Я поклацал по клавиатуре, просматривая то; над чем она работала.
— Подождите, еще не до конца разобрался.
— Вот как?
— Хотел понять, в чем здесь суть.
— Верните его мне.
Я передал ей ноутбук.
Она выключила компьютер и захлопнула крышку.
Я допил свой бокал и сообщил:
— Мой номер уже наверняка убрали.
— Это следует расценивать как приглашение?
— Мне импонирует ваша аура спокойной уверенности в себе, — ответил я. — А еще понравилось, как вы двигаетесь в воде.
— Хотите узнать меня ближе?
— Не смею предложить вам выпить со мной, сейчас всего десять утра. В любом случае через несколько часов вы отсюда уедете, — произнес я и указал на ноутбук у нее на коленях. — Это ясно из ваших записей.
Мы удалились в раздевалки, я в мужскую, она — в женскую. После этого я взял у портье электронный ключ и пошел в свой номер, где сразу обнаружил мини-стереосистему, однако из дисков там оказался лишь сборник Фила Коллинза. Покрутив ручку радиоприемника, я попытался найти какую-нибудь станцию — увы, без особых успехов, — потом включил телевизор. На экране мелькнуло приветствие Саулу Когану — интересно, кто бы это мог быть? И тут раздался стук в дверь. Сказать честно, я даже не надеялся.
— Вы забыли свой ноутбук, — произнес я, увидев незнакомку на пороге своей комнаты.
— Подумала, что он будет вас отвлекать.
Судя по одежде, она была готова к отъезду. Незнакомка призналась, что оставила багаж у портье. Что ж, очевидно, эта женщина имеет больше опыта в делах подобного рода, чем я.
Она поинтересовалась, чем я занимаюсь. Я рассказал ей, с некоторыми вынужденными недомолвками, о том, что делал в прошлом году. О лагере Эль-Гахаин в Йемене. О сомалийских беженцах, с которыми познакомился, об их страданиях. На каком-то этапе повествования ее рука, скользнув от моего колена в направлении паха, неожиданно застыла на месте. Кажется, незнакомка чего-то не поняла.
— В мой спортивный центр беженцев пускают бесплатно. — Женщина явно пыталась найти точку взаимопонимания.
— Но таким людям не позволяют работать, — осторожно заметил я.
— Совершенно верно, — согласилась она.
Решив перевести разговор в безопасное русло, я сказал:
— Ваш ноутбук.
Пока она рассказывала, я освободил ее от одежды.
— Он ползет от одного соединения к другому, — говорила незнакомка. — Соединяет вещи между собой.
Компьютер узнает, кто ты такой, сказала она, он внутренним чутьем чувствует то, чего ты страстно желаешь. Какую бутылку вина купить. Какую книгу. Куда поехать в отпуск. С кем познакомиться.
Я снял с незнакомки лифчик и принялся языком и губами обрабатывать ее соски.
Этот ноутбук — поисковая машина. Это и есть ее работа, смысл ее существования. Венец славы для того, кто занимается проектным менеджментом. Женщина упомянула название проекта, но оно мне так больше и не встретилось. Думаю, что и проект, и сама незнакомка спустя всего пару-тройку месяцев стали жертвами финансового краха, постигшего ее отрасль.
Я положил незнакомку спиной на кровать и поднял ей руки, чтобы получше рассмотреть шрам. Он начинался от горла и почти по диагонали тянулся до того места, где заканчивается грудная клетка. Она рассказала мне, что в детстве ей вскрыли грудь, чтобы залатать дыру в сердце.
Разрез сросся превосходно: точно и красиво, будто портной мелком рассек тело пополам. Я опустился на колени, чтобы попробовать женщину на вкус, и когда она испытала оргазм, шрам внезапно сделался красным, как будто у нее под кожей проскочила молния.
Я осторожно прикоснулся к шраму и сказал:
— Это сигнал сердца.
— Мне не дано притворяться, — улыбнулась она.
— Послание сердца, — произнес я. Это был мой миг.
Женщина рассказала, что многие мужчины не осмеливались целовать шрам, а те, кто целовал, делали вид, будто не замечали его. Некоторые притворялись, будто шрама вообще нет. Я понял, почему они так поступали, сразу, едва увидел, как незнакомка запахнула под горлом банный халат. Этот жест был призван привлечь мое внимание.
Я признался, что мне жутко хочется развернуть края шрама. Заглянуть, что у нее там внутри.
Очевидно, подобное она слышала не раз.
