А вот его компаньон прекрасно знает, что делать с катером. Они встретились два года назад, в декабре, в тот четверг, когда состоялся запуск последнего «Аполлона». Выпили, побродили по улицам, понаблюдали за тем, как крошечный пузырек надежды превратился в новую звезду. «Семнадцатый». Последний человек на Луне.
— Думал, не дождусь этого момента, — со вздохом признался тогда Ник, опытный моряк торгового флота, только что прибывший из Восточной Африки. — Спал и видел, когда это случится.
Когда космический корабль исчез из поля зрения, они зашли в какой-то бар, но даже здесь, в курортном городе, куда НАСА отправляет умирать своих ветеранов, посетители заведения смотрели спортивную передачу.
Новые знакомцы бросили пустые пивные банки на песок набережной, а сами заговорили об «Аполлоне», за запуском которого только что наблюдали. Потом начались разговоры за жизнь: кто где был и в какое время. Поговорили о Кеннеди и Никсоне, об истории, о том, как заканчиваются великие дела и что случится в будущем.
Затем заговорили о Флоридском проливе.
У Мозеса имелись навыки судовождения, цэрэушная подготовка и катер. У Ника Джессапа — огромный жизненный опыт. Уотергейт поставил крест на планах Мозеса, а Джессап знал, что будет дальше. У него есть кое-какие мысли относительно катера.
Ник Джессап. Так он назвался.
Мозес не дурак и понимает, что на самом деле парня зовут по-другому.
1
Конец 1984 года
Последствия засухи в Мозамбике дают о себе знать. Я покидаю Мапуту и направляюсь в городок Голиата на границе Мозамбика и Малави. Существуй на свете Бог, Мозамбик, государство, протянувшееся на тысячу миль вдоль берега океана, был бы истинным раем. Однако эта страна в течение пяти сотен лет находилась под властью Португалии. Но вот в 1969 году, еще не оправившись после убийства своего лидера Жоржи Каталайо, в момент, когда весь остальной мир был одержим паранойей холодной войны, местное национально-освободительное движение (точнее, ФРЕЛИМО — Фронт Освобождения Мозамбика) провозгласило страну независимой. Суверенное государство Мозамбик, как заявило новоявленное правительство, будет развиваться по особому пути, дистанцируясь как от Запада, так и от стран Варшавского Договора.
Выбрав столь опасный и трудный путь развития, лидеры ФРЕЛИМО предпочли закрыть глаза на некоторые важные факторы. Например, они напрочь забыли о том, что их страна граничит с Родезией и ЮАР. Или о том, что для экономики соседних стран жизненно необходим выход к морю, а Мозамбик для них его закрывает, и соседи этим страшно обеспокоены. Если даже я сумел разглядеть в этом семена будущей катастрофы, то почему этого не увидели они? В 1969 году я все еще находился в Лондоне, был далек от какой-либо активной деятельности и проводил почти все время в библиотеке моего любимого философского общества, где читал газеты. Как же новые хозяева страны могли не заметить того, что сумели понять даже люди вроде меня?
Лидеры ФРЕЛИМО, как и их погибшие товарищи, получили образование на Западе, их юность прошла в таких странах, как США или Швеция. Они были уверены, что постколониальная Африка будет следовать правилам справедливой игры, но ошиблись: возмездие за их мужественную борьбу за независимость оказалось ужасным. В 1977 году отряды РЕНАМО, организации, поддерживаемой режимом апартеида, развязали войну против гражданского населения Мозамбика. Война длилась пятнадцать лет. РЕНАМО получало помощь сначала от Родезии, затем от ЮАР. Затем последовали две жесточайшие засухи, подобных которым не могли припомнить местные жители.
Когда я узнал, что армия отбила у мятежников Голиату, то подумал: теперь мне, пожалуй, удастся добраться туда на самолете. Однако РЕНАМО все еще контролировало соседние территории, а взлетно-посадочная площадка — в ужасном состоянии, на нее не приземлиться без риска для жизни.
— Голиата освобождена, — сообщил мне один доброжелательно настроенный аппаратчик из министерства образования. — Вот только попасть туда вы не сможете. Как, впрочем, и улететь оттуда.
Я задумал на свой страх и риск совершить вояж на корабле с грузом какао, идущим до Бейры, но вовремя вспомнил, что пиратские набеги РЕНАМО привели к тому, что любые суда под любым государственным флагом, проплывавшие мимо гавани Бейры, без предупреждения обстреливались береговой артиллерией правительственных войск.
