— Но ты сама сказала, мне надо выебать суку и шантажировать, чтобы она выдала мне справку психа! — запротестовал Джон. — Если так дело пойдёт, мне не видать квартиры в Уэст-Энде как своих ушей! Почему лучшие дома отдаются сумасшедшим? Это ни хрена не честно! Ладно, как думаешь, что мне делать дальше?
— Попробуй снова встретиться с доктором, — предложила Карен. — Если у вас завяжутся отношения, может, она сделает тебе одолжение.
— Мария сказала, что она сегодня опять навестит меня в шесть-тридцать! — воскликнул Ходжес. — Даже если я не смогу её шантажировать, она всё равно чертовски хороша в постели.
— Разберись с ней по-быстрому, — посоветовала Элиот, — я хочу, чтобы ты пришёл ко мне в восемь перепихнуться.
— Полный бред! — пожаловался скинхед. — Ты чего, думаешь, я доильная машина?
— Какая разница, что я думаю, а чего не думаю, — проворковала Элиот, взяв Джонни за руку и провожая до двери. — Просто приходи в восемь, если хочешь поупражнять ебальную палочку.
Спустя пару секунд бутбой уже стоял на Корем-Стрит. В его списке Элиот шла под грифом очень странной тёлки. Да какого чёрта, это тело, созданное для любви, и Ходжесу нужно то, что есть у Карен. Может, сука и впрямь тронутая на голову, и поэтому социальные службы поселили её в клёвом доме. Ему было всё равно. Скинхед не сомневался в постельных талантах этой бабы, поэтому он сто пудов вернётся сюда в восемь!
«Эстетика и Сопротивление» снимали большую комнату в студийном комплексе на Карпентерс-Роуд в Стратфорде. Вообще-то место им было не нужно, потому что они работали исключительно с аранжировками из готовых бытовых объектов. Однако у каждого великого художника есть студия, и «Эстетике и Сопротивлению» она тоже понадобилась. Платили они мало, и, в любом случае, Дональд Пембертон получал чрезвычайно щедрое содержание от отца, так что денежные соображения мало заботили эту пару, когда они выбирали помещение. Здесь они тусовались и встречались с богемой, такими людьми, как Росс Макдональд и Джозеф Кэмпбелл, те проводили свои дни, изготавливая пластиковые слепки скал и потом выставляя результаты своего бесплодного труда в галереях, финансируемых государством.
— Знаешь, мужик, — уговаривал Дональд Пембертон. — Надо сражаться с системой. Массы — просто бездумные зомби, сидят, смотрят «мыло» по телеку и надираются лагером по выходным. Мы, художники — духовная элита, мы на короткой ноге с высшими материями, что значит, по праву мы обязаны диктовать культурные вкусы нации!
— Есть такое дело, — согласился Макдональд. — Если люди будут тратить время на восприятие нашего искусства вместо просмотра второсортных фильмов, мир станет куда лучше.
— Более того, — воскликнула Эпплгейт. — Хотя я и готова терпеть материальную нищету, если только так я могу своими работами принести в «Новая Жен/Мужчина» духовное просветление, это несправедливо, что я не получаю никакого вознаграждения за титаническое служение, которое я совершаю для общества. В конце концов, если бы моё искусство, словно маяк, не освещало элите путь к переоценке ценностей, цивилизация рухнула бы, и мы снова оказались бы в тёмных веках! Каждый художник должен получать гарантированную минимальную зарплату, уж не меньше, чем чистый доход доктора или банковского менеджера!
— Общество обрекло нас с Россом на нищету! — завопил Кэмпбелл.
— Вы нарушили условия аренды? — осведомился Дон.
— Да! — воскликнул Джозеф. — Но что мы можем поделать? Гениальный человек не должен спать на улице!
— Давайте выпьем, — сказала Пенни, свинчивая голову бутылке водки и наливая алкоголь в четыре щербатые кружки. — За мир будущего, где каждый познает духовную ценность художников. Давайте выпьем за мир, где наш гений будут уважать все остальные жен/мужчины.
— За будущее! — громыхнули четверо друзей в унисон, поднимая кружки с водкой.
— За успех, — добавил Пембертон, — и контракты с лучшими галереями!
— За успех, — присоединились трое остальных.
Художники забулькали выпивкой. Росс взял бутылку и налил себе по второй. Дон швырнул свою кружку в стену, где она разлетелась вдребезги, и осколки обрушились на пол.
— Вот, как насчёт новой арт-работы? — заорал Пембертон. — Назовём её «Бытовая Аранжировка 917 — Семейная Ссора», её выставят в музее раньше, чем мы её подпишем!
— Ты пылающий гений! — взвыл Макдональд, хлопая друга по спине.
