Проводница снова прошествовала мимо нас – на сей раз в обратном направлении, к себе в купе.
- Чего не спите? – походя, спросила она.
- Не хочется, - ответил я за обоих.
Она не произнесла больше ни слова и молча удалилась.
- А почему на философский? – спросила Женя.
- Не знаю, хочется.
- И кем будешь?
- Философом, - улыбнулся я.
Мы помолчали. Я решил сходить перекурить.
- Я пойду покурю, хорошо? Если хочешь, можешь ложиться спать.
- Я не хочу.
- Ладно, как знаешь.
Я стоял и курил в тамбуре, сквозь мутное стекло на двери вагона проносились блеклые пятна фонарей, один раз проскочил встречные поезд. Мелькали километровые столбики, ведя свой нескончаемый счет, ползли минуты, часы… я приближался к дому.
Вышел заспанный мужик и тоже закурил.
- Не спится? – спросил он.
- Нет, - ответил я, потушил окурок в пепельнице и вернулся в вагон.
Женя смотрела в окно. Вокруг сопели и ворочались люди. В вагоне было душно.
- Странно, - сказала Женя.
- Что странно?
- Что ты хочешь быть философом.
- Почему?
- Не знаю. В наше практичное время люди хотят быть политиками, экономистами, юристами в конце концов… А ты – философом.
- Наверное, я странный.
- Наверное. Странный сосед по вагону, уступивший свое место…
-… Который вдобавок еще и лишает тебя сна.
- Скорее уж я тебя его лишаю.
Мы засмеялись.
- Тише вы, - цыкнула проводница из открытой двери своего купе.
- Хорошо-хорошо, - поспешил успокоить ее я. – У вас кофе есть?..
Потом мы пили кофе и болтали. Улыбались друг другу. Придумывали названия безвестным поселкам, внезапно возникавшим из ночной мглы в окне и так же внезапно исчезавшим.
- Я хочу изучать жизнь, потому что интереснее нее в этом мире ничего нет. Деньги, политика, законы и рынки – это все производные, - говорил я, - в основе же лежат неколебимые глыбы бытия, его первостепенные принципы. Человеческие взаимоотношения, отношения человека с внешним и собственным внутренним миром. На этом базисе строится все остальное.
- Но кто-то ведь должен делать обыкновенные практичные вещи, - улыбалась Женя, - не всем же заниматься осмыслением глобальных проблем.
- Не всем, а только таким странным попутчикам, как я…
И мы снова болтали, болтали, болтали. Ночь сходила на нет, уступая место блеклому чухонскому утру. Мы приближались к Петербургу.
За окном мелькали поймы рек в утреннем тумане, зеленые перелески, поля, медленно просыпающиеся русские деревеньки. Покосившиеся дома, силосные башни, пустующие фермы. На проносившихся мимо платформах появлялись первые люди, ждущие утренних электричек.
- Скоро будем дома, - сказал я.
- Кто-то дома, а кто-то в гостях, - поправила меня Женя.
- Ну да. Ты права. Никогда не думала перебраться в Питер?
- Не знаю. Вообще мне нравится ваш город: он более уютный и душевный, чем Москва. Живой какой-то что ли... Архитектура эта старинная, атмосфера набережных, дворов-колодцев… И люди – совсем другие люди, приветливые и отзывчивые…
- Ну и?..
- Для начала надо институт закончить, - она улыбнулась, - а потом можно будет думать и о переезде.
Я сходил еще раз на перекур. Потом зашел в туалет и умылся, пока не образовалась очередь из начинавших просыпаться пассажиров вагона. Вернулся на свое место. Женя пила кофе.
- Я сдала белье, - сказала она, - ничего? Ты спать не собираешься?
- Нет, - я посмотрел на часы, - через два часа уже приедем.
- Я так и подумала.
Следуя примеру моей попутчицы, я сходил и взял у проводницы кофе. Наполнил стакан из бачка с кипятком напротив ее купе.
- Только закипел, - сказала мне проводница.
- Ага. Хорошо.
Проводница пошла по вагону будить пассажиров. Я двинулся следом за ней к своему месту, где оставил новую знакомую.
- А в армии вообще как было? – спросила меня Женя.
- По-разному там было, трудно сказать.
- Не жалеешь, что пошел?
- Я вообще никогда ни о чем не жалею. Наша жизнь – это захватывающий спектакль, где нам отведено такое количество ролей, которое никогда не сможет сыграть ни один профессиональный актер. Если специально играть, конечно. А так – в процессе взаимодействия с окружающей реальностью каждый из нас раскрывает свой артистический талант… так что пусть этот спектакль длится и дальше, предлагая нам все новые и новые пути развития сюжета. Нам не о чем жалеть, потому что в конце всех нас ждет непременная овация! Я не жалею о прошлом, я предпочитаю настоящее.
