Когда излучение прекратилось, ученые вернулись в университет в Чэпел-Хилл. Написали отчет и обсудили выводы с доктором Фрэзером. Затем в университет явились люди с удостоверениями ЦРУ, которые заявили, что случившееся в Медфорде – это вопрос “национальной безопасности”. Агенты спецслужб не скупились на угрозы. Они недвусмысленно пригрозили уничтожить любого, в том числе, и самого доктора Фрэзера, кто не будет держать язык за зубами.
Интересно, сколько раз ученые сталкивались с эффектами воздействия секретного оружия, которое было направлено на американских граждан? Скольких ученых запугали, чтобы заставить хранить молчание? И сколько строптивых убили? Я сам первый раз решился обнародовать эту историю, а ведь с тех пор, как я ее услышал, прошло четырнадцать лет – и более двадцати со времени событий в Медфорде. Мне кажется совершенно очевидным, что много лет назад военно-индустриальный комплекс объявил американским гражданам тайную войну. С тех пор он проводит долговременную операцию с использованием психологического оружия, в том числе, технологий контроля над массовым сознанием.
Но я рассказал это не для того, чтобы люди боялись. Хорошо то, что эти жучилы чувствуют себя недостаточно сильными, чтобы действовать открыто. Однако, если кто-нибудь из тех, кто читает мои слова, страдает от депрессии, повышенной тревожности или тошноты, перед тем как звонить доктору, попробуйте отсоединить антенну своего телевизора.
Искрение Ваш, Марк М., Голливуд, Калифорния Письмо Алексу Константайну от Дж. У, жительницы Таксона, штат Аризона, ставшей жертвой электромагнитного нападения:
Алекс!
Харлан Джирард (директор Международного комитета за соглашение о неприменении наступательного несмертелыгого оружия) посоветовал мне обратиться к Вам по поводу моих проблем, связанных с воздействием технологий контроля над сознанием.
У меня был очень тяжелый год. С прошлого августа я начала слышать “голоса”, и мне немедленно поставили диагноз “шизофрения”. Меня трижды госпитализировали в психиатрическую больницу. После первой госпитализации мне стало ясно, что источником “голосов” являются не мои собственные нервные клетки, а что-то другое. Мне пришло в голову – отчасти потому, что это утверждали сами голоса, – что виноваты какие-то правительственные структуры, скорее всего, ЦРУ.
Меня мучили целый год: бессонница, электро-шок ‹…›
меня ни на минуту не оставляли в покое. У меня отняли мое дело, связанное с кино и видео. Я дошла до последнего предела – и эмоционально, и финансово. Когда я пыталась получить юридическую помощь, я теряла огромные деньги, из моих папок исчезали юридические документы, адвокаты по непонятным причинам отказывались вести мои дела. В конце концов я осознала, что не в силах вернуть себе собственную фирму.
У меня скопились огромные долги. Я лишилась медицинской страховки.
Не знаю, почему в качестве объекта выбрали меня. Единственное объяснение, которое приходит в голову, – разрыв с бывшим другом и совладельцем Дэвидом Фрэнкелем Эрондом. У нас была общая кино- и видеофирма “Ист-вест Филмз”. Мой офис находился здесь, а Дэвид в последние десять лет много работал в Советском Союзе. Среди прочего мы выполняли некоторые задания USIA [Информационного агентства Соединенных Штатов, которое за границей служит ширмой для ЦРУ]. Иногда мы работали с USIA напрямую, порой – через посредника – фирму “Текниартс” из Вашингтона, округ Колумбия. В конце концов “Текниартс” расторг контракт с USIA, и мы стали поддерживать прямые связи с агентством.
Возможно, после этого я и попала под наблюдение разведслужб. Был еще один странный момент, который, как я думаю, мог быть связан с вниманием к нам ЦРУ, – Дэвид оказался первым из западных журналистов, кому дали возможность взять интервью у Олега Калугина. Это меня поразило, потому что в средствах массовой информации Дэвид не был заметной величиной.
События последнего года привели к краху всей моей жизни. Здоровье подорвано. Гемоглобин снизился до угрожающего уровня – 65 г/л. Нарушены функции щитовидной железы. Потеря фирмы, безденежье и расстроенное здоровье ставит под вопрос даже временную работу – а ведь все могло быть иначе. Я ничего не знаю об электромагнитном излучении, микроволнах и тому подобном – но, кажется, именно они повлияли на мое здоровье. Мне больше не к кому обратиться, кроме тех немногих, кто близко к сердцу принимает подобные проблемы. Буду благодарна за любую информацию. Я живу в Таксоне и хотела бы найти где-нибудь поблизости людей, которые разбираются в проблемах контроля над сознанием и могут помочь мне понять, что со мной произошло.
