Я хотел подойти к нему и сказать: “Давайте знакомиться, мне бы хотелось узнать вас поближе”. Но так не делается. Человек может подумать, что ты педераст. Или сбежал из психушки. И потом, у меня была очень насыщенная культурная программа в компании Реаба сотоварищи. Но взгляд этого человека меня зацепил.
А на следующий день пришло время прощаться. Полицейские разъезжались по домам, а у меня был еще один день в Майами – как я понимаю, на случай, если кто-то из участников конференции тоже задержится, и у меня будет возможность провести дополнительную “обработку” потенциальных клиентов. Я оставляю Реабу все контакты Нельсона. Реаб все еще удручен и расстроен из-за побега Ларри. Он берет свою специальную ложку для тирамису и бормочет с набитым ртом:
– Где я найду еще одного такого красавца?
В холле отеля мы пожимаем друг другу руки. Реаб вдохновенно клянется, что непременно приедет в гости. Мне интересно, как Нельсон воспримет такое явление у себя на пороге. Я смотрю на Реаба и борюсь с искушением открыть ему правду. Потому что это не очень красиво: обманывать человека, который тебе симпатичен. Минут через пятнадцать, когда я выхожу из отеля, Реаб все еще ждет такси. Мне кажется, он меня видит. Но делает вид, что не видит.
Настроение потихонечку портится. Яркие впечатления последних дней, слепящее солнце и волнующие переживания, связанные с восьминогой свирепой зверюгой, тускнеют и блекнут. Неумолимая перспектива отъезда и возвращения домой явно не радует. На самом деле мне не к чему возвращаться. Что ждет меня дома, кроме грязного постельного белья? У нас в стране и так переизбыток агентов по сбыту осветительных приборов. Конечно, не исключена вероятность, что одно из семидесяти заявлений о приеме на работу, которые я написал за последний месяц, было принято к рассмотрению, но что-то я сомневаюсь.
Я уже думал об этом, но теперь объявляю себе официально: я не поеду назад. Я останусь в Майами. Как говорится, помирать, так с музыкой. И с хорошим загаром.
У меня есть пара-тройка друзей, но все они, как и Нельсон, обременены семьей и работой. С ними хорошо встречаться за кружечкой пива в каком-нибудь пабе два раза в год, а больше они ни на что не годятся. У меня вряд ли получится устроиться на работу. Безработный всегда подозрителен. Почему у него нет работы? За что его выгнали с предыдущей? Работу у нас предлагают лишь тем, у кого уже есть работа.
И еще одно немаловажное обстоятельство: хотя я верю в свои способности, руководство компании скорее всего даст работу кому-то, кто моложе меня лет на пятнадцать. Кому-то, кто будет справляться с работой, может быть, и не так хорошо, как я, но все же немногим хуже, и кому они могут платить вдвое меньше, и он все равно будет работать в два раза больше меня. В моем возрасте я уже должен быть ближе к верхушке дерева, сидеть на ветке, болтать ногами и гадить на головы тех, кто внизу.
Я не поеду назад. Пусть меня лучше пристрелят.
Я размышляю о самоубийстве. Давно я об этом не думал. Раньше, бывало, я мог часами обдумывать возможность такого исхода. Собственно, только и делал, что думал о самоубийстве, смотрел телевизор, все дневные программы подряд, и предавался фантазиям о том, как я избиваю Холлиса железным прутом. Главное достоинство самоубийство: это несложно.
А вот жить дальше и как-то барахтаться – уже сложнее. Это требует труда и упорства. И еще надо сообразить, в каком направлении работать. Что проще? Заполнить десятистраничную анкету с заявлением о приеме на работу, причем там всегда есть такие вопросы, которые ты не понимаешь вообще? Переехать на новую квартиру? Записаться на курсы компьютерной грамотности? Получить высшее техническое образование? Изучить тысячу объявлений в колонке “одиноких сердец” в надежде, что там отыщется умная, красивая, скромная и без вредных привычек? Открыть собственный бизнес по производству стильных офисных сувениров и работать по двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю на протяжении шести лет?
Или проглотить упаковку таблеток?
Самоубийство потворствует нашей лени. А лень всегда побеждает, всегда! Рано или поздно, так или иначе. Таков непреложный закон жизни.
И почему бы не покончить с собой, когда у тебя замечательное настроение? Зачем уходить в тоске и печали? Почему не уйти, пока все хорошо? Мне кажется, это хорошая мысль.
Основная причина, по которой я часто думаю о самоубийстве, проста: я знаю, что никогда не решусь на такой шаг. Потому что я трус и слабак.
Но я все равно не вернусь. Лучше умру здесь, в Майами, чем вернусь в этот дряхлый общественный писсуар под названием Лондон. Да, я уже понял, что жизнь не заладилась. Очевидно, я делал что-то не так. И у меня ничего не вышло. Хотя я старался. Пусть даже скромно, почти незаметно, но я все же старался быть честным и благоразумным. Ладно, забудем об этом. Я не знаю, что я теперь буду делать, но об этом давайте забудем.