- Понятно. Ты действительно философ! Но это все-таки время…
- Никогда не жалей о времени, ведь само время нас не жалеет. И потом – я приобрел колоссальный жизненный опыт. Я ведь не в восемнадцать лет пошел, как большинство, когда вообще ничего не смыслишь в жизни. Я увидел людей, совсем других людей, не тех, которых знал. Люди в экстремальных условиях ведут себя иначе, нежели в обыденной жизни. Они становятся теми, кто есть на самом деле. Подлецы – подлецами, хорошие люди – хорошими людьми. Вот поэтому все это не зря…
- Философски.
- А как же.
Я глотнул кофе.
- Мы во сколько прибываем? – спросила Женя.
- В начале десятого.
- Знаешь, странно как-то. Я ведь вообще могла в Питер не поехать, билет взяла за час до поезда – и то сомневалась, хочу ли ехать. А вот взяла – и с тобой познакомилась.
- Видишь, я ж говорю: никогда ни о чем не жалей.
- Наверное, ты прав.
- Давай я тебе экспромт прочитаю. Стихотворение.
- Ты стихи пишешь?
- Немного. На самом деле это я сочинил, когда в последний раз ходил курить в тамбур. Там, знаешь ли, особая атмосфера, поэтическая.
- Читай тогда скорее!
- Итак:
Этой встречи могло не случиться
В пене дней, так похожих на бред:
Я мог бы просто напиться,
Ты могла бы не взять билет.
Мне б тогда не увидеть улыбки,
Озарившей грешный мой путь,
Ведь жестокой судьбы ошибка
Могла разом все перечеркнуть.
Слава богу, все стало, как стало, –
Словно в старой сказке точь-в-точь;
Жаль одного – слишком мало
Длилась эта в поезде ночь…
- Ты сейчас это сочинил, правда?
- Правда.
- Классно!
- Ну, как умею…
- Нет, правда, замечательно. И так в тему. Даже про билет.
- Я не волшебник, я только учусь.
Мы посмеялись. Потом Женя пошла умываться. А я пошел курить. Мы приближались к конечной точке нашего маршрута. Последний бросок до дома…
…- Действительно, жаль, что так мало длилась эта ночь в поезде, - грустно улыбнулась Женя, когда вернулась, - только познакомились и уже надо расставаться.
- Что поделаешь. Это спектакль – жизнь, и такие у нас в нем роли. Но, раз случилось так неожиданно познакомиться, можно это знакомство и продолжить. Ты как считаешь?
- Я только за!
- Тогда нам необходимо обменяться номерами телефонов и при первой же возможности встретиться!
- Так и поступим.
Мы обменялись контактами и договорились обязательно встретиться. Если я буду в Москве – звоню ей, если она в Питере – звонит мне.
- Ну, вот и замечательно.
- Да!
А наш поезд, между тем, въезжал в Петербург. Потянулись угрюмые пакгаузы Ижорских заводов, мрачные заборы Металлостроя, поезд сбавил ход. Пассажиры на соседних местах собирали вещи. Кто-то ругался на непослушного ребенка в конце вагона.
- Тебя будут встречать? – спросил я Женю.
- Вряд ли. Не люблю, когда меня встречают, сама до места доберусь.
- А меня, наверное, будут.
- Друзья?
- Да.
- Понятно, - в ее голосе скользнула едва заметная грусть.
По вагону прошла проводница:
- Через десять минут прибываем!
Мы стали собираться. Я достал свою сумку и одел китель, фуражку оставил в руках. Люди потихоньку покидали свои места.
- Ну что, пойдем?
- Пойдем.
Мы стали двигаться по проходу в сторону тамбура.
- Не торопитесь, - кричала проводница, - все успеют выйти.
Поезд въезжал на Московский вокзал, маневрируя по путям. Мимо поплыл перрон, на котором толпились встречающие.
- Вот и приехали, - сказал я вслух.
- Да. А ты совсем не поспал.
- Я-то что… Вот тебе не дал…
- Я еще успею, - улыбнулась Женя.
Наконец поезд остановился. Проводница открыла дверь вагона. Пассажиры потянулись на выход.
Я вышел первым и подал Жене руку. Она легонько спрыгнула на платформу.
- Давай теперь прощаться, - улыбнулась она.
- Давай.
- Ну пока!
- Пока. Я тебе позвоню.
- Хорошо. Обязательно позвони.
И она пошла прочь. Я остался стоять.
