О ЛИТЕРАТУРЕ
Литература для меня - это странность.
Это некий запутанный обряд - ритуал экзорцизма, изгнания внутренних демонов. С тем, чтобы взять потом каждого из этих демонов и препарировать его, и прибить ему перепончатые крылья гвоздями к стене, вывесить, добавить в коллекцию.
А если нет - тогда эти демоны съедят меня.
Литература - это страх.
Это неизбывно страшные ощущения, который добавляют "остроты перу". Страх того, что однажды наступит утро, проснешься - и в голове нет ни одной, мало-мальски пригодной к употреблению, мысли, которую можно выложить на лист бумаги или экран монитора. Или того хуже: есть мысли, но... набор сплошного графоманства. И тогда - все. Точка.
Литература - это радость.
Это радостное предвкушение - оттого, что в голове щелкают, стыкуются частички мозаики - и вот уже впереди видна последняя фраза, которая заставит читателя вздрогнуть, или улыбнуться, или ошеломленно покачать головой. Только не остаться равнодушным.
Литература - это злость.
Злишься, когда не можешь найти нужное слово или фразу, и мертвой ржавой чешуей сыплются к ногам неудачные обороты, глупые конструкции, затянутые предложения. А кто-то где-то в услышанном, прочитанном - взял и эту фразу уже нашел, использовал, вставил, огранил - и вот она, сияет перед тобой на страницах книги. Выдыхаешь сквозь стиснутые зубы.
Литература - это мои пятнадцать минут похмельной славы.
Как же обойтись без этого? Письма в пустоту не имеют смысла, их должен кто-то читать и откликаться на них.
- Расскажи мне сказку.
- Сказку? Хм... почему сказку?
- Потому что я хочу сказку. На ночь.
- Ну, хорошо... А ты точно так просто не уснешь?
- Нет!
- Ну ладно. Слушай, вымогатель и шантажист.
- Кто?
- Неважно. Спросишь потом у мамы.
- Я помню! Она тебя тоже так называла!
- Да? Как интересно... и когда?
- Вчера вечером, я слышал за дверью.
- Будешь еще подслушивать - никаких сказок. Понял?
- Понял...
- Ну вот. Слушай. Жил-был медведь...
- Ты это вчера уже рассказывал!
- И вовсе нет! Это был другой медведь.
- Не хочу про медведя! Он опять жил-был в темном лесу, в берлоге и ел заблудившихся охотников, а одежду аккуратно складывал у входа...
- Это я тебе вчера рассказывал? Ого... вот тебе и "еще по одной, еще по одной!".
- Расскажи про другое сказку!
- Не капризничай. Хорошо. Жил-был пингвин. И звали его... звали его... Линукс!
- Как?
- Линукс. Ну как еще могут звать пингвина, не Вася же? Он был норвежским пингвином, просто судьба его занесла в Антарктиду. Погоди немного... алло? Да. Слушаю. Что? Руки у них кривые у самих!
- Папа!
- Тихо... и были у пингвина кривые лапы... да, я слушаю. И что? И посылай ты их в... в Антарктиду их посылай!
- Я хочу ска-азку!
- Будет тебе сказка... пингвин был очень нервным, раздражительным и часто опаздывал на работу. Алло! И выкинь этих спамеров из рассылки! Ну, пока. Что там у нас?
- Пингвин. Нервный.
- Да. И злой, как собака. Он очень любил писать письма и получать их, но когда однажды все его родственники сговорились и прислали ему письма одновременно, его почтовый ящик не выдержал, упал и сломался. Тогда пингвин Линукс взял шотган...
- Взял что?
- Он взял старое дедовское ружье, обмотанное проволокой, и навестил всех родственников по очереди.
- И убил? Всех убил?
- Хм. Ну почему ты сразу - убил... Просто... попугал немного!
- А что, его родственники - все попугаи?
- Попугаи? Нет, не все. Но было, да, было среди них два-три огромных попугая... алло? Привет! Что? Вот, бл-л... блин! Ты задерживаешься? Нет, еще не спит. Хорошо.
- А дальше?
- А дальше он взял и этих попугаев убил.
- Ты же говорил - не убил!
- Пингвинов - не убил. А попугаих... попугаев, то есть - убил. И съел! Ты разве не знал, что пингвины едят мясо?
- Я думал, они травоядные...
- Ха-ха! Травоядные! Да знаешь ли ты, что пингвин - самый свирепый хищник Антарктиды?! В Антарктиде вообще никто не может потягаться с пингвином! Он нападает даже на полярников...
- Мне стра-ашно...
- Тихо, тихо... ну все, все... до нас не доберется, я ему покажу, как на нас нападать. Так. На чем я остановился?
- Он их съел.
- Совершенно верно, съел. Дочиста. И добавки попросил. Молодец пингвин. А потом пошел играть на арфе, потому что Пингвин Линукс хорошо играл на арфе.
- А что такое арфа?