Спасибо, Дж.У.
ПЕРЕПИСКА
28 мая 1997 года на сайте дискуссионной группы социальных работников Канады промелькнуло имя доктора Баркера (психиатра, использовавшего “нетрадиционные” методы лечения; см. “Дом ужасов”). Комментарий принадлежал Лини Мосс-Шармен, которая в детстве сама была жертвой эксперимента, а, став взрослой, занялась защитой других жертв. Она обратилась к социальным работникам, специализирующимся на помощи малолетним жертвам и тем, кто страдает от последствий психических травм, полученных в детском возрасте.
28 мая 1997
От Линн Мосс-Шармен Джим!
Одно из условий выздоровления заключается в принятии ответственности за то, что человек “совершил” в “прошлом”. В 1996 – 1997 годах доктор Баркер был вынужден вступить в диалог со Стивом Смитом (которого насильственно заключили в психиатрическую клинику), что помогло Стиву написать свой собственный Апокалипсис. Мне кажется, что в некоторых случаях мы сталкиваемся с из ряда вон выходящими преступными действиями людей, скрывающимися под маской психиатров и использующих эту профессию как ширму. Пока доктора Баркера не осудит канадский закон, полное моральное удовлетворить невозможно. Не забывайте, что доктор Юн Кэмерон (пионер экспериментов ЦРУ по контролю над сознанием) был президентом канадской Ассоциации психиатров, а доктор Мартин Ори (палач, в 50-х ставивший оплаченные ЦРУ эксперименты по контролю над сознанием на детях) – президентом американской.
Когда я узнаю, что за последние четыре года электрошоковую “терапию” в наших региональных психиатрических клиниках стали применять в 3000 раз чаще ‹…› я убеждаюсь, что пыткам не видно конца. Ни общество, ни профессионалы ничего об этом не знают ‹…› Меня бросает в дрожь, когда я думаю о том, что доктор Баркер до сих пор выполняет функции “специалиста по детским и подростковым проблемам” ‹…›
и объявляет себя директором канадского Общества борьбы против жестокого обращения с детьми.
Линн
Говоря о причастности ЦРУ, не стоит забывать и о канадской разведке. Правительство должно задуматься о вреде секретности, глухой стеной закрывающей эти учреждения от надзора общественности, что ведет к нарушению основных прав человека в психиатрических клиниках. В отношении Стива врачебную тайну хранили отнюдь не в его интересах!
Хотя 60-е и 70-е были самым мрачным периодом в детской психиатрии, многие не щадя сил старались помогать детям. В результате был признан эффект отдаленных последствий плохого обращения с детьми, в частности, сексуального насилия. Сегодня мы стоим на пороге открытия действенного метода, который сможет помочь людям, перенесшим психическую травму. К сожалению, широкого признания эти исследования пока не получили.
Джим
Письмо автору от Вэл Бэцкстон, жертвы похищений, которую преступники не оставляют в покое по сей день. Вначале она думала, что ей управляют “пришельцы”. Но потом ей удалось восстановить в памяти образы третировавших ее людей, которые просвечивали сквозь гипнотически внушенные воспоминаниях о зеленых человечках.
Алекс!
Я помню, как меня похитили (люди) по дороге в клинику, куда я шла, чтобы сделать маммографию. Обследования я так и не прошла, единственное, что смогла потом вспомнить, это как шла туда. Да, у меня провал в памяти!
Это произошло рядом с больницей Ветеранов армии в Сан-Фернандо-Вэлли. Впоследствии я так и не смогла разыскать точное место. Стоило мне туда приехать, мне сразу становилось плохо, и в конце концов я прекратила попытки.
Через некоторое время началось то, что, как мне казалось, имело отношение к НЛО. Но кроме фантастических видений и контактов с внеземными существами, у меня сохранялись и отрывочные воспоминания о реальных событиях, когда меня на машине возили в больницы, где врачи вводили мне лекарства, сажали перед телеэкраном и расспрашивали о разных вещах, которые происходили, когда я “была на задании”. Меня пытали. На вечеринках мне незаметно подмешивали наркотики (с тех пор я больше ничего не ем и не пью па вечеринках – особенно апельсиновый сок). У меня были всякие шпионские приспособления, и меня фотографировали с этим оборудованием. Я помню, как пользовалась им ‹…›
