Вот то, о чём он меня не уведомил, об этом я узнал сам. Параскун написал мне, что получил моё ходатайство из Генпрокуратуры 15.10, т. е. 15 октября, а 27 октября 2001 года в городе Барнауле был найден мёртвым у железнодорожных путей национал-большевик Олег Михеев, тот самый, который самостоятельно взялся расследовать обстоятельства гибели Золотарёва. Чего-то до этого почти целый год он не погибал, а теперь вот, когда в прокуратуру Алтайского края пришло ходатайство, и стали подымать дело Золотарёва, он вдруг срочно погиб. И это ещё не всё в цепи странных происшествий, связанных с национал-большевиками в Барнауле. В ночь с 1-го на 2-е ноября в г. Барнауле произошла вот такая история с ещё одним национал-большевиком – Дмитрием Колесниковым. Вместо перепуганного насмерть происходящим Берсенёва он стал исполнять обязанности регионального лидера. Цитирую по газете «Лимонка» №185, где было напечатано письмо Дмитрия Колесникова.
"В ночь с 1 на 2 ноября 2001 года меня разбудил звонок. Голос в телефонной трубке поведал мне, что «их» двое, и что «они» из московского отделения НБП, и что надо срочно встретиться. А также передали привет от «Лесовика» (т.е. Лимонова). Я, ничего не подозревая, как последний идиот, оделся и вышел из дома в 2 часа ночи. К условленному месту встречи должны были подъехать «Жигули». Когда подъехала машина, я сел в неё. «Партийцами» оказались старший оперуполномоченный ФСБ капитан Жданов А.В. и какой-то старый хуй, лет 50-ти. Когда я просёк ситуацию, машина уже ехала на полной скорости. Проделав длинный путь, мы оказались за городом на Власихинском кладбище. Начался разговор. Старец, который сидел на заднем сидении, двинул мутную философскую телегу, а в конце сказал, что он давний друг Лимонова и прибыл на Алтай с «великой миссией». Товарищ Жданов (он допрашивал меня летом по делу Лимонова) стал объясняться в любви к НБП и сказал, что ФСБ не такие говнюки, какими их представляют в «Лимонке». Под конец он предложил помощь и «крышу» в лице ФСБ для отделения НБП в Барнауле. Взамен он потребовал ничтожную малость, а именно подписать бумаги о сотрудничестве со спецслужбами. Я отказался. Тогда он вытащил меня из машины и повёл вглубь кладбища. Пройдя метров 20-30, он вытащил «ПМ» и, подставив ствол к моей голове, спросил, не передумал ли я. Я сказал, что не передумал. Тогда он для убедительности выстрелил в сторону. Ещё минут 15 он вертел пистолетом перед моим носом, но, поняв, что всё напрасно, сел в машину и уехал. А я остался ночью на кладбище… Вот такое странное происшествие, и то вкратце. Врать не буду, было страшно. Я реально поверил, что мне конец. Зато в следующий раз не буду таким доверчивым идиотом.
Прокуратура неохотно взялась за дело. Жданова вызывали для дачи показаний. Он всё описывает по-другому. Мол, дружеский разговор со мной был, не планируем ли мы на 7-е ноября какой-нибудь «теракт». А я вроде как всё это выдумал для саморекламы и опорочил в глазах общественности бедного ФСБэшника. Чего доброго, обвинят меня в клевете. Ну, ладно, поживём – увидим. Дмитрий Колесников".
Есть о чём задуматься. События конца октября – начала ноября (точнее убийство О. Михеева 27 октября и угроза убийства Дмитрию Колесникову) выглядят как заметание за собой следов, из боязни, что прокуратура, возбудив дело, найдёт ответственных за убийство Золотарёва. В заметании следов засветился капитан УФСБ Жданов А.В., второго своего подельника – «старика», капитан может указать. Стоит лишь потянуть за нитку. Капитан Жданов А.В. допрашивал нескольких свидетелей по у/д № 171, не только Колесникова.
Допрашивал, как на кладбище?
16. Почему убили Золотарёва, почему выбросили его из окна?.. Середина ноября 2000 года. Барнаульское ФСБ, среди них и капитан Жданов из управления по борьбе с терроризмом, с нетерпением ждёт приезда Лимонова. Он задерживается. Артём Акопян сидит на пасеке Пирогова, доложить ему нечего, да и докладывать трудно. Выпало много снега, УАЗик не может добраться в Банное. Барнаульские эфэсбэшники нервничают. За домом Берсенёва установлено наружное наблюдение, так как ожидают меня со дня на день. 17 ноября. С утра национал-большевики в г. Риге захватывают башню Святого Петра. Этот успех вызывает злость у оперативников, выслеживающих НБП, ими командует подполковник Кузнецов. Ведь они ссаживали национал-большевиков с поездов, сдавали латвийским спецслужбам, однако НБП перехитрило ФСБ. Подполковник Кузнецов возможно уже в Барнауле, ждёт Лимонова, возможно, действуют только местные эфэсбэшники. И вот наружное наблюдение замечает ночью вышедшего из квартиры Берсенёва худощавого человека с бородкой. Спрашивают по мобильному телефону: «Что делать?» «Возьмите его, пощупаем». Человека прослеживают до магазина (это рядом). Подходят. «Пойдёмте с нами!» Он очень похож на Лимонова.
