– Ты здорова, – заключил он.
– Хм. Ты должен тут что-то сделать с едой.
– С едой?
– Ты не можешь организовать мне пиццу или что-нибудь в этом роде?
– Сожалею. Бюджет не позволяет.
– Я так и думала.
– Лисбет, завтра мы будем подробно обследовать твое состояние…
– Понятно. А я здорова.
– Ты достаточно здорова, чтобы тебя можно было перевозить в тюрьму в Стокгольм.
Она кивнула.
– Я, вероятно, смог бы потянуть с переездом еще недельку, но мои коллеги начнут удивляться.
– Не надо.
– Точно?
Она кивнула.
– Я готова. Это ведь рано или поздно должно произойти.
Он кивнул.
– Тогда ладно, – сказал Андерс Юнассон. – Я завтра дам зеленый свет для транспортировки. Это означает, что тебя, вероятно, почти сразу перевезут.
Она кивнула.
– Возможно, это произойдет уже на выходных. Руководство больницы не заинтересовано в том, чтобы тебя здесь держать.
– Это понятно.
– Э… значит, твоя игрушка…
– Она будет находиться в дырке за прикроватной тумбочкой.
Она показала.
– О’кей.
Они немного посидели молча, а потом Андерс Юнассон поднялся.
– Я должен навестить других пациентов, которые больше нуждаются в моей помощи.
– Спасибо за все. Я твоя должница.
– Я просто выполнял свою работу.
– Нет. Ты сделал значительно больше. Я этого не забуду.
*
Микаэль Блумквист вошел в здание полицейского управления через вход с Польхемсгатан. Его встретила Моника Фигуэрола и провела в помещения отдела охраны конституции. В лифте они молча покосились друг на друга.
– Разве это разумно, что я показываюсь в полицейском управлении? – спросил Микаэль. – Меня кто-нибудь может увидеть, и возникнут вопросы.
Моника Фигуэрола кивнула.
– Здесь мы проведем только одно совещание. В дальнейшем будем встречаться в маленьком офисе, который мы сняли на площади Фридхемсплан. Отдел охраны конституции – небольшое самостоятельное подразделение, которое никого в ГПУ/Без не волнует. Мы находимся на другом этаже, чем остальная часть СЭПО.
Он кивнул Торстену Эдклинту, не обмениваясь с ним рукопожатием, и поздоровался с двумя сотрудниками, очевидно входившими в следственную группу. Те представились как Стефан и Андерс. Микаэль отметил, что никаких фамилий не называлось.
– С чего начнем? – поинтересовался Микаэль.
– Как насчет того, чтобы начать с кофе… Моника?
– Спасибо, с удовольствием.
Микаэль отметил, что начальник отдела охраны конституции секунду поколебался, прежде чем встать, принести кофейник и поставить его на стол, где уже были приготовлены чашки. Торстен Эдклинт, вероятно, предполагал, что подавать кофе будет Моника Фигуэрола. Микаэль также заметил, что Эдклинт улыбнулся про себя, и расценил это как добрый знак. Потом Эдклинт посерьезнел.
– Честно говоря, я не знаю, как быть в такой ситуации. Вероятно, присутствие журналиста на рабочем совещании в Службе государственной безопасности – вещь уникальная. То, о чем мы сейчас будем говорить, во многих отношениях является секретными сведениями.
– Военные тайны меня не интересуют. Меня интересует «Клуб Залаченко».
– Но нам необходимо найти некий баланс. Во-первых, присутствующие здесь сотрудники не должны называться в вашей статье по имени.
– О’кей.
Эдклинт посмотрел на Микаэля Блумквиста с удивлением.
– Во-вторых, вы не должны разговаривать с кем-либо из сотрудников, кроме меня и Моники Фигуэролы. Что можно вам рассказывать, решаем мы.
– Если у вас длинный перечень требований, вам следовало зачитать его вчера.
– Вчера я не успел все продумать.
– Тогда я вам кое-что открою. Это, вероятно, первый и последний раз в моей профессиональной карьере, когда я стану сообщать полиции содержание неопубликованного материала. Так что, если воспользоваться вашими словами… честно говоря, я не знаю, как быть в такой ситуации.
За столом воцарилось недолгое молчание.
– Возможно, нам…
– А что, если…
Эдклинт с Моникой Фигуэролой заговорили хором, и оба умолкли.
– Мне нужен «Клуб Залаченко». Вы хотите предъявить обвинение «Клубу Залаченко». Давайте и будем этого придерживаться, – предложил Микаэль.
Эдклинт кивнул.
– Что у вас есть?
Эдклинт объяснил, что накопали Моника Фигуэрола и ее ребята, и показал фотографию Эверта Гульберга вместе с полковником-шпионом Стигом Веннерстрёмом.
