Пит позвонил родителям. Единственным предлогом, единственным объяснением, которое он смог придумать, была амнезия. Чтобы его у него не выспрашивали подробностей, чтобы не причинять им еще больше боли. Однажды, он заболел, и уехал, и стал фермером в деревне. А подробностей он не помнит. А потом его память стала постепенно возвращаться. И это шло медленно, долгие годы, до тех пор, пока однажды утром он не проснулся и не вспомнил всю свою жизнь в Лондоне. Представьте себе. Ты ведь не можешь существовать, не имея памяти. Ты — ничто. А если он соврет про амнезию, всем будет гораздо легче принять это. Все эти годы улетучились, все его беды случились из-за секса, его чувство вины — это последствия того, что он плохо обращался со своими знакомыми. Кев Беннетт и Джил Смарт, вместе навсегда.
Манго снова посмотрел на часы. Пятнадцать минут седьмого. В это время он обычно впахивает на работе, зарывшись в кипы писем и чисел, изо всех сил стараясь отыскать место для хорошего вложения капитала. Вместо этого он заторопился в ванную — и как раз успел. Наклонился над туалетом и проблевался в бачок.
Эта девка вчера ночью. Женщина. Изысканной внешности, с экзотическими глазами и бровями, вытянувшимися вверх и назад, к вискам. Она была красивая, с приятным голосом, с легким наклоном головы. Черные волосы подстрижены под горшок, как у тысяч офисных девчонок, косящих под Клеопатру. За тем лишь исключением, что эта вот девица не была офисной девчонкой. Хетрингтон из WorldView рекомендовал ее лично. Он налил ей джин, и она пила, и блуждающим взглядом осматривала квартиру Манго, а сам он сидел перед ней в благоговейном трепете. У нее были длинные и красивые ноги, как он и представлял, Хетрингтон давеча выпорол ее кнутом, ее спина превратилась в сплошную кровоточащую рану. За это он изрядно переплатил, наценка за то, чтобы насладиться видом крови. В итоге, ей понадобится несколько дней на то, чтобы прийти в себя, и Хетрингтон не считал, что выбросил деньги на ветер. Его коллеги объяснили это Джеймсу. Это именно желание власти ведет людей наверх иерархии, и если в один прекрасный день тебя засасывает в эту гонку, то дальше ты начинаешь крушить все на своем пути. Секс — это ничто, кроме демонстрации власти. Жесткий секс. Уилсону следует представить свой член как оружие. Женщины это любят. Действительно любят.
Когда приехала Моника, Манго сидел и раздумывал, что произойдет дальше. Интересно, сможет ли он отрезать ей голову — так сказать, в приступе самовыражения, или же он просто изобьет ее до полусмерти? Его никогда не интересовал садизм, но Хетрингтон и Ридли из WorldView всегда подстрекали своего коллегу, говорили, что ему стоит попробовать. Они усердно объясняли ему суть механики власти, того, каким образом надо выворачивать секс наизнанку. А теперь у Манго перед носом вертелась эта первоклассная штучка, а что сделал Манго? Да он пересрал. Вот оно что. Он помнил, каким презрением светилось лицо этой женщины, когда он попросил ее уйти. После этого случая он обессилел, он был уверен, что парни из офиса узнают, что он не справился.
Вода завертелась, засасываемая в воронку, и он вспомнил, как Хетрингтон говорил ему, что девицу можно избить, но обращаться с ней надо уважительно, он рассказал Манго, как они с приятелем подобрали где-то на улице дешевую шлюху, как они ее трахнули на пару и как Хетрингтон смазал ее лубрикатором и попытался засунуть свой кулак ей в задницу Она орала, а его друг помогал держать ее, Хетрингтон растягивал ей сфинктер, засунул ей три, четыре пальца, ослабляя сопротивление, а потом запихнул целый кулак. Грязная ебучая шлюха. От возбуждения у него расширились глаза, он улыбался, рассказывая все это Уилсону. Единственный способ, как надо обращаться с рабочим классом, — поставить их всех раком и жестко выебать, а потом засунуть кулак в жопу и выдрать им кишки. Женщины — легкие мишени, но они тоже наебывают мужчин, да так незаметно, что в большинстве случаев мужики даже не знают, что с ними вытворяют. Вот в этом красота демократической политики, такие люди, как Уилсон, должны тоже кое-чему поучиться.
Манго был одинок. Опуститься до садизма было бы конечной точкой. Понятно, что ему в голову приходили безумные мысли про еблю с детьми, и что он был бы последним ублюдком, если бы этим воспользовался, но когда он оказался лицом к лицу с добровольной жертвой, он сдался. Должно быть, эти тысячи людей становятся извращенцами от одиночества. Он был в этом уверен. Он понимал разницу между правильным и неправильным. Он же не никчемный фрик, из тех, у которых нет ни моральных устоев, ни нравственности. Он не похож на Хетриштона и Ридли, как бы отчаянно ни пытался подражать им, как бы внимательно ни вслушивался в их хвастовство, потому что понимал, что это значит — быть таким, как все. Он знал, что значит драться, что значит, когда тех, кого ты любишь, уводят прочь. Но его учили уважать в себе свои лучшие качества. Он не мог причинить боль этой женщине с ее благородным акцентом. Ему нужна такая же, как он сам, потому что они все — отребье, и он тоже был отребьем.
