Леваки упорствуют в своём хорошо известном цикле провокаций-репрессий-подрывной деятельности, который должен привести к революции в определённое время в будущем. Но эта концепция революции полностью недопустима, потому что означает принесение в жертву мужчин и женщин для мобилизации других. Коммунистической революции не требуются мученики, потому что ей не нужно делать требований. Мученик становится приманкой для привлечения остальных. Какой была бы польза от революции, использующей смерть в качестве приманки? [17] И всё же всегда есть кто-то, кто умирает как раз вовремя (или смерть жертвы может быть «ускорена»), а кто-то ещё ходит вокруг потрясая трупом, чтобы привлечь революционных мух.
Поскольку коммунистическая революция будет триумфом жизни, она ни в коем случае не может прославлять смерть, или пытаться эксплуатировать её, потому что так она только вернётся на почву классового общества. Есть некоторые, кто будет сравнивать или заменять «тех, кто пал за революцию» с теми, кто умер, служа капиталу: но это всё тот же старый карнавал мертвечины!
Революция никогда не представляется как необходимый и естественный феномен, и у этого недопонимания серьёзные последствия. Всегда кажется, что революция зависит строго от той или иной группы, излучающей истинное сознание. Сегодня перед нами следующие альтернативы: или происходит настоящая революция – весь процесс от формирования революционеров до уничтожения капиталистического способа производства – или происходит уничтожение человеческого вида в той или иной форме. Другой возможности нет. Когда начнётся революция, не будет уже потребности оправдывать то, что произошло; скорее это будет вопрос силы избегать злоупотреблений и излишеств. А это возможно только если индивидуальные мужчины и женщины начнут становиться автономными до революционной вспышки: поскольку им не нужны лидеры, они будут хозяевами своего бунта.
Ясно, что в нынешних обстоятельствах люди могут пройти лишь какое-то расстояние в данном направлении; но ясно, что это может реализоваться только через отрицание людоедского дискурса, представляющего революцию как сведение счетов, физическое уничтожение одного класса или группы другим. Коммунизм является потребностью человеческого вида, ему не нужны подобные методы.
В целом, большинство революционеров сомневается, что революция когда-либо произойдёт, но для того, чтобы убедить себя, что она произойдёт, им приходится как-то оправдывать её перед самими собой. Это позволяет им ждать, но также скрывает тот факт, что проявления революции постоянно проходят мимо них. Для того чтобы изгнать свои сомнения, они обращаются к вербальному насилию (опять же подмена), и постоянно занимаются отчаянным и упорным прозелитизмом. Процесс оправдания функционирует так: как только они набирают добровольцев, это служит доказательством, что ситуация созрела, и что уровень агитации должен быть повышен и т.д. и т.п. В соответствии с этой схемой, революция означает агитацию, которая означает привнесение сознания извне. Они всё ещё не поняли того факта, что революция происходит как раз тогда, когда некому защищать старый порядок; революция одерживает триумф, потому что у неё нет противников. Смысл в том, что всё станет иным после неё, вот где проблема насилия снова становится актуальной. Потребность в коммунизме является потребностью всех. Это истина, которая, так или иначе, станет явной во время фермента революции. Это не означает, что люди избавятся от всего мусора старого общества за одну ночь. Это означает, что те, кто совершит революцию, будут правыми, также как и левыми; так, когда надстроечные элементы капиталистической системы будут уничтожены и глобальный процесс производства остановится, предпосылки капитала останутся неизменными, а старые формы поведения и старые схемы будут проявляться вновь, потому что будет казаться, что каждый раз человечество схватывает новую возможность, начинает новое созидание, оно оборачивает его в формы прошлого и адаптирует его к эпохе. Конечно, коммунистическая революция будет развиваться не так же как предыдущие, но если её цель как-то ограничена, она всё ещё будет частью содержания пост-революционного движения. Движение будет стремиться придать новые измерения человеческой общности, вновь утверждая и укрепляя всё, что возникло в течение революции. На этой стадии, когда дело станет трудным, вновь проявятся старые учрежденческие формы, а некоторые элементы захотят утвердить свои привилегии в скрытой форме и попытаются сделать преобладающими такие решения, которые пойдут им на пользу. Другие захотят вновь ввести самоуправление. Они так и не поймут, что коммунизм – это не новый способ производства, а новый вид бытия.
