— Пока шагаешь по бульвару Голливуд, можно увидеть всех звезд.
— Форд, не тот ли это самый «Китайский театр»?
— Надо щелкнуть на память, — ответил тот и, поставив сумку на землю, вытащил фотоаппарат.
— Ты только посмотри на отпечатки рук! — воскликнул Марк. — Кросби, Харлоу, Элизабет Тейлор.
— Смотри на меня. Я снимаю.
— Давайте я сниму вас вместе, — раздался рядом женский голос.
Друзья обернулись. Все было как в строчках песни группы «Бич бойз». Как снимок в туристической брошюре. Длинные, светлые, выгоревшие на солнце пряди. Бронзовый загар. Легкие веснушки. Улыбка как с рекламы зубной пасты. Обрезанные на шорты джинсы и футболка, завязанная на талии узлом.
— Спасибо. — Форд вручил блондинке фотоаппарат. — Там все настроено, нужно только нажать на кнопку.
— Вот на эту?
— Нет, на другую.
— Момент.
Встав на отпечатки ладоней Элизабет Тейлор, друзья положили друг другу руки на плечи.
— А теперь скажите — сыр!
— Сыр!
Форд убрал руку с плеча друга.
— Слушай, что она делает?
— По-моему, это называется попыткой скрыться с фотокамерой.
Тампа
В грязноватом номере дешевого мотельчика на Небраска-авеню кто-то спустил в туалете воду. В следующее мгновение оттуда появился Серж.
Коулмен сидел, скрестив по-турецки ноги, на кровати и чесал пятки.
— Серж, по-моему, у меня на ногах грибок.
Серж подошел к телевизору.
— Тогда перестань их скрести, не то будет еще хуже.
— Я знаю, но ничего не могу с собой поделать. Жуть как чешется.
Серж вставил диск в DVD-плеер, который постоянно возил с собой.
— Серж, посоветуй, что делать, совсем чесотка задолбала.
Экран плеера ожил. Над водой возник ночной силуэт Тампы.
— Намажь кремом.
— Но у меня нет крема.
Скряб, скряб, скряб!
— Тогда помочись на ногу.
— Что ты сказал?
— Помочись на ногу, — ответил Серж, — и чесотку как рукой снимет.
— Скажешь тоже! — ответил Коулмен, поднося к ноге пламя зажигалки. — Это ты просто хочешь, чтобы я отмочил какую-нибудь глупость.
— Если не веришь, посмотри в Интернете. Человеческая моча содержит ферменты, которые в два счета убивают любой грибок. — Для убедительности Серж даже хлопнул ладоши. — Кстати, помогает также, если тебя обстрекала медуза. Уж если ты живешь в этих краях, то такие вещи полагается знать. А мне снова нужно в уборную.
Серж поставил фильм на паузу и направился в туалет. Коулмен почесал ногу. В туалете спустили воду. Серж вернулся в комнату.
— Серж…
— Что?
— Наверно, у меня не получится помочиться.
— А ты подожди, пока тебе не захочется, — отозвался Серж, после чего потянулся к чемодану и принялся что-то химичить с небольшим электронным приборчиком.
— Но ведь, по идее, помочиться можно, когда захочешь, — возразил Коулмен. — Вот ты, например, последнее время только и делаешь, что бегаешь в туалет.
Серж нажал на приборчике какие-то кнопки.
— У меня новый режим. Я выпиваю девяносто шесть стаканов воды в день.
— А зачем?
— Для очищения организма. Мое тело — мой храм, — ответил Серж и нажал другие кнопки.
— Мне казалось, достаточно восьми стаканов в день.
— Именно. Вот я и выпиваю девяносто шесть. Иначе как, по-твоему, можно хотя бы в чем-то опередить весь остальной мир?
— А тебе не станет худо?
— Не волнуйся. Я принимаю мочегонные средства.
— Это еще зачем?
— Потому что мне едва не стало худо.
Серж включил на приборчике подсветку. Коулмен посмотрел на мудреную штуковину в руках друга.
— Это твой новый «iPod»?
— Потрясающая вещь! Представляешь, в него помещается десять тысяч песен! Правда, у меня пока в него закачано всего восемь сотен. Стоит на него поглядеть, как возникает желание им заняться. Сам не заметишь, как угрохаешь десять часов, составляя списки любимых мелодий и закачивая новые.
Серж поднялся с места и, не переставая щелкать кнопками, направился в туалет.
Коулмен уселся перед застывшей картинкой на экране телевизора.
— Что за картина?
— «Каратель»! — крикнул из туалета Серж.
— И про что она?
— Мой любимый фильмец, — ответил Серж, возвращаясь в комнату. — Там мочат народ на каждом шагу.