Манго блевал снова и снова, и слезы начали жечь глаза. Он жалел обо всем нехорошем, что он сотворил во имя своего брата, во имя самого себя. Он мог обвинить во всем этом Пита, но это было бы отмазкой. С ним все нормально. Скоро он придет в порядок. Теперь, когда его брат вернулся, все будет так, как было до его пропажи. Жизнь станет простой, полной от юности и жизни. Неважно, что теперь он богат. Манго может начать все с начала. Он смыл туалет и посмотрел, как вода, перемешавшись с блевотиной, утекает прочь. Он выпрямился и почистил зубы, прополоскал рот специальной освежающей жидкостью. С ним все в порядке. И когда он снова уселся в свое кресло у окна, то по почему-то вспомнил, как в первый раз попробовал настоящее карри, они заказали это блюдо вместе со всеми остальными парнями, они были тогда совсем подростками, и он захотел выпендриться и заказал виндалу с креветками. Он был пьян, начал сразу жрать, уже слопал полтарелки, и вдруг во рту словно вспыхнул огонь. Он опрокинул в себя пинту, но эффект от нее был недолгим, а потом он впился в маринованные манго, опустошил целую тарелку, пытаясь потушить пожар в горле. После всей злополучной истории он до сих пор сохранил за собой это прозвище. А теперь у него хорошая работа в Сити, модная хата в Фулхэме, и он ездит на машинке за тридцать кусков, на XJ6 3.2 Sport с шестью линейно расположенными цилиндрами, которая разгоняется до шестидесяти за 7,9 секунды, а его приятели по-прежнему зовут его Манго после той ночи в круглосуточной индийской забегаловке «Ганга». После этого во рту еще пару дней был привкус карри и манго. А теперь жидкость для полоскания рта и паста заглушили привкус тошноты.
Пит стоял в начале дороги, собирался с мыслями. Он привел свой план в действие, обратного пути уже нету. Он провел целый день с мамой и папой, а потом еще приехали и сестры. Были и слезы, и поцелуи, и их руки обвивали его шею и сжимали его изо всех сил, а за ними следовали твердые рукопожатия, и у его старика увлажнились глаза. Дебби и Джеки с разбегу прыгнули на него и чуть не повалили на пол, так они были рады, плакали и смеялись одновременно. Он чувствовал, что у него самого в глазах стоят слезы, но мужчины не плачут. он сумел быстро подобрать нужные слова, он усадил всех вокруг себя и неторопливо рассказал про амнезию. Так всем будет лучше. Он знал, что поступает правильно. По крайней мере, так они не будут его доставать, Пит решил, что им всем совсем не нужно знать правды. Не надо им знать, каким он оказался дерьмом. Иногда ложь сильно выручает в этой жизни. Пусть все идет как идет. Пит хотел еще повидаться с братом. В конце концов, именно Джимми ждал его все эти годы на детской площадке.
Что думал этот ребенок, когда в ожидании проходили часы и минуты, когда ночи близились к концу? Почему он не возвращается? Пит очень хорошо знал, почему так случилось, потому что он пил вместе с Кейт, потому что чья-то неудавшаяся любовь загнала его в глубокую депрессию. В общем, на тот момент побег казался ему самым легким выходом из ситуации, но в итоге от этого всем стало только хуже. Он ненавидел себя, и даже, возможно, в глубине души он себя по-прежнему ненавидит, но он не мог больше об этом думать. Пришла пора все исправить. Надо встретиться один на один со своим младшим братом и попытаться привести все в порядок. Надо просто подумать о Джимми, который сидит на качелях, раскачивается вверх и вниз, переживает, что его брата нет рядом, смотрит на тени, сгущается темнота, а потом, напуганный, он бежит домой. Когда он пропал, что мама и папа сказали Джимми? Что, может, Пит ушел гулять с девушкой или встретил кого-то и отправился в паб? Его папа, видимо, говорил, чтобы Джимми не переживал, что Пит — взрослый парень, у него уже все в жизни было.
Пит не хотел сейчас обо всем этом думать. Перед ним лежала груда рождественских подарков, которые напокупала его мама, и она сказала, что завтра они еще погуляют с Джимми по округе, а потом соберутся дома и устроят нормальный обед. Вот тогда им Пит все и расскажет, и Джимми послушает вместе со всей семьей, потому что каждое Рождество мальчик спрашивал, чем сейчас занимается его брат. В душе он оставался большим ребенком, хотя сделал в своей жизни большие успехи. Им все гордились. Пит сидел со своей чашкой чая, и слушал, и действительно не замечал, как сильно постарели его родители, а сестры теперь уже стали женщинами, больше не дети.
