Тимур, я позову охрану.
(в её голосе – скрытый срыв)
(он откидывается на спинку)
– Поговори со мной.
– Что?
– Просто поговори. Расскажи, как ты. Чем живёшь. Как семья.
– Этого нет в прайсе. Я с удовольствием выслушаю тебя, что-то посоветую или помолчу. Но личное есть личное.
– Ты всё такая же. Даже здесь, продавая кожу, ты умудряешься прятать всё, что за ней. – (тишина) – Хочешь… хочешь, встретимся в другой обстановке?
– Зачем?
– Чтобы ты говорила. Не потому, что надо, не то, что надо, а по-настоящему.
– Я не буду говорить.
– Почему?
– О чём? Всё хорошо. Как видишь, я жива.
– И танцуешь. Ты не можешь не танцевать.
– Как и ты.
(тишина)
– Есть о чём. Мне есть что тебе предложить. И я расскажу, но не здесь. У вас камеры пишут звук? – (тишина) – Давай встретимся. В пятницу стартует мой проект "Тени", будет куча танцоров, которых не видно. Только белая стена и силуэт. С жюри, со всеми делами, может, слышала, раз уж ты за мной следишь .. – (усмешка) – Приходи. Позже сходим куда-нибудь, выпьем.
– Не думаю, что это хорошая идея. Не о чем нам говорить. И незачем. Да и не слежу я. По всему свету за тобой не попрыгаешь. Было бы как-то странно. Я всё-таки не сталкерша.
– Нет, не сталкерша. Ты беглянка. Взяла и потерялась. Веришь, нет, я искал тебя. Ну и вот…
– …нашёл, и лучше бы тебе забыть об этом. В городе много ночных заведений, кроме нашего.
– Ты совсем мне не рада?
– Только как гостю.
– Врёшь. – (сходя на шёпот) – Я вижу. – (ладонь на её щеке, она опускает голову) – Позови тебя в приват кто-то ещё, пойдёшь? Хотя, кого я спрашиваю. Конечно, пойдёшь. И потрахаться тебе, как покурить. "Для тебя это что-то значило. Для меня нет". Я помню.
(она старается не дрожать)
– У меня срывался спектакль. Отнималась нога. Всё летело к чёрту. А ты явился с цветочками, как к покойнице или труднодоступной юбке. Сам знаешь, как я отношусь к жалости. Что ещё мне было сказать?
– Ты не была для меня юбкой, Юна. И похоронить тебя непросто. Думаю, ты и в гроб ляжешь, только когда сама туда захочешь. Изнутри заколотишься и землёй присыпешься. Да ты это, собственно, и сделала. Когда ушла.
– (опомнившись, с издевкой) – Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой… К чему их ворошить?
– Потанцуй со мной.
– Что?
– Что слышала. Потанцуй со мной. Как тогда. Так ты ни с кем не танцевала. Это значит для тебя.
– Как тогда, не выйдет.
– Да как угодно. Давай. Тут никого нет. На то он и приват.
(она поднимается)
– Я с тобой всего полчаса. Потом у меня шоу. Ты серьёзно хочешь потратить их на танцы?
(он поднимается)
– Шоу не будет, если я продлю наш разговор. Не каждый день встретишь старого друга. Ну так и? – (она делает несколько движений, крутится с проворотом вниз) – Я не сказал "соблазняй меня". Бёдра, плечи, волосами махнула… Ты что, уже не помнишь, как, без сексуального подтекста?
– (встаёт) – Не провоцируй. Я тут на особых правах. Доведёшь – выйдешь ты, а не я.
– Я и не пытался тебя довести. Смотри, как. – (он делает несколько движений, крутится с проворотом вниз, и встаёт)
– Скорость твоя, скорость… Развернуться негде, а ты – в арабеске прыгаешь, да ещё и с апломбом. Выпендрёжник, – (она хитро сощуривается) – А по-нашему сможешь?
(подходит к пилону в середине комнаты и, забравшись на него, выбрасывает ноги в шпагат, так и спускается, по кругу)
– Нашла чем напугать. – (он, усмехнувшись, повторяет, не держа ровных ног: в джинсах это в принципе невозможно) – Ну, что же дальше?
– Начинается… это баттл?
(она не сдерживает улыбку)
– Я с тобой не соревнуюсь. Разве что чуть-чуть. – (сближает большой и указательный пальцы) – Вот настолечко. Чтобы ты ощутила вкус. Тут тебе равных нет, согласен. Но тут тебе быть и не надо.
(к ней возвращается серьёзность)
– А где, по-твоему, мне надо быть?
– Ребята, что со мной, – (кивок на дверь) – занимаются крайне интересным делом. Разными делами, но для одного. Мы, и я тоже, работаем над фильмом. Нам до зарезу нужна танцовщица. Универсал, вроде тебя. И, знаешь, то, что мы сегодня встретились, заставит задуматься кого угодно. Даже такого скептика, как ты.
(она вздыхает)
– У меня действительно много работы, Тимур. Ещё пару лет назад я бы согласилась. Сейчас – извини.
– Работы? Ублажать мужиков?
– А в данный момент я чем, по-твоему, занимаюсь? Кому-то даже трогать меня не надо. Поговорить и дело с концом. Знаешь, сколько людей, одиноких в семье, приходят ко мне выговориться? Я молчу, слушаю, и им кажется, что они всё про меня знают, что я понимаю их, как никто другой, что я – та, кто им нужен. Нет, это не так. Я – не та, кто нужен тебе.
– Юна… – (шаг вперёд)
– Тимур, – (шаг назад) – я всё сказала. Дистанция – лучшее, что могло между нами случиться.
(он вынимает карточку, протягивает ей)
– Надумаешь, звони. Не буду пытать тебя, "дай номер". Кого-нибудь другую бы стал, но тебя я слишком хорошо знаю.
(она берёт карточку, прячет в чашку своего бра)
– Я тебя услышала.
– Я тебя тоже. Всё может измениться. – (мелодия кончается, начинается следующая, он оживляется) – Давай. Отрази меня. Просто повторяй. Готова?
– (вздохнув, прибавляет звук на стереосистеме) – Идёт. Вспомню молодость. Но не ручаюсь, что вспомню всё… Ты глянь, как Бах на тебя действует. Вот уж не ожидала.
#np David Garrett – Toccata and fuge. J. S. Bach
Он в чёрном, она в белом. Она – в маске, он – с открытым лицом.
Разуться, чтобы было легче, и
жить жестом, рваться струной…
Полный синхрон. От плавной скрипки к стремительной. Ноты называют себя, каждая, переплетённые в чистую тему. И бегут вперёд: к развитию, к разделению надвое. Тимур импровизирует. Юна отстаёт. Ей недоступны па в его изнанке. Задержка вписывается в картину. Он солирует поверху. Она вторит низами.
…и кружиться, кружить фуэте, пока в глазах ни потемнеет: кто кого.
Он останавливается первым.
(как кажется, ) чтобы сменить фигуру.
(на самом деле: ) чтобы она не упала.
Оба входят в раж. Тел больше нет. Есть пируэты. Лиц тоже нет. Есть идея, выраженная лично. Нет их отдельно, мужчины и женщины. Есть одно (так было исключительно в данной реакции, ни разу – с кем-то ещё), восхождение выше самих