Все большие дороги были построены еще португальцами и предназначались для вывоза награбленных богатств мозамбикской земли. Главным образом они тянулись с востока на запад и связывали побережье с материковой частью страны. Я начертил маршрут, ведущий на север и причудливо петлявший вдоль проселков и грунтовых дорог. Когда я по наивности показал его чиновнику из транспортного ведомства, тот от смеха едва не упал со стула. Неужели я ничего не слышал о противопехотных минах?
Примерно через неделю группа итальянских инженеров ухитрилась пробраться на попутном транспорте мимо пограничного перехода на малавийской стороне реки Шир. Они отремонтировали взлетно-посадочную площадку, и я наконец смог совершить перелет на государственном самолете, выполнявшем чартерный рейс.
Второй пассажир — Джозеф Личения, новый районный руководитель — встретил меня за час до рассвета. Он стоял у крыла дряхлой довоенной «Дакоты» на полевом аэродроме на окраине Мапуту.
Капитану Личения было тридцать с небольшим. Гладко выбрит, несмотря на ранний час — в солнечных очках, на вид типичный молодой деятель социалистического ФРЕЛИМО. В последнее время в Мапуту мне доводилось встречать немало людей вроде него. Несколько лет назад он мог бы руководить ходом провальной государственной программы по коллективизации сельского хозяйства. Сегодня таким чиновникам, как он, не остается ничего другого, как собирать рассеянное по всей стране сельское население во временные лагеря, чтобы спасти людей от головорезов РЕНАМО и распределить среди нуждающихся гуманитарную помощь, поступающую от международных организаций. По иронии судьбы, подобные островки безопасности часто создавались на базе бывших португальских трудовых лагерей.
Я поинтересовался у своего спутника, откуда он родом.
— Трудный вопрос, — пожал плечами Личения. — Отовсюду.
Что ж, будем считать его человеком-загадкой. Я решил, что он мне не нравится.
Пилот и его напарник, два отважных советских летчика, стали проводить предполетную подготовку. Осмотр самолета производился с такой любовью и тщанием, словно это был выставочный экспонат. Двигатели не сразу, но все-таки завелись. Сидений для пассажиров в «Дакоте» предусмотрено не было. Мы с капитаном сели друг напротив друга на мешках с зернами пинто.
— Положите один мешок на другой, — посоветовал Личения.
— Мне и так удобно, — ответил я. В свои сорок два я был по крайней мере лет на пятнадцать его старше. Мне не нужно никаких нянек.
Мой спутник сделал жест, будто стреляет вверх из пистолета.
— Два мешка пуля не пробьет.
Я последовал его совету и в результате оказался гораздо ближе к дверному проему, чем мне хотелось бы. Кстати, собственно дверей в самолете не было.
Мы пролетели над гаванью Бейры, затем сделали круг… Пилоты напрасно тратили горючее, но я догадывался почему. На линии горизонта море казалось зеленовато-синим, отражая лучи еще не успевшего полностью взойти солнца. Впечатление такое, будто вместо поверхности океана простирается бескрайняя сочная зелень саванны. А через несколько секунд появилось солнце, превратив океан в жидкое золото.
Мне было приятно, что у русских летчиков душа поэтов и романтиков. Налюбовавшись красотой, они, взяв курс на внутреннюю часть материка, набрали высоту, чтобы выйти из пределов дальности поражения ракет РЕНАМО. Вскоре мы оказались в причудливом беломраморном мире облаков на высоте полторы тысячи метров над полюбившейся мне страной.
Убийству Жоржи Каталайо не удалось расколоть освободительное движение или отсрочить неизбежное падение португальской колониальной системы. Победа над колонизаторами была одержана в 1974 году — намного раньше, чем предполагалось, — после того как государственный переворот в Лиссабоне положил конец былому имперскому величию Португалии.
Однако ФРЕЛИМО оказалась в положении собаки, преследующей автомобиль. Что она будет делать, если все-таки догонит его?
Имея ограниченные ресурсы, малочисленный технический персонал, жалкую горстку грамотных людей, эта организация столкнулась с необходимостью самостоятельно управлять целой страной. И, что хуже всего, страной, сохранившей отпечаток португальского влияния. Однако даже при таких обстоятельствах Мозамбик можно было бы спасти, не помешай этому исход португальцев.