Настало также время, когда старая практика распределения всего по категориям, столь характерная для любого рэкета, должна быть уничтожена раз и навсегда. Мы должны понимать, что новое может появляться в мантиях прошлого; было бы крупной ошибкой рассматривать лишь эти поверхностные сходства с прошлым, исключая всё остальное. Суть не в том, чтобы рассматривать пост-революционное движение как апофеоз немедленного примирения, когда благодаря какому-либо чуду, угнетение прошлого самоупразднится. Поскольку новый образ жизни будет порождён действенной борьбой, вопрос стоит о модальности этой борьбы. Любой дух сектантства или инквизиторства будет смертельным для революции, что становится ещё одной причиной почему классическая диктатура уже невозможна, поскольку она означала бы вид бытия, присущий классовому обществу. Период промежуточных перемен не может быть преодолён кроме как через самые разнообразные выражения освобождения человека. Коммунизм несёт в себе это многообразное давление. Это давление, которое будет осуществляться большинством людей в поисках создания человеческой общности, которая позволит им избавиться от всех препятствий, стоящих на их пути. Именно это утверждение жизни имел в виду Маркс, когда сказал «если мы будем считать человека человеком, а его отношение к миру человеческим, тогда любовью можно воздавать только за любовь, доверием за доверие…» Насилие и стычки станут исключением из правила.
Те, кто уверен, что потребуется диктатура уже пришли в своём сознании к убеждению, что общество никогда не будет способно дорасти до коммунизма. Это долгий, болезненный и трудный путь к экстраординарному осознанию, что мистификации больше нет, что блуждания человечества привели его к самоуничтожению, что это произошло в основном потому, что оно доверило свою судьбу чудовищной, автономной системе капитала. [18] Мужчины и женщины осознают, что сами являются определяющим элементом, и что им не обязательно уступать свою власть машине и отчуждать своё бытие в ложной вере, что это может привести к счастью.
В тот момент, когда будет достигнута эта точка, всё будет окончено и возвращение назад станет невозможным. Представления капитала будут разрушены как карточный домик. Люди, чьи умы свободны от капитала будут способны вновь обрести самих себя и своих меньших братьев. С этого времени, созидание человеческой общности нельзя будет остановить.
Идеология, наука, искусство и всё остальное, через целый ряд учреждений и организаций действуют вместе, насаждая мнение, что человек не обладает значением или властью действовать. [19] Более того, все они укрепляют идею о том, что если нам кажется, что мы пришли к определённой стадии социальной эволюции, то это потому что иначе быть не могло с самого начала, когда мы впервые овладели технологией и развили её. Технологию окружает некая фатальность: если мы не примем её, мы не сможем совершить прогресс. Всё что мы можем сделать – это исцелить некоторые недостатки, но мы не можем избежать машины, которой является само общество. Ловушка захлопнулась, люди стали неподвижными, а определяющим фактором стали представления капитала – он представляет самого себя (т.е. капитал) как рациональный социальный процесс, который вызывает чувство, что систему больше нельзя воспринимать как репрессивную. Для того чтобы объяснить какие-либо негативные аспекты, капитал просто использует категории, описываемые как находящиеся «вне капитала».
Надо избавиться от долгих привычек сознания, позволивших человеческому уму стать вместилищем паразитических представлений капитала. Менталитет и поведение слуги (чьим хозяином является капитал) должны быть искоренены. Эта потребность стала сейчас всё более и более насущной, потому что старая диалектика повелителя и раба исчезает в процессе, при котором даже раб – человеческое существо – становится ненужным.
Глобальная перспектива
Борьбу против приручения надо рассматривать на глобальном уровне, на котором начинают появляться важные силы. Априорная универсальная рациональность капитализма может быть демистифицирована только когда мы начнём серьёзно ставить под вопрос линеарную схему человеческой эволюции, а также мнение о том, что капиталистический способ производства был прогрессивным для всех стран.
