— Офигеть! — воскликнул Барри. — Просто офигеть!
— Когда ты выходишь? — взволнованно спросил Гэри.
— Через две недели. В «Караванинге» я оставил заявление об уходе. После него я обязан отработать еще месяц, но у меня с прошлого года осталось две недели отпуска.
Я улыбался во весь рот и ничего не мог с собой поделать.
— Да ведь ты рассказывал, что на собеседовании пролетел? — не отставал Гэри.
— Я и вправду так думал. В общем, ничего я в этом не понимаю, — сказал я и допил пиво. — Мне неймется, просто неймется! Две недели, и я оттуда уйду. Наконец-то! Больше никаких очкариков, унылых онанистов и Элеонор. Слава богу! — воскликнул я, и меня омыла волна облегчения.
— Никогда не трахайся с бабами, работающими вместе с тобой, — заметил счастливо женатый ученый муж Гэри. — Сам потом поймешь.
— Чтоб тебе! Не говори ему такого! Вспомни, куда он устроился. Нажрись с горя, сынок! — врезал ему Барри. — Тебя ждет такое… — Он оскалил зубы и бессмысленно уставился куда-то вдаль. — А если какая-нибудь из них вдруг окажется не у дел…
— Не волнуйся, я буду передавать их тебе, — заверил я его.
— Будет принято с благодарностью!
— Этот… Из «Караванинга»… Ну, с которым я рядом сижу, вы уже о нем слышали. Он полагает, что бабы теперь будут от меня шарахаться. Что ни одна уважающая себя девушка не захочет иметь ничего общего с «мерзким порнографом» — вот как он выразился. Старушка Элеонор, как ни странно, считает иначе. По ее мнению, дамы будут польщены. «Этот парень день-деньской работает с такими очаровательными женщинами, и если уж он мной заинтересовался — значит во мне есть что-то особенное», — в который раз передразнил я Элеонор. — Моему бывшему соседу мешает ученая степень, а Элеонор — мой ночной кошмар, который мучает меня вот уже полтора года.
— Сдается мне, что я жду твоей новой работы с тем же нетерпением. Тогда ты наконец сменишь чертову пластинку, — сказал Гэри. — Не думай ты о ней, она в прошлом… или почти в прошлом.
— Присоединяюсь, — откликнулся Барри и махнул бармену, который просто помахал в ответ.
— Ну, в таком случае приношу свои извинения. Выходит, я доставал вас все эти восемнадцать месяцев. Надо было сказать раньше — я бы заткнулся…
— Брось! Извинения приняты, — кивнул Гэри, сделав царственный жест. — Только достань нам бесплатно несколько журналов и больше о ней не упоминай — тогда все будет прощено и с благодарностью забыто.
Барри аж подпрыгнул:
— Ага, и мне! Каждый месяц бесплатные журналы — думаешь, это тебе по силам?
— Не сомневаюсь. Какие тебе?
— Не знаю… Любые! Они ведь все одинаковые, разве не так? — пожал плечами Гэри.
— «Фрот», «Эйс» и «Бэнгерз!», — вклинился Барри. — А «Эйжн бэйбе» тоже вы делаете?
— Нет. Кто-то еще, наверное. А как насчет «Блинга»? Работать я буду именно в нем.
— А… Да, вышли и его, только смотри не забудь про «Фрот».
— Что, Барри, нравится он тебе? — улыбнулся Гэри.
— Да нет, я так, ничего особенного… Для смеха, понимаете? У одного парня на работе есть несколько, я смотрел одним глазом. Просто так, для смеха. Мне они не шибко-то и нужны, — заюлил он.
— Так высылать? Или не надо?
— Высылай. Только не домой, а то они попадутся Карен. Она вскрывает всю мою почту. Я ни на что не могу подписаться. Лучше так: я дам тебе адрес своей работы. Не забудь пометить на конверте «ЛИЧНО, В СОБСТВЕННЫЕ РУКИ», а то секретарша откроет. Они приходят в простых конвертах?
— Да не знаю я! Дайте мне хотя бы начать.
— Парень, ты заполучил лучшую работу в мире… — лопотал Барри.
* * *
В первый день я волновался так, что мандраж перед собеседованием в сравнении с этим — ничто. Хотя теперь я понял, что не должен был трахать Ребекку в присутствии Стюарта, и уже почти не сомневался, что совокупляться на глазах у персонала не входит в мои обязанности. И все равно я беспокоился. Первый день, все такое…
Я пришел за пять минут до срока. Секретарша открыла автоматические двери.
— Поздравляю! — улыбнулась она. — Милости просим!
— Годфри Бишоп, — представился я и пожал ей руку.
— Я знаю. Уэнди Пиклс.
— Ну и идиотские же у нас с тобой имена![5] Зови меня Год или Биш.
— А меня, будь добр, зови Уэнди или Уэнди Пиклс.
Улыбки как не бывало.
