лицо Риты, и я удивился, как я сразу этого не заметил, да и глаза же были не карими, а небесно-голубыми.
А вообще, кого я обманываю? Ведь никому не нравятся закаты, рассветы и прочие морские дали. Банально. Неинтересно. Ведь мир – стероидный качек и мозамбикский легкоатлет. Кого удивит чудо первых шагов, когда каждый день бьются рекорды? Знаешь, сложно вдохнуть жизнь в твои прикосновения, если ты лох. Как-то вечером, слушая джаз, я долго искал слово, красивый эпитет, но не получилось. Я исчерпал тогда все слова. Но в целом, мне показалось, что звучит красиво, и еще в тот же момент зажегшийся свет окна напротив и сверкнул мне бликом оптического прицела. Не так, конечно, красиво, как выгуливать корги на Петроградке, но в целом неплохо, мне показалось. Бывают красивые закаты, бывает, что ты вдруг написал на бумаге: «счастье есть». Потом ты почитал Бабеля или Набокова, охуел от ихних литературных изысков, выпил кофейного напитка, загрузил 1С и удалил из своей жизни все красивые закаты и заметки, что счастье есть.
Порой мне кажется, что я слишком строг к себе. Пытаюсь кому-то что-то доказать. Мечусь. Но чего я хочу на самом деле? А чего хочет эксгибиционист, прикрывающий свой стыд кожаным плащом? Острых ощущений? Может, он просто хочет тепла и солнца, он взывает мир о помощи заполнить верховодящую внутреннюю пустоту, но что-то пошло не так. В какой-то момент он свернул не туда. Мне кажется, у меня проблемы. Опять это чувство. Я как-то сделал вешалку на уроке труда в третьем классе. Ну нормальная вешалка, две обточенные деревяхи, скрепленные клеем. Свою функцию вешалка выполняла и была мне дорога. Да и я не был обделен родительской похвалой, они говорили: «молодец, сын, хорошую вешалку сделал». Я был горд. Повесил на нее свою курточку, отошел и любовался. Признаюсь, были небольшие сомнения, как будто она была немного кривой. Ну не сильно, ну так, как хромой ребенок, немного хромает, ничего страшного, а когда он не двигается, так и вообще ничего не видно. Я откинул эти гнусные сомнения и основательно решил, что эта вешалка – моя любимая теперь вещь. Все вроде шло неплохо. День сменялся днем. Иногда быстро, иногда часы тянулись. Я прибегал со школы к своей вешалке, чтобы накинуть на нее свою одежду. Было какое-то счастье. Да, оно было, простите за банальность. Как-то случился праздник и к нам пришла тетя Наташа. Я как собаченка крутился вокруг взрослых, вокруг стола, в общем было весело. Тут родители стали меня хвалить, вот типа хорошо учусь, смышлёный. А недавно вот сделал вешалку на уроке труда. Я как услышал, помчался в прихожую. Открываю шкаф, скидываю на пол куртку со своей вешалки, и несусь к гостям, чтоб показать. Ожидая услышать от Тети Наташи возгласы удивления, встречаю хмурый взгляд на мою вешалку. Я понял, что что-то не так, что ей не понравилось. «Красивая, но немного кривая. И вот здесь нужно было получше шкуркой постараться». «Блядь, ты что охуела, тетя Наташа?!? Отъебись от моей вешалки, сука!» Я так не сказал. Я так еще не умел. Я взял вешалку и стыдливо закинул ее в самый дальний угол, а потом через несколько дней и вовсе выкинул. Кто-то скажет, что мир катится не туда. Есть такое чувство. Новые технологии, бесконечные рекорды. Гендерные вопросы. Проблемы меньшинств. Он родился геем, или она хочет сменить пол. Они имеют право, как и любое существо на земле имеет право отстаивать свои интересы и быть счастливым. Я согласен. Полностью. Они найдут свое счастье, либо их дети обретут его. На все нужно время. Но иногда мне кажется, что лучше бы меня пристрелили нахуй в тот день после урока труда, чтобы я не тыкал в Вас своими кривыми вешалками, чтобы не стонал об внутренней верховодящей пустоте. Было бы проще. Но этого не сделали. Поэтому держите красивый рубиновый закат в моей ненаписанной книге.
Я в очередной раз не пошел на работу. Слушал Markus Stockhausen альбом Eternal Voyage и снова представлял идущий по пустыне к оазису караван. Чем-то привлекал меня этот образ – размеренные качающиеся шаги двугорбых верблюдов по тысячелетним тропам вдоль скалистых выжженных солнцем и ветрами гор. Я лежал и почти не переживал, что надо бы чем-то заняться. Иногда думал, не уволят ли меня за прогулы или как ко мне относятся сейчас на работе, поверили ли они, что я приболел, думал, о чем думает Ира. Как-то мы встретились с ней в столовке у кофемашины. Она улыбнулась мне, и я тоже попытался, скривив неловко губы. Мы молчали, я пропустил ее к кофемашине и сел за стол, наблюдая за ней в облегающих джинсах. Мне казалось, что я видел ее добрую улыбку сквозь ее затылок, сквозь пышные темные кудри, стремящиеся к точеным желанным формам. Ира улыбалась мне как будто любовью, я сопел кофе и наслаждался близостью. Что-то высокое было в этом, что-то такое, что будет вызывать восторг у потомков. Это точно будет шедевром, это точно изобразит нищий гений, положив яркие сочные краски на холст в полутемной жалкой коморке, изобразив вечность – так они делают, это их удел. Я это почувствовал и потрогал момент.
А, может, поехать к её дому? Я собрался и вышел. Как всегда, меня точила снедающая тревога, хотелось скорее дойти до машины, никого-никого не встретить по пути, хотелось, чтобы вообще не было ни души. На КАДе были сплошь грузовики. И вдруг начался дождь. Сначала накрапывал, потом сильный. Я не был на работе, но ощутил себя в клетке, душной, давящей скользящими по лобовому стеклу прутьями грязной воды. Клетка – в голове. Моя клетка – мое пустое одиночество. Я не хочу никого видеть, не хочу никаких ебаных соседок у парадной, никаких грузовиков, но жажду, чтобы кто-то был рядом. Зачем? Может, мне не хватает какого-нибудь витамина? Может, дело в этом? Я ищу сложностей, а всё ведь просто. Ведь так? Тут на КАДе среди грузовиков и ливня, на пути к её дому самое место найти ответ на этот вопрос.
– Что ты делаешь в крайнем левом, дебил?! В тебе 10 тонн!! – Я почти закричал.
Antimatter – God is Coming на полную. Перестраиваться сложно, главное, чтобы не выбросило из колеи как в том видео из ДТП и ЧП СПб. Я несусь. Вдруг оглушительный звонок, я достал телефон из полочки под магнитолой. Это она. Это
