Перечитав новый текст, она одобрительно кивнула. Бюрократический стиль придавал тексту такой сюрреалистический оттенок, что он казался прямо-таки плодом фантазии.
История звучала просто-напросто неправдоподобно.
Этого-то Лисбет Саландер и добивалась.
Тут до нее донеслось бряцание связки ключей. Она немедленно выключила компьютер и поместила его в нишу за прикроватной тумбочкой. Вошла Анника Джаннини, и Лисбет нахмурила брови. Уже начало десятого вечера, и обычно Джаннини так поздно не появляется.
– Здравствуй, Лисбет.
– Здравствуй.
– Как ты себя чувствуешь?
– Я еще не готова.
Анника Джаннини вздохнула.
– Лисбет… суд назначили на тринадцатое июля.
– Нормально.
– Нет, это не нормально. Время уходит, а ты по-прежнему мне не доверяешь. Я начинаю бояться, что совершила колоссальную ошибку, согласившись быть твоим адвокатом. Чтобы у нас был хоть малейший шанс, ты должна мне доверять. Нам необходимо сотрудничать.
Лисбет посмотрела на Аннику Джаннини долгим изучающим взглядом. Под конец она откинулась на подушку и уставилась в потолок.
– Я знаю, что нам надо делать, – сказала она. – Я поняла план Микаэля, и он прав.
– Я в этом не уверена, – ответила Анника.
– А я уверена.
– Полиция снова рвется тебя допрашивать – это некий Ханс Фасте из Стокгольма.
– Пусть допрашивает. Я не скажу ему ни слова.
– Тебе придется представить объяснение.
Лисбет пристально посмотрела на Аннику Джаннини.
– Повторяю. Полиции мы не скажем ни слова. Когда мы придем на этот суд, прокурор не сможет опираться ни на одну букву из какого-либо допроса. У них будет только моя объяснительная записка, которую я сейчас составляю и многие части которой покажутся им невероятными. А получат они ее всего за несколько дней до суда.
– А когда ты собираешься браться за ручку и начинать писать свои объяснения?
– Ты получишь их через несколько дней. Но к прокурору они должны попасть только непосредственно перед судом.
На лице Анники Джаннини читалось сомнение. Лисбет вдруг ей слегка улыбнулась кривой улыбкой.
– Ты говоришь о доверии. А я могу на тебя полагаться?
– Разумеется.
– О’кей, ты можешь потихоньку пронести мне карманный компьютер, чтобы я могла общаться с людьми по Интернету?
– Нет. Конечно нет. Если это вскроется, меня привлекут к судебной ответственности и лишат лицензии адвоката.
– А если такой компьютер принесет мне кто-нибудь другой, ты заявишь в полицию?
Анника удивленно подняла брови.
– Если я об этом не узнаю…
– А если узнаешь? Что ты предпримешь?
Анника надолго задумалась.
– Закрою на это глаза. Что дальше?
– Этот гипотетический компьютер вскоре пришлет тебе гипотетическое электронное сообщение. Когда ты его прочтешь, я хочу, чтобы ты снова ко мне пришла.
– Лисбет…
– Подожди. Дело обстоит так. Прокурор играет краплеными картами. Я в любом случае нахожусь в проигрышном положении, а цель суда – упечь меня в закрытую психиатрическую лечебницу.
– Я знаю.
– Чтобы выжить, я должна бороться, тоже играя с нарушением правил.
В конце концов Анника Джаннини кивнула.
– Придя ко мне впервые, ты передала мне привет от Микаэля Блумквиста. Он тогда сказал, что сообщил тебе почти все, за несколькими исключениями. Одно из них касалось моих способностей, которые он обнаружил во время нашего пребывания в Хедестаде.
– Да.
– Он имел в виду то, что я классно владею компьютером. Настолько хорошо, что могу скопировать и прочесть содержимое компьютера прокурора Экстрёма.
Анника Джаннини побледнела.
– Тебе в такое ввязываться нельзя. Значит, ты не сможешь воспользоваться этим материалом в суде, – сказала Лисбет.
– Да, едва ли.
– Следовательно, тебе ничего об этом не известно.
– О’кей.
– Зато кто-нибудь другой, например твой брат, сможет опубликовать фрагменты этого материала. Планируя стратегию на суд, ты должна это учитывать.
– Понятно.
– Анника, в этом процессе все будет зависеть от того, чьи методы окажутся более крутыми.
– Я знаю.
– Как адвокат, ты мне вполне подходишь. Я тебе доверяю и нуждаюсь в твоей помощи.
– Хм.
– Но если ты воспротивишься тому, что я тоже использую неэтичные методы, мы проиграем.
– Да.
– В таком случае я хочу знать об этом сейчас. Тогда мне придется тебя уволить и найти себе другого адвоката.