— Э… Может… Ну…
— Проходи, проходи. В офисе ты уже был, верно? Он в конце коридора. Найди свой стол и завари себе чаю.
— А откуда мне знать, какой из столов мой?
— В «Блинге» уже три месяца нет помощника редактора, так что на твоем столе свалено всякое дерьмо.
— А, спасибо. Извини за чушь с именами.
Сверкнув напоследок всеми зубами, она опять уткнулась в книгу. На все вместе не понадобилось и половины секунды.
Я дошел до дверей в конце коридора. В офисе было темно. Нащупав несколько выключателей, я включил повсюду свет. Мой стол сразу бросился мне в глаза. Он стоял в дальнем конце комнаты, и его было почти не видно из-под коробок и журналов. Я сдвинул часть из них в сторону и обнаружил включенный компьютер. На «Рабочем столе» кто-то успел разместить кадр из порнофильма: девушка делает минет сразу двум парням, стоящим у нее по бокам. Ух! Я пристыл к экрану на добрые несколько мгновений, но тут распахнулась дверь, и вошла молоденькая девушка. Она поставила сумку на дальний стол, сняла плащ, включила компьютер, недоверчиво на меня покосилась и молча вышла. Я переставил несколько коробок с пола обратно на стол. Все та же девушка просунула голову в дверь и посмотрела на меня, как на редкостный экземпляр. Потом спросила, не хочу ли я чаю.
— С удовольствием! — ответил я, вспомнив, чему меня учили в воскресной школе. — Мне без сахара. Спасибо!
Девушка вновь исчезла. В следующие две минуты я снял плащ и украдкой заглянул в лежащий у меня на столе номер «Блинга».
— Меня зовут Джеки, — сказала она, протягивая мне чай. — Я забыла, сколько тебе сахара, и положила полторы ложки.
— Спасибо.
Я поставил чашку на стол и представился:
— Годфри.
— Да, знаю. Новый помощник редактора. Я выпускающий редактор «Блинга» и «Фрота».
Мы чинно пожали друг другу руки, и меня до костей пробрало холодом. Отродясь не встречал такой девушки! Накрахмаленная и тоску наводит. Работает в порножурнале, а с виду — усиленный вариант Джейн Остин. Представьте себе эту писательницу идущей к зданию парламента и кричащей на ходу в здоровенный мегафон, из-за которого не видать лица. Джеки протянула мне последний номер «Блинга» и спросила, видел ли я его. Я не видел, но даже если бы он у меня и был, то Джеки я рассказал бы об этом в последнюю очередь.
— Журнал недавно переоформили, и теперь он выглядит очень мило. Взгляни, — настаивала она, а сама тем временем осторожно за мной наблюдала.
Я пролистал номер, старясь показать, что мне все нипочем, а Джеки заглядывала мне через плечо. Разглядывать порножурнал в компании с девушкой мне довелось впервые в жизни. Особенно с девушкой из «Семейки Адамсов», да еще встреченной только пять минут назад. Плюс ко всему я был трезв как стеклышко. Короче, никому не советую идти по моим стопам.
— Эта девушка…
Джеки остановила меня. Весь разворот занимала брюнетка с закинутыми за уши ногами.
— Это Таня, она снимается у нас постоянно. Ей посвящено столько читательских писем, но я не знаю… Она такая уродливая! Ладно, не уродливая, а… Как бы это сказать… Неинтересная!
Джеки была совершенно серьезна. Мне вот, например, было очень даже интересно. «ГДЕ У МЕНЯ БРЕШЬ? ОТЫЩИ!» — предлагала Таня. Или не она, а мой предшественник, автор текста.
— Ты другого мнения? Скучная какая-то, правда? А щелка у нее — просто ужас!
И покачала головой. Мне даже показалось, что сейчас она для сравнения предъявит свою. Вдруг я подумал, что местные работники могут сильно различаться по части щепетильности.
— Боже! Ужасно, ужасно… — откликнулся я, дымясь от смущения. — Когда все собираются?
— Как только сподобятся! — фыркнула Джеки. — Я-то всегда прихожу ровно в десять, а им то ли все равно, то ли еще что. Надеюсь, ты не такой!
— Нет, что ты! — успокоил я ее и сам себе не поверил.
На мое счастье, пришла еще одна наша коллега. Она бросила плащ на соседний с Джекиным стол и поплелась в нашу сторону. Потом спросила:
— Нормально?
— Это Мэри, выпускающий редактор «Эйса» и «Бэнгерз!» Познакомься, это Годфри.
Дипломатические обязанности Джеки уверенно взяла на себя.
— Нормально, — повторила Мэри, глядя на меня отсутствующим взглядом.
Мэри находилась на противоположном конце «радостного спектра». Конечно, это только первое впечатление, но если бы мне кто-нибудь рассказал, что Мэри предложили закурить, или выпить, или съесть пирог со свининой, или взять за щеку, а она отказалась, я бы очень удивился.