Он уселся на кровать рядом с Коулменом, при помощи пульта включил плеер, после чего вновь взял в руки «iPod». На телеэкране возник силуэт города.
— Вот уж не знал, что Тампа такое классное место, — прокомментировал Коулмен.
Серж кивнул, перебирая кнопки.
— «Каратель» воздал нашему прекрасному городу должное. В день премьеры я был первым в очереди за билетами. Я тогда подумал, наконец-то! Теперь Тампа покажет всем, на что способна. И тут бац — полный облом!
— Это как же?
— Народ на фильм не пошел.
— Чего так?
— Сам не знаю. Ведь в нем, как-никак, снялся сам Траволта Да и сценарий убойный. Да, нам тогда крупно повезло.
— Повезло?
— У Голливуда кончились идеи. Ему ничего не стоило подсунуть нам очередную тягомотину, но мы, к счастью, получили тридцать седьмой по счету фильм про героя комиксов.
— Это ты там участвовал в массовке?
Серж кивнул.
— Проторчал в очереди целый день, когда принимали заявления. Даже вырядился в свою лучшую гавайскую рубашку. Наверное, потому меня и выбрали. Заявили, что ищут именно такой типаж. Вот так они и работают — сначала все расхваливали, можно сказать, лизали мне задницу, а потом охранники выперли меня со съемочной площадки.
— А что случилось?
— Творческие разногласия. Они снимали кульминационную сцену с Траволтой, а я возьми и крикни: «И это вы называете карателем!»
Рядом с кроватью на стене был укреплен металлический ящичек с прорезью. Коулмен сунул в нее четвертак. К монетке крепилась веревочка. Коулмен потянул за нее и вытащил монетку из прорези. Кровать завибрировала. Коулмен откинулся на подушку, закурил «косяк» и принялся смотреть фильм. Серж продолжал возиться с «iPod».
— Серж…
— Что?
— Скажи, а почему тебе так нравятся старые мотели?
— Они — история Флориды.
— А почему ты так любишь историю Флориды?
— Потому что ее не так-то много. Мы молодой штат. Так что здесь каждый памятник на вес золота. К сожалению, это обстоятельство создает свои проблемы. Слишком много залетных строителей с севера, которые считают, что если дому меньше шестидесяти лет, то его нужно снести, а на его месте выстроить новый. Кстати, мой сценарий как раз на эту тему — надо заставить людей ценить прошлое. Вспомни, как сериал «Полиция Майами: отдел нравов» заставил народ задуматься. Если мы будем сидеть сложа руки сегодня, то какое наследство оставим нашим внукам?
— У нас с тобой будут внуки?
— Я в широком смысле, как президент, когда он каждую неделю выступает по радио.
Коулмен сделал затяжку.
— Кажется, у меня эта станция не ловится.
— Ни у кого не ловится. Поди ж ты! Самый сильный человек на планете выступает в самой вшивой программе.
— Стыдоба какая!
— Позор в том, что все можно исправить, было бы желание. Несколько месяцев назад я накропал письмишко в Белый дом с кое-какими предложениями, как это дело улучшить.
— Например, как?
— Пусть он кого-нибудь разыграет по телефону. У него ведь уже есть горячая линия. Пусть позвонит кому-нибудь из мировых лидеров и попробует изменить голос — что ему стоит? Представляешь, какая была бы хохма! А еще я предложил ему, пусть он как тот парень Говард Стерн попробует сыграть на пианино при помощи пениса. Для этого даже не нужно знать ноты. Достаточно на пару с вице-президентом разучить собачий вальс. Вот тогда у людей точно начнет ловиться эта станция. А где-нибудь в перерыве между номерами ему, глядишь, удалось бы протолкнуть идею снижения налогов для своих корешей. Тогда никто бы даже не пикнул.
Серж подошел к окну и сквозь жалюзи бросил взгляд на улицу.
— Ты когда-нибудь обращал внимание на нижнюю часть нашей вывески? Там, где написано «цветной телевизор»? У них там все буквы разного цвета. Словно мы находимся возле пирамид.
— Я предпочитаю кровати с «волшебными пальчиками», — сонно подал голос Коулмен.
— Еще один барометр исторической ценности. — Серж отошел от окна и вновь сел за пишущую машинку.
— Ну, давай сосредоточься. И у тебя получится.
— Да ну, тоска зеленая, — буркнул Коулмен. — Давай лучше куда-нибудь сходим.
— Не могу, — отозвался Серж. — Я и без того отстал от графика. Потерял целых две недели, играя с «iPod» и бегая в туалет.
Коулмен вновь затянулся «косяком». Серж неожиданно подпрыгнул.
— Мне нужно срочно отсюда сматываться.
— Ты ведь только что сказал, что отстал от графика.