Мы поиграли друг с другом — как с некими механизмами, касаясь руками здесь, губами там, практически не проявляя никакой страсти. Она оттянула мою крайнюю плоть и увлажнила головку ртом. Водя по члену круговыми движениями ладони, женщина рассказала о своей работе и жизненной философии. (Ей, видите ли, очень хотелось, чтобы я узнал о ее работе и жизненной философии.) О сетях и матрицах. О том, как тесно связаны друг с другом люди и вещи. О том, что желание и удовлетворение его отделены лишь тенью. О том, что эту тень можно изгнать благодаря мощи и блеску современных информационных технологий.
— А теперь я хочу трахнуть тебя.
— В самом деле? — удивилась она.
Я потянулся к прикроватному столику и выудил из пачки презерватив. Затем попросил:
— Увлажни меня еще раз.
Пока она выполняла просьбу, я прижимал ладонь к ее затылку, после чего натянул резинку и лег на женщину сверху. Мне вновь захотелось, чтобы ее белесый шрам сделался красным. Захотелось увидеть этот тонкий подземный взрыв вдоль старой линии сброса, увидеть, как разделятся половинки ее страсти.
Я быстро скользнул в нее.
Неожиданно дверь номера открылась, и на пороге возникла горничная в жутком зеленом парике и с красным клоунским носом. Еще на ней были полосатые панталоны и огромные, чуть ли не в метр длиной, башмаки.
— Какого черта! — вырвалось у меня.
Горничная, запинаясь, пробормотала что-то по поводу того, что дверь якобы была не заперта, и поспешила удалиться. Увы, башмаки не давали ей возможности быстро развернуться. В результате, сгорая от стыда, она была вынуждена ретироваться боком.
Дурацкое вмешательство лишило меня всяких шансов увидеть во второй раз вспышку молнии вдоль линии шрама. Немного погладив друг друга, мы отказались от дальнейших попыток возобновить сексуальный контакт.
— Мне нужно освежиться, — сообщил я и заперся в ванной, надеясь, что, когда выйду, женщина уже будет одета.
Незнакомка оказалась проворнее меня: когда я вышел, комната оказалась пуста. Я вернулся в постель. Специально для меня она даже расправила одеяло. Это показалось мне настолько бессмысленным, что в конечном итоге я сбросил злосчастное одеяло на пол и лег прямо на простыню, лишь бы только прекратить размышлять над тем, что означает ее поступок.
Достав мобильник, я положил его на подушку. Ник Джинкс или Ник Дженкинс — как он мне представился в первый раз — так и не позвонил. На шестой месяц нашего странного, но взаимовыгодного сотрудничества мой партнер открыл по пьянке свое настоящее имя, не объяснив, однако, почему он его сменил. В этом он признался позднее. Я же до тех пор пребывал в уверенности, что держать в секрете фамилию Джинкс его заставляет суеверие, присущее морякам.
Я посмотрел на часы. Стоит ли беспокоиться? Слишком рано, паром еще не успел причалить. Закрыл глаза и попытался выполнить серию дыхательных упражнений для расслабления. Эту технику я освоил благодаря кассете, которую крутили в салоне во время долгого авиаперелета.
Незнакомка сказала мне, что весь мир — некое архитектурное сооружение.
Люди, по ее словам, что-то вроде кирпичиков мироздания.
Люди — это ритмы движения всеобъемлющей мировой паутины.
Я представил себя частью этой сети глобальных связей и вскоре заснул.
Портсмут, Великобритания
Тот же день
Пятидесятисемилетний Ник Джинкс, бывший моряк торгового флота, выкатывает с парома на своем многотонном грузовике и выезжает на шаткий мост — асфальт положен прямо на сталь, все сооружение дрожит, — ведущий к таможенному управлению гавани Портсмута. Чтобы не вызвать подозрений у таможенников, он отключает вентиляцию, предъявляет документы и ждет.
Ник исколесил практически весь мир. В Гаване он на скверном испанском обменивался шутками с Юрием Гагариным. Когда в джазовом баре в доках Порт-о-Пренса Ник в одиночку праздновал свой двадцать первый день рождения, человек, который назвался настоящим убийцей Джона Кеннеди, поставил перед ним бокал с мохито, щедро приправленный кокаином. В декабре 1972 года он был в Порт-Канаверале, где, завершив сделку с кубинцем-беженцем по поводу рыбацкой шхуны, стал свидетелем запуска при помощи ракетоносителя «Сатурн V» корабля «Аполлон-17», последнего пилотируемого аппарата, отправившегося на Луну. В 1985 году Ник с банкой пива в руке прогуливался вдоль верфи Марсден-Уорф в порту Окленда в ту самую ночь, когда французские спецслужбы взорвали гринписовский корабль «Радужный воин». Он то и дело оказывался втянутым в исторические события. В этом плане его можно считать счастливчиком. Увы, Ник Джинкс так и не приобрел способности к личному обогащению. Он тратил все заработанное до последнего пенса.
