хомстеде оказалось столько свободной земли, что ее не успевали заполнять.
На пересечении с автодорогой номер один Коулмэн остановился. В открытые окна залетали утренние звуки: щебетание какой-то пташки, далекий всхлип дизельного мотора. Коулмэн открыл пакетик орешков и подождал, пока проедут последние машины: «транс-ам» цвета зеленый металлик и «гранд-чероки», набитый студентами. Коулмэн повернул направо.
Первые три мили прошли без приключений. Небо из темного стало голубым; мир потихоньку просыпался. Коулмэн почувствовал запах соли. Наконец явилось солнце – огненно-оранжевые кляксы в просветах между мангровыми деревьями. Коулмэн засыпал в рот горсть орешков. Над плотиной пролетело несколько стай болотных птиц. Показались стервятники, которые переминались вокруг животных, попавших этой ночью под автомобили, с видом подростков, что слоняются под видеомагазином «для взрослых». Каждые две мили: дохлый енот, дохлая змея, дохлый опоссум, дохлый броненосец. В зеркале заднего вида появились машины; вскоре автомобили всех видов и мастей пошли сплошным потоком. Коулмэна постоянно обгоняли, потому что на скорости больше полусотни миль в час «бьюик» трясся, как вибростенд. Некоторые водители сигналили, но Коулмэн не обращал на них внимания. Беззаботность этого человека была настолько вопиюща, что представляла угрозу для общества.
Коулмэн доел орешки и бросил опустевший пакетик на приборную панель. Там уже образовалась стихийная свалка: мятые обертки от буррито, раздавленные стаканчики из-под газировки, салфетки, сувенирные спички, лотерейные билеты, палочки для перемешивания кофе, использованные пальчиковые батарейки, дорожная карта Арканзаса от компании «Галф Ойл», запечатанный Презерватив Неисправимого Оптимиста, так и не открытый мешок для мусора. По мере добавления новых слоев хлама старые скапливались между приборной панелью и ветровым стеклом, и по ним, как в музейном разрезе раскопок индейского кургана, можно было проследить историю падения Коулмэна. На полу с пассажирской стороны валялись: изжеванный карандаш, ручка от зонтика и найденный средь чиста поля автоответчик, который не подключался к электросети.