— Я знала, что снимать студию надо, — воскликнула Эпплгейт. — Местная атмосфера — само вдохновение. Если мы сможем сделать ещё пару работ такого уровня, с «Эстетикой и Сопротивлением» скоро подпишет контракт Мейфэр, и тогда мировое признание нам обеспечено!
Карен Элиот не составило труда найти поликлинику. Она прошла сквозь приёмную, потом по коридору, который ветвился в двух направлениях. Она пошла налево, и через пару секунд засекла табличку с именем «Доктор Мария Уокер». Разговор в комнате вполне чётко прослушивался и по эту сторону двери.
— Не вижу никаких отклонений, — говорила доктор, — но давайте сделаем анализы крови, ваше утомление может быть вызвано авитаминозом. Однако есть и другие варианты. Вы в курсе, что разум может влиять на тело?
— Да, — ответил пациент.
— Тогда вы согласитесь, что ваше заболевание может быть психосоматическим. В вашем случае уверенности нет, по крайней мере, пока мы не сделаем остальные анализы — и даже если ваше заболевание психосоматическое, я считаю, что симптомы всё равно остаются весьма тяжёлыми. Однако, в таком случае, чтобы излечить вас, придётся изучить ваш образ жизни. Итак, я хотела бы начать с вопроса, чем вы в данный момент занимаетесь?
— Я получаю доктора философии по социологии, — признался студент, — в которой изучаю отношения между лечащими врачами и пациентами.
— Ясно, — прошипела Уокер, ошеломлённая тем, как пациент подсёк её профессиональную позицию. — Осмелюсь предположить, вы знакомы с большей частью вопросов, которые я хотела поднять, и можете сами рассказать, есть ли у вас проблемы в половой жизни и так далее. Если вы возьмёте направление на анализ крови в регистратуре на выходе, посмотрим, может, из него станет что-нибудь понятно.
— Благодарю вас, — вежливо сказал пациент.
— Удачи, — кратко попрощалась доктор.
Карен проскользнула мимо студента, когда тот вышел в коридор. Уокер подняла взгляд от записей, а Элиот тем временем закрыла дверь. Вспышка злости проскочила по лицу доктора.
— Выйдите за дверь! — крикнула Мария. — Возьмите направление, и вас когда надо вызовут!
— Мне не нужно направление, — ответила Карен. — Я пришла поговорить про Джона Ходжеса.
— О нет, — воскликнула Уокер, откидываясь в кресле. — Не мог же он всерьёз написать профессиональную жалобу! Он и сформулировать-то её толком не сможет, только не говорите, что собираетесь ему помочь!
— Помогать ему писать на вас жалобу я стала бы в последнюю очередь, — многозначительно объявила Карен. — Я здесь, потому что мы делим один отросток этого хулигана, и…
— Я забуду про него, если вы настаиваете, — прервала её Мария. — У меня есть бойфренд, знаете ли, я и без левака могу спокойно прожить.
— И снова вы меня совсем не так поняли, — засмеялась Элиот. — Я отнюдь не ревную. Я подумала, раз уж мы встречаемся с одним парнем, можно превратить это в неплохую забаву.
— Не поняла, — сказала Уокер, качая головой.
— Посмотрим на практике, — предложила Карен. — Я знаю, ты встречаешься с Джонни сегодня в шесть-тридцать, а я настояла на встрече в восемь. Я живу в Блумзбери, что значит, у него на тебя полчаса, если он хочет успеть ко мне вовремя. Что я хочу — чтобы ты продержала его хотя бы до половины восьмого, пускай он опоздает. Джонни примчится ко мне, возбуждённый донельзя — и представь его смущение, если он ворвётся в квартиру — а там сидишь ты!
— Но каким образом я доберусь в Блумзбери быстрее, чем он? — спросила доктор.
— Машина есть?
— Ага.
— Тогда в чём проблема? — спросила Элиот. — Джонни на пособии, так что он может добираться исключительно общественным транспортом. Даже стартовав позже, ты будешь в центре города раньше нашего заводного скинхеда.
— А что бы ты предложила, если бы я не умела водить? — захотела узнать Мария.
— Проще простого, — парировала Карен. — Я предложила бы тебе поймать такси!
Пока две женьчины строили коварные планы, Уокер осознала, что ей нужна такая подруга, как Элиот, чтобы сделать жизнь ярче. Доля участкового врача весьма скучна, единственная радость, которую она несёт, — зарплата в сорок штук[6]!
Джонни Махач всё утро шлялся по Сохо. Он кайфовал, даже просто гуляя здесь. Время тут бежит быстрее, чем в центральном Лондоне. И скинхеду это нравилось, появлялось ощущение, что ты на острие общества, бросающего себя в будущее. Ходжес топал по Чаринг-Кросс-Роуд, высматривая тёлку на съём.
