– Твоим врачом является доктор Эндрин. Вы с ней ладите?
– Она ничего, – ответила Лисбет без особого энтузиазма.
– Не возражаешь, если я тебя осмотрю?
Она снова кивнула. Достав из кармана ручку с фонариком, он наклонился и посветил ей в глаза, чтобы проверить, как сжимаются и расширяются зрачки, попросил ее открыть рот и осмотрел горло. Потом осторожно взял ее руками за шею и несколько раз повернул в разные стороны голову.
– Затылок не болит? – спросил он.
Она помотала головой.
– А как обстоит дело с головной болью?
– Иногда дает о себе знать, а потом проходит.
– Процесс заживления еще продолжается. Головные боли постепенно сойдут на нет.
Волосы у нее по-прежнему были очень короткими, и, чтобы нащупать шрам над ухом, ему требовалось лишь отогнуть в сторону маленький вихор. Шрам заживал хорошо, но на ране еще сохранялась корочка.
– Ты снова расчесала рану. Прекрати это.
Она кивнула еще раз. Он взял ее за левый локоть и поднял руку.
– Можешь поднять руку самостоятельно?
Она вытянула руку вверх.
– Плечо болит или доставляет какие-нибудь неприятные ощущения?
Она помотала головой.
– Тянет?
– Чуть-чуть.
– Думаю тебе надо побольше тренировать мышцы плеча.
– Когда сидишь взаперти, это трудно.
Он улыбнулся:
– Это не навсегда. Ты делаешь упражнения, как велит терапевт?
Она опять ответила кивком.
Он достал стетоскоп и ненадолго прижал его к собственной руке, чтобы согреть. Потом сел на край кровати, расстегнул ее ночную рубашку, послушал сердце и смерил пульс. Затем попросил ее нагнуться вперед, приставил стетоскоп к спине и послушал легкие.
– Покашляй.
Она покашляла.
– О’кей. Можешь застегнуть рубашку. С медицинской точки зрения ты более или менее восстановилась.
Лисбет кивнула. Она ожидала, что теперь он встанет и пообещает заглянуть через несколько дней, но он остался сидеть и довольно долго сидел молча, казалось, над чем-то размышляя. Лисбет терпеливо ждала.
– Знаешь, почему я стал врачом? – вдруг спросил он.
Она помотала головой.
– Я из рабочей семьи. Мне всегда хотелось стать врачом. Мальчишкой я собирался быть психиатром. Я был жутко умным.
Как только он упомянул слово «психиатр», Лисбет вдруг посмотрела на него с пристальным вниманием.
– Но я не был уверен, что осилю занятия. Сразу после окончания гимназии я выучился на сварщика и примерно год проработал в этом качестве.
Он кивнул, словно хотел подтвердить, что все так и было.
– Я считал хорошей идеей иметь что-то в запасе на случай, если не сумею завершить медицинское образование. Между сварщиком и врачом не такая уж большая разница. В обоих случаях приходится что-то чинить. Вот теперь я работаю в Сальгренской больнице и чиню таких, как ты.
Она нахмурила брови, с подозрением подумав, уж не подтрунивает ли он над ней. Но вид у него был совершенно серьезный.
– Лисбет… я хотел бы знать…
Он так надолго замолчал, что Лисбет уже готова была спросить, что ему надо, но сдержалась и терпеливо ждала.
– Я хотел бы знать, не рассердишься ли ты, если я попрошу разрешения задать тебе личный вопрос. Я хочу задать его как частное лицо. То есть не как врач. Я не стану записывать твой ответ и обещаю ни с кем его не обсуждать. Если не захочешь, можешь не отвечать.
– Что?
– Это неделикатный и личный вопрос.
Она посмотрела ему в глаза.
– С тех пор как тебя в двенадцать лет заперли в больнице Святого Стефана в Упсале, когда какой-нибудь психиатр пытается с тобой поговорить, ты отказываешься отвечать даже на обращение. Почему?
Глаза Лисбет Саландер немного потемнели. Две минуты она просто смотрела на Андерса Юнассона ничего не выражающим взглядом и молчала.
– Почему тебя это интересует? – в конце концов спросила она.
– Честно говоря, сам толком не знаю. Думаю, что я пытаюсь кое в чем разобраться.
Ее рот слегка скривился.
– Я не разговариваю с психдокторами, потому что они никогда не слушают то, что я говорю.
Андерс Юнассон кивнул и внезапно рассмеялся.
– О’кей. Скажи мне… что ты думаешь о Петере Телеборьяне?
Андерс Юнассон произнес это имя так неожиданно, что Лисбет почти вздрогнула. Ее глаза заметно сузились.
– Какого черта, ты задаешь двадцать вопросов! Что тебе надо?