Ведут. Сажают в машину. У Золотарёва нет паспорта, вообще нет, уже лет десять он живёт без паспорта, потому, если среди присутствующих нет никого, кто знает Лимонова в лицо, недоразумение может длиться долго. Попавшего к ним в руки где-то долго допрашивают. Возможно в отделении милиции, а возможно на Власихинском кладбище. Бьют. Узнав, может быть, что это не Лимонов, бьют уже не сдерживаясь. Раздосадованные офицеры провинциального управления ФСБ. Вряд ли они намеренно хотели убить Золотарёва. Скорее всего, перестарались. Нанесли побои несовместимые с жизнью. Тогда инсценировали падение со второго (или четвёртого) этажа. (Наивный Берсенёв не понимает, что это всё равно). В Алтайском крае подозреваемые часто падают из окон. Один из подозреваемых по делу об убийстве абитуриенток Алтайского университета выпал из окна. Другой – повесился в камере. (Газета «Коммерсант» за 29 сентября 2001 года). Оба оказались впоследствии невиновными. Выбрасывание из окон – Барнаульская speciality, как в Пекине – «утка по-пекински». А, кроме того, согласно криминальным романам, выбрасывание из окон трупов – фирменный знак КГБ. Да-да.
17. Мне пришлось ждать Пирогова в Барнауле двое суток. Он был в запое и не мог, якобы, достать машину для поездки. Я и сопровождающий меня Балуев жили у Берсенёва. Наконец, на пересечение улицы Попова с какой-то поперечной улицей, подъехал УАЗик (типа «джипа») и подобрал нас, меня и Балуева. Берсенёв проводил нас до машины. В машине на передних сидениях находились некий бизнесмен-охотник и его шофёр. Охотник, возможно, был на самом деле охотником (у него имелись с собой два отличных зарегистрированных ружья), а может, был откомандирован посмотреть, что я везу с собой, и что я буду делать на пасеке. Пирогов был здорово пьян. На выезде из Барнаула нашу машину остановили. Якобы для проверки в ходе проведения операции «Вихрь – Антитеррор». Однако и УАЗик был с местными номерами, и у сидевших впереди морды были самые благонадёжные из существующих в природе, впрочем, как и у сидевших сзади. И знаменательно, что на месте уже (дорога идёт вдоль ж/д насыпи, никаких строений, движение редкое) находились понятые, что фальшиво неумело «узнал» меня парень в кожанке и с бегающими глазами, руководивший обыском. При обыске присутствовал бледный и злой юноша в светлом пуховике с физиономией лейтенанта или капитана ФСБ. И хмурыми были рабочие тяжёлые менты с автоматами на животах. Ясно, что они осуществляют обыск не для себя и очень недовольны этим. Это была явная реакция ФСБ на моё письмо Аксёнову, предоставленное им Акопяном ещё в начале октября.
Ответственные ребята из ФСБ, выставили ещё один дополнительный милицейский пост у поворота дороги на Талду. На тот случай, если Лимонову вдруг удастся выехать из Барнаула необысканным. Само по себе присутствие поста на месте, где его не должно быть ни в коем случае в данное время года, в конце ноября, среди сугробов – выдавало слежку с головой. Обычно пост у Талды выставляют только в сезон копания алтайских лекарственных корней. Я спросил у женщины, сидевшей в будке АЗС напротив: «Что, теперь тут и зимой пост стоит?» «Сама удивляюсь, – сказала женщина, – сегодня приехали, ждут, верно, кого-то. У них там и печки нет».
Я приехал на пасеку вблизи села Банное, и забрав смену: Шилина, Аксёнова, Шаргунова и Акопяна, уехал через несколько дней, уже в первые дни декабря, обратно в Барнаул, чтобы оттуда вернуться в Красноярск. Меня ожидала работа над книгой. На пасеке оставались Бахур, Гребнев и Балуев. Припасов у них было до марта месяца. В марте я обещал ребятам приехать. УАЗик, мы, посовещавшись, решили оставить на зиму в Барнауле, так как передвигаться в снегу он уже не мог, приходилось откапывать его часами, а на пасеке был гусеничный трактор Пирогова и запас солярки. Если периодически расчищать дорогу в Банное, за продуктами можно было добраться пешком.
На вокзале в Барнауле между Акопяном и мной произошла ссора. Мы зашли в соседний автовокзал, где уселись поесть в кафе. При ссоре присутствовали Шилин, Аксёнов и Шаргунов. Акопян сообщил, что в октябре здесь в Барнауле помимо тех денег, которые я ему высылал, он растратил ещё деньги, и теперь я должен выплатить эти деньги Абрамкину, у которого он эти деньги занял. Я накричал на Акопяна, назвал его «курортником», «говнюком», «нахлебником» и дал ему по лицу. Пощёчину. Он давно меня раздражал, этот случайный в партии человек. Наглец.