– Лисбет, я не могу пойти на нарушение закона.
– Тебе не придется ничего нарушать. Но ты должна закрыть глаза на то, что это буду делать я. Ты сможешь?
Лисбет Саландер почти минуту терпеливо ждала, пока Анника Джаннини наконец кивнула.
– Отлично. Давай я в общих чертах расскажу тебе о содержании своей объяснительной записки.
Они проговорили два часа.
*
Моника Фигуэрола не ошиблась – бурек боснийского ресторана оказался просто великолепен. Когда она возвращалась из туалета, Микаэль Блумквист осторожно окинул взглядом ее фигуру. Двигалась она грациозно, как балерина, но ее тело… Микаэль не мог им не восхищаться и с трудом подавил желание протянуть руку и пощупать мышцы ее ног.
– Как долго вы уже занимаетесь спортом? – поинтересовался он.
– С подросткового возраста.
– И сколько часов в неделю вы уделяете тренировкам?
– Два часа в день. Иногда три.
– Зачем? То есть я понимаю, зачем люди занимаются спортом, но…
– Вы считаете, что это слишком много.
– Даже сам не знаю, что имел в виду.
Она улыбнулась, и, похоже, его вопросы ее совсем не рассердили.
– Быть может, вас возмущает вид девушки с развитой мускулатурой, вам это кажется неженственным и непривлекательным?
– Отнюдь нет. Вам это почему-то идет. Вы очень сексуальны.
Она снова заулыбалась.
– Я сейчас снижаю нагрузки. Десять лет назад я всерьез занималась бодибилдингом. Было здорово. Но теперь мне надо соблюдать осторожность, чтобы мышцы не превратились в жир и я не сделалась пухленькой. Поэтому сейчас я занимаюсь силовыми упражнениями раз в неделю, а остальное время посвящаю бегу, бадминтону, плаванию и тому подобному. Это больше отдых, чем серьезные тренировки.
– О’кей.
– Я занимаюсь спортом, потому что это приятно. Обычное явление для любителей усиленных тренировок. Тело вырабатывает определенные гормоны, и ты попадаешь в зависимость. Стоит перестать ежедневно бегать, как наступает почти что ломка. Зато когда отдаешься полностью, ловишь потрясающий кайф и чувствуешь себя великолепно. Это почти так же классно, как хороший секс.
Микаэль засмеялся.
– Вам бы стоило начать тренироваться, – сказала она. – У вас на талии многовато лишнего.
– Я знаю, – согласился он. – Меня постоянно мучает совесть. Иногда я спохватываюсь, начинаю бегать и сгоняю пару килограммов, а потом погружаюсь в какое-нибудь дело и в ближайшие месяц или два у меня не остается времени на спорт.
– В последние месяцы вы были довольно заняты.
Он вдруг стал серьезным, потом кивнул.
– За последние две недели я массу всего о вас прочла. В поисках Залаченко и Нидермана вы обставили полицию на несколько лошадиных корпусов.
– Лисбет Саландер действовала быстрее.
– Как вам удалось отыскать их в Госсеберге?
Микаэль пожал плечами.
– Обычное расследование. Нидермана обнаружил не я, а ответственный секретарь нашей редакции, или теперешний главный редактор, – Малин Эрикссон. Ей удалось выйти на него через реестр акционерных обществ, поскольку он входил в правление фирмы Залаченко «КАБ».
– Понятно.
– Почему вы стали работать в СЭПО? – спросил он.
– Хотите верьте, хотите нет, но я настолько старомодна, что являюсь сторонницей демократии. Я считаю, что полиция необходима и что демократия нуждается в защите. Поэтому я очень горжусь тем, что работаю в отделе охраны конституции.
– Хм, – произнес Микаэль Блумквист.
– Вы не любите Службу государственной безопасности.
– Я не люблю организации, не подвластные нормальному парламентарному контролю. В этом заложена возможность злоупотребления властью, невзирая на то какими бы хорошими такие организации ни были. Почему вас интересует античная религия?
Она подняла брови.
– Вы читали книгу с таким названием, сидя у меня на лестнице.
– Ну конечно. Меня привлекает эта тема.
– Вот как.
– Я интересуюсь очень многим. Работая в полиции, я изучала юриспруденцию и государственное устройство. А до того – историю научной мысли и философию.
– У вас есть слабые стороны?
– Я не читаю художественной литературы, не хожу в кино и по телевизору смотрю только новости. А вы? Почему вы стали журналистом?
– Потому что существуют такие организации, как СЭПО, которые недоступны парламентскому надзору и периодически нуждаются в разоблачении. – Микаэль улыбнулся. – Честно говоря, толком не знаю. На самом деле ответ тот же, что и у вас. Я верю в конституционную демократию, а ее периодически надо защищать.