Ее голос вдруг стал сухим и жестким, как наждачная бумага. Андерс Юнассон склонился к ней так близко, что почти вторгся на ее личную территорию.
– Потому что… как ты там выразилась… психдоктор по имени Петер Телеборьян, довольно известный в моей профессии человек, за последние дни дважды настойчиво добивался от меня разрешения тебя посетить.
Лисбет вдруг почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
– Суд назначит его проводить судебно-психиатрическую экспертизу в отношении тебя.
– И?
– Мне Петер Телеборьян не нравится. Я ему отказал. В последний раз он без предупреждения появился здесь, в отделении, и пытался прорваться к тебе через медсестру.
Лисбет сжала губы.
– Его действия были слегка странными и несколько излишне настойчивыми, чтобы произвести благоприятное впечатление. Поэтому я хочу знать, что ты о нем думаешь.
На этот раз настала очередь Андерса Юнассона терпеливо дожидаться реплики Лисбет Саландер.
– Телеборьян – подонок, – сказала она под конец.
– Между вами есть что-то личное?
– Можно сказать, что да.
– Я также имел разговор с одним административным лицом, которому, так сказать, хотелось, чтобы я пропустил к тебе Телеборьяна.
– И?
– Я спросил, имеется ли у него медицинское образование, позволяющее оценивать твое состояние, и предложил ему отправляться подальше. Правда, в более дипломатических выражениях.
– О’кей.
– Последний вопрос. Почему ты мне это рассказываешь?
– Ты ведь спросил.
– Да. Но я же врач и изучал психиатрию. Почему же ты со мной разговариваешь? Означает ли это, что ты испытываешь ко мне некоторую долю доверия?
Она не ответила.
– Тогда я буду трактовать это именно так. Я хочу, чтобы ты знала: ты – моя пациентка. Следовательно, я работаю на тебя, а не на кого-то другого.
Она посмотрела на него с подозрением. Он немного посидел молча, глядя на нее, потом заговорил в непринужденном тоне:
– С медицинской точки зрения ты более или менее здорова. Тебе требуется еще несколько недель реабилитации. Но, к сожалению, ты уже достаточно поправилась.
– К сожалению?
– Да. – Он слегка улыбнулся. – Ты чувствуешь себя чересчур хорошо.
– Что ты имеешь в виду?
– Это означает, что у меня нет никаких законных причин удерживать тебя здесь и, следовательно, прокурор сможет скоро потребовать, чтобы тебя перевезли в следственный изолятор в Стокгольм, дожидаться суда, который состоится через шесть недель. Предполагаю, что запрос поступит уже на следующей неделе. А значит, Петеру Телеборьяну представится случай тебя осмотреть.
Она замерла в постели. Андерс Юнассон растерянно посмотрел на нее, наклонился, поправил ей подушку, а потом заговорил таким голосом, будто размышляет вслух:
– У тебя нет ни головной боли, ни повышенной температуры, значит, доктор Эндрин тебя, вероятно, выпишет.
Он внезапно поднялся.
– Спасибо, что поговорила со мной. Я зайду к тебе до того, как тебя перевезут.
Он уже дошел до двери, когда Лисбет окликнула:
– Доктор Юнассон.
Он обернулся к ней.
– Спасибо.
Он еще раз коротко кивнул, а потом вышел и запер дверь.
Лисбет Саландер долго сидела, глядя на запертую дверь. Потом улеглась на спину и уставилась в потолок.
В этот момент она ощутила под затылком что-то твердое. Подняв подушку, Лисбет, к своему изумлению, увидела маленький мешочек, которого там точно не было раньше. Она открыла мешочек и, ничего не понимая, уставилась на карманный компьютер «Палм Тангстен ТЗ» с зарядным устройством. Потом, присмотревшись, заметила на верхнем крае корпуса маленькую царапину. Ее сердце забилось с удвоенной силой. Это был ее собственный «Палм». Но как… Она растерянно перевела взгляд обратно на запертую дверь. Андерс Юнассон полон сюрпризов. Отчаянно волнуясь, она немедленно включила компьютер и тут же обнаружила, что он защищен паролем.
Лисбет разочарованно уставилась на требовательно мигающий экран. Как же я, черт побери, должна… Потом она заглянула в мешочек и обнаружила на дне свернутую полоску бумаги. Вытряхнув полоску из мешочка, она ее развернула и прочла написанную аккуратным почерком строчку.
Впервые за несколько недель Лисбет рассмеялась. Вот и расплата за старые обиды. Она на несколько секунд задумалась, потом взяла стилус и написала комбинацию цифр 9277, что на клавиатуре соответствовало буквам WASP – ее прозвищу «Оса». Именно этот код Чертову Калле Блумквисту потребовалось разгадать, когда он без приглашения явился в ее квартиру на Фискаргатан и отключал охранную сигнализацию.