Иду по Коллинз-авеню и отрекаюсь от здравого смысла. Отвергаю его всей душой. Ощущения фантастические. Отныне и впредь я решительно объявляю нелепыми и смехотворными такие понятия, как надежность, сочувствие, пунктуальность, терпение, настойчивость, прилежание, усердие и стремление делать все правильно. Теперь я буду смеяться над ними всегда. И громко смеюсь в подтверждение своей решимости.
Решаю сделать себе приятное. Может быть, это звучит как-то жалко, но поскольку кредитка Нельсона все еще у меня, а до поездки в Майами я долгое время питался почти исключительно яичницей с хлебом, сейчас я побалую себя неприлично дорогой едой: икрой и гусиным паштетом. Когда сомневаешься, бери икру и гусиный паштет. Это беспроигрышный вариант.
Иду в сторону “Лоуз”. Хотя бы раз в жизни человек должен снять номер в роскошном отеле. Остановившись в роскошном отеле, ты избавляешься от страстного желания остановиться в роскошном отеле. Это так классно: сидеть у бассейна рядом с какой-нибудь мировой знаменитостью, а потом рассказывать всем знакомым, что ты сидел у бассейна рядом с какой-нибудь мировой знаменитостью, – главное,-чтобы с тобой что-то такое случилось. Хотя бы раз в жизни.
И вот что любопытно: чем роскошнее отель, тем наглее обслуга. И если ты не владеешь собственной страной или не входишь в десятку самых знаменитых людей в мире, не жди, что к тебе отнесутся серьезно. Видимо, существует какой-то особый процесс, в результате которого люди, работающие в роскошных отелях, начинают считать себя очень влиятельными и богатыми. Самые лучшие отели – это хорошие трехзвездочные, где всегда замечательный сервис и неизменно приветливый персонал.
Пересекая огромный холл, я замечаю доску объявлений с афишами семинаров, конкурсов и конференций, которые проходят в этом отеле. Конференция Американского общества архитекторов полей для гольфа. Конкурс обжор под эгидой Национальной ассоциации соревнующихся едоков. Какое-то непонятное мероприятие под названием “Whomp-Bomp-A-Loo-Boomp A Womp-Bam-Boom Boom Bam, Baby” и лекция на тему “Не-Бытие”.
Меню в ресторане оказалось не столь экзотическим, как я надеялся. Никаких сэндвичей с мясом панды и рисового трупиала. Пришлось довольствоваться маринованным в лайме тунцом. И пока я сижу, жду удачи и пытаюсь решить, что будет более непорядочно: смыться, не заплатив, или же расплатиться кредиткой Нельсона, – я вижу его.
Вижу, как он заходит в актовый зал, а вокруг него вьется красотка модельной внешности с манерами предупредительной и услужливой секретарши. Это он, тот мужик. Наблюдавший за выносом дивана. Даже в шикарном отеле, где все постояльцы – богатые и важные люди, он выделяется из “общей массы”. Надо все-таки выяснить, кто он такой.
У двери висит афиша: “Не-Бытие: Его Святейшество, лама Лодо – ваш проводник на пути к ваджраяне, или тантрическому буддизму”. На сцене стоит микрофон, у микрофона – Наблюдавший-за-Выносом-Дивана готовится к выступлению. Значит, он тоже коммивояжер – в каком-то смысле. Агент по сбыту спасения. Вот это сюрприз! Но я все равно захожу.
Может быть, тут надо было зарегистрироваться или заплатить за вход, но я, разумеется, больше не делаю подобных вещей. Сажусь в заднем ряду, рассматриваю публику.
Два-три студента. Миниатюрная старушка. На любой лекции – на любую тему, в любой части света – в зрительном зале всегда неизменно присутствует аккуратная миниатюрная старушка. Обязательный на таких сборищах тихий псих тихонько подергивается в конвульсиях и щиплет себя за бороду. Женщина с невеселым лицом (я бы тоже был невеселым – с таким-то лицом!) вертит в руках блокнот. Наверное, местная журналистка. Две семейные пары, которым явно давно пора побеспокоиться о том, чтобы уже перестать беспокоиться.
А вот это уже интересно: группа ухоженных, загорелых, явно обеспеченных женщин в возрасте чуть за тридцать. Скорее всего, разведенных. В поисках некоей опоры в жизни. Та, что сидит в трех рядах впереди, наклоняется взять что-то из сумки, и из-под пояса джинсов проглядывает весьма аппетитный копчик. Видна даже верхняя половина какой-то китайской надписи. Крепкая, ладная задница. Весь жир откачан. В течение примерно сорока секунд я предаюсь буйным фантазиям и переживаю воображаемый, но весьма натуралистичный роман с этой соблазнительной незнакомкой.
