том, как ему надоел сим мир, как он надоел другим, как они будут в будущем работать над его усовершенствованием, и о том, что вот-вот они соберут свою гневную мощь в кулак и начнут работать. Однако взгляды он уже приобрёл свои, он уже начал догадываться о некоторых вещах чуть более скрытных, чем нужная вещь, когда она так нужна, и приобрёл то слегка азартное отношение к жизни, какое никому не посоветуешь потерять.
…
Но по причине некой пустоты слов, которая нарастала и в итоге стала Великой в наше время, стоит всё же показать Ивана Буркина в ситуации, где плотно соприкасались он, мир, и дети мира – другие люди.
Произошло это также спустя месяцев восемь или девять от того дня, когда Иван начал читать литературу, слушать более интересную музыку и прочее. Было на дворе лето. А если быть точнее, то самая жаркая пора – конец июля. Тогда в это время даже асфальт как будто трескался из-за температуры, хотя, к счастью, он ломался не от этого, а то убеждения о ЖКХ были бы совсем печальны… В общем, было не по-человечески жарко, что вынуждало Ивана Сергеевича, как новоделанного «интеллигента» одеваться одновременно и в классику, и по легкому. Поэтому можно его представить в неуклюже выглядящем костюме, состоящем из серой рубашки, серого – косого жилета, но без пиджака. Рукава его рубашки были закатаны по локоть, а штаны были как будто не из этого костюма, они были тёмно-синего цвета, с маленькими вкраплениями серых квадратиков.
Шёл он с очень опечаленным лицом, явно не подходившим под настроение улиц, по которым он ходил. Как это обычно бывает, летний город кишел протяжным смехом, улыбками, да и в принципе больше вырабатывал энергии радости и счастья, чем делал это в другое время. Но лицо Ивана было тем, что всех прохожих заставляло подумать дважды о чём-то очень важном.
Причиной хмурой гримасы у него были те события, которые с ним случились за последний месяц, хотя, скорее, причина таиться с иронической и иногда идиотской жизни. Однако конкретно Иван Сергеевич был омрачён другим событием. Он поссорился со своим другом Сашей Морозовым. Да, звучит, конечно, очень неправдоподобно. Как же могли такие лучшие друзья, кто годами скреплялся всякими общими историями и моментами так просто поссориться? Причина была очень глупа и также иронична, как будто была выписана из сборника каких-то дешёвых анекдотов. Саша и Иван разошлись во мнениях сначала о домашнем задании из своего ВУЗа, где нужно было написать диалог на немецком языке. Саша предлагал написать что-то обычное, как по шаблону, который им дали на паре, а Иван же, как он это и делал обычно, после своего преображения, решил, что стоит сделать что-то необычное. В общем – постараться… Это категорически не понравилось Александру, и они затеяли тогда спор про жизнь и методы простого пути и сложного, где они оба соответственно своим сторонам, осуждали друг друга за подход. Но это было ещё во время обучения, где-то в начале весны. Позже этот их спор тёк и рос во что-то более громоздкое, значительно более трогавшее их обоих. Спор продолжался, не утихая ни на один день, где они оба так или иначе добавляли фразы и целые аргументы в него. В конце концов они, выйдя однажды на прогулку, также вернулись к этой теме. Тогда они гуляли в лесу прямо на окраине города и были очень уставшими, так как оба ходили ещё на подработку в это время года. Сначала всё было в норме, затем они лишь коснулись этой темы, а ещё позже, когда они уже сели на самой высокой точке и смотрели на город, они решили, что лучше сразу и навсегда всё выяснить на эту тему.
– Таки ты не передумал? Продолжаешь верить, что жизнь уже за тебя всё сделала? – начав набирать гонор Иван спрашивал.
– И опять ты про это… – прозвучал уставший то ли от жизни, то ли от вопросов голос Александра.
– Но это важно. Без этого и глазами смотреть тяжело.
– Да так… мелочь. – попытался как обычно спустить на тормозах разговор Саша.
– Нет, не мелочь. – твёрдо перехватил Иван. – Только подумай, как много у тебя шансов, Саш, как много дорог в жизни, как много моментов выбора.
– Не начинай снова эту ахинею. – недовольно тявкнул Саша, после чего облокотился о свои колени и закрыл лицо ладонями.
– Ты не хочешь этого слышать, так как просто боишься даже представить, что ты мог делать в этой жизни что-то не так. Тебя уже ест душа, которая не реализовалась пока что, но ты уже, якобы, всё для себя решил.
– Ничего я не боюсь. – произнёс он спокойно, почти шёпотом, что дало знак Ивану.
– Ты просто можешь этого не понимать. – чуть сбавил в напыщенности Иван, поняв, что Саша уже начинает нервничать и раздражаться этому разговору.
Вообще сама природа побуждений Ивана благая, он хочет только добра своему другу, который явно потерялся в жизни, находя отраду в компьютерных играх и прочем. Конечно, со стороны может казаться, что Ивану лишь бы докопаться, лишь бы как-то выгородить себя… но это не так. Это было, есть… и надеемся, что будет так. Иван лишь хотел помочь, хотя и не понимал, что некоторым просто бесполезно.
– Если так, то как это связанно вообще с тем заданием. – попытался чем-то отбиться Александр, желая тем самым хоть как-то поспорить с Иваном.
– При чём тут оно? Ты же понимаешь, что тут дело далеко не в нём. Там были уже следствия, а конкретно в тебе же засели причины всего этого.
– Да завались. – чуть напрягши голос проревел Саша. Он, конечно, не хотел этим ничего сказать Ивану. Однако это было уже сигналом, что он не просто не хочет, но и не может ничего с этим поделать. Можно было его много упрекать в бездействии, но упрёки не имели смысла. Он «рад» текущему положению дел.
После того, как он это вытворил, наступила тишина. Звонкая и пронизывающая до костей. Наверное, она и стала причиной тому, что как только они замолчали, Саша встал, резко развернулся и направился к тропинке, которая вела на выход из леса. «Проводить меня не нужно» – медленно он произнёс, когда уже на метра три отдалился от Ивана, однако его уже тот не слушал. Последними словами были для него слова, где Саша спрашивал про соотношение задания и его жизни. Впрочем, несмотря на такую громкую потерю друга, Иван вынес из этого момента некоторые другие мысли,