- Елки-палки... ну как тебе сказать... А! Ты же видел на кухне яйцерезку?
- Да...
- Ну вот. Это что-то такое же, но только гораздо больше, деревянная, и струн на ней тоже больше.
- А зачем она нужна?
- Знаешь, вообще-то, пингвины используют арфы для хождения по глубокому снегу. Привяжут к каждой лапе по арфе - и вперед! А за ними остаются полосатые следы. Потом ученые думают, что это за зверь бродил по Антарктиде. Но вот наш пингвин на арфе играл музыку.
- Хорошую музыку?
- А то! Даже и не сомневайся. Послушать его съезжались со всех точек Антарктиды, даже с таких, куда без двух-трех арф и не доберешься. Вся его родня...
- Он же их напугал... из ружья.
- Да, я и забыл. Молодец, видишь, какая у тебя память хорошая. Вся его родня не пришла, чтобы послушать, и Линукс очень обиделся.... Алло? Да. Да. Хорошо. Завтра все сделаю. Да. Еще до обеда. Да. До свиданья... дебил.
- Папа, не ругайся!
- А ты не слушай. И маме не говори, понял? Ладно, поехали дальше. Значит, пингвин обиделся, и... О, смотри-ка, в дверь звонят! Это мама пришла, нам подарки принесла. Ну все.
- А пингвин!
- Горе ты луковое... а пингвин обиделся и уехал в Баден-Баден. Жить, поживать да пингвинят наживать.
- Куда уехал?
- Куда подальше... я тебе потом дорасскажу, когда будешь хорошо себя вести. А теперь - спи давай, а то придет пингвин и будет ругаться...
- Привет.
- Здравствуй, я соскучилась очень. Как он?
- Спит уже. Ты завтра ему сама сказку расскажи, а то я такого наговорил... ни на арфе сыграть, ни пингвину описать.
- Какому пингвину?
- Неважно. Пойдем, буду тебя чаем поить.
Я – скрипка.
Каждый раз, когда мой хозяин достает меня из глухой темноты, берет меня в руки и принимается настраивать - я чувствую тепло его рук. Чувствую, как нарастает возбуждение, как откуда-то изнутри меня рождается тихий и чистый звон, как самая крохотная частичка, постепенно просыпаясь, готовится стать нотой.
Я – только лишь послушное орудие в руках талантливого хозяина. Я могу исполнить великолепную музыку.
Я могу сфальшивить и оборвать тему на полутоне, задохнуться на мертвом полузвуке. Но мой хозяин не позволит мне фальшивить.
Я понимаю, что без его рук тут же превращаюсь в ничто, в мертвый инструмент, в безжизненно блестящее содержимое футляра, не способное по своей воле издать даже самого короткого, самого беспомощного звука.
Но хозяин не даст мне умереть.
Мне нравится вглядываться в лица людей. Видеть, как непонимание на них постепенно сменяется – чем? Изумлением? Ожиданием? Все это происходит так быстро, что порой я даже не могу разглядеть цвет их глаз, да и не каждый из них способен насладиться моей музыкой, не закрывая глаз. Они вскидывают руки, словно ветви деревьев, не в силах противиться мастерству моего хозяина.
Хозяин – Бог?
В тот момент, когда внутри меня рождается музыка, я верю в это, начиная сливаться с божеством в одно целое. Музыка рвется наружу, и даже если бы я хотел, я не смог бы остановиться, лежа в колыбели рук хозяина. Крещендо…
Потом музыка замолкает.
Это мучительное ощущение безмолвия, наступающей глухоты длится, кажется, целую вечность. Я уже не чувствую рук, держащих меня и вздрагиваю, остывая, засыпая, боясь оказаться навеки забытой в холодной темноте.
Но хозяин никогда не забудет меня.
Придет день – и его руки снова достанут меня, пальцы бережно пробегут по моему телу. И лязгнет сталь об сталь, и широко распахнутыми стволами я снова увижу их изумленные лица. Ведь я скрипка.
Так меня называет мой хозяин. И разве я могу ему не повиноваться?
Я - «скрипка».
Тяжелый шестиствольный пулемет.
История такова.
Однажды поздним вечером молодой человек в зеленой куртке заходит в придорожное кафе (например, «Сова», потому что у входа там выставлено чучело белой полярной совы). Он проходит мимо стойки бара и заходит в битком набитый зал, где оглушительно орет музыка. Оглядывается, словно выбирая взглядом кого-то, а потом подходит к одному из столиков.
Сидящая за столиком пара: он – за пятьдесят, горбоносый, хищные черты лица, она – типичная блондинка с гладким искусственным загаром; оба поднимают головы и перестают улыбаться, когда молодой человек загораживает собой свет.
- Что нужно? – спрашивает пожилой хищник. Молодой человек улыбается.
- Понимаете, я могу выполнить любое желание. Одно. Если только вы что-нибудь на самом деле желаете и…
- Иди отсюда, - прерывает его мужчина, а его спутница хихикает и пьет сок.