– Отлично. Я хочу копию этой фотографии.
– Она имеется в архиве издательства «Олен Окерлунд», – сказала Моника Фигуэрола.
– Она имеется на столе передо мной. С текстом на обратной стороне, – возразил Микаэль.
– Ладно. Дайте ему копию, – распорядился Эдклинт.
– Это значит, что Залаченко убила «Секция».
– Убийство и самоубийство совершил человек, умирающий от рака. Гульберг пока жив, но врачи дают ему максимум несколько недель. У него после попытки самоубийства такие повреждения головного мозга, что он уже в принципе овощ.
– Именно он нес основную ответственность за Залаченко, когда тот перебежал в Швецию.
– Откуда вам это известно?
– Гульберг встречался с премьер-министром Турбьёрном Фельдином через шесть недель после прибытия Залаченко.
– Вы можете это доказать?
– Да, при помощи журнала посетителей Объединенной администрации министерств. Гульберг приходил вместе с тогдашним начальником ГПУ/Без.
– Который уже умер.
– Но Фельдин жив и готов об этом рассказать.
– Вы что…
– Нет, я с Фельдином не беседовал. Это сделал кое-кто другой. Имени назвать я не могу – источнику гарантирована анонимность.
Микаэль рассказал, как отреагировал Турбьёрн Фельдин на информацию о Залаченко и как он сам ездил в Голландию и беседовал с Янерюдом.
– Значит, «Клуб Залаченко» находится где-то в этом здании, – сказал Микаэль, указывая на фотографию.
– Отчасти. Мы считаем, что это некая структура внутри организации. «Клуб Залаченко» не может существовать без поддержки ключевых фигур всей службы, однако мы полагаем, что так называемая «Секция спецанализов» обосновалась где-то за пределами здания.
– То есть получается, что человек может числиться сотрудником СЭПО, получать в СЭПО зарплату, а на самом деле отчитываться перед другим работодателем.
– Примерно так.
– Тогда кто в этом здании работает на «Клуб Залаченко»?
– Мы пока не знаем. Но у нас есть несколько подозреваемых.
– Мортенссон, – предложил Микаэль.
Эдклинт кивнул.
– Мортенссон работает в СЭПО, а когда он требуется «Клубу Залаченко», его освобождают от обычной работы, – сказала Моника Фигуэрола.
– Как такое возможно чисто практически?
– Хороший вопрос. – Эдклинт слегка улыбнулся. – Вы не хотели бы начать работать у нас?
– Ни за что на свете.
– Я шучу. Но вопрос вполне естествен. У нас есть на подозрении один человек, но мы пока не можем подкрепить подозрения доказательствами.
– Послушайте, это должен быть кто-то, наделенный административными полномочиями.
– Мы подозреваем начальника канцелярии Альберта Шенке, – сказала Моника Фигуэрола.
– Вот мы и подошли к первому камню преткновения, – добавил Эдклинт. – Мы сообщили вам имя, но сведения не подкреплены документами. Как вы намереваетесь с этим поступить?
– Я не могу публиковать имя, не имея документации. Если Шенке невиновен, он подаст на «Миллениум» в суд за клевету.
– Отлично. Значит, договорились. Наше сотрудничество невозможно без взаимного доверия. Теперь ваша очередь. Что есть у вас?
– Три имени, – сказал Микаэль – Первые два были членами «Клуба Залаченко» в восьмидесятых годах.
Эдклинт и Фигуэрола сразу насторожились.
– Ханс фон Роттингер и Фредрик Клинтон. Роттингер уже умер, Клинтон сейчас на пенсии, но оба входили в ближайшее окружение Залаченко.
– А третье имя, – попросил Эдклинт.
– Телеборьян связан с человеком по имени Юнас. Фамилии мы не знаем, но нам известно, что он входит в «Клуб Залаченко» состава две тысячи пятого года. Мы даже подумываем, не он ли заснят вместе с Мортенссоном возле кафе «Копакабана».
– А в каком контексте возникло имя Юнас?
– Лисбет Саландер проникла в компьютер Петера Телеборьяна, и мы имеем возможность следить за корреспонденцией, показывающей, как Телеборьян плетет заговор при участии Юнаса таким же образом, как в девяносто первом году делал это при участии Бьёрка. Юнас дает Телеборьяну инструкции. И теперь мы подошли ко второму камню преткновения, – сказал Микаэль, улыбаясь Эдклинту. – Я могу подтвердить свои слова документально, но не могу передать вам документацию, не раскрыв источника. Вам придется верить мне на слово.
У Эдклинта сделался задумчивый вид.
– Может, какой-нибудь коллега Телеборьяна из Упсалы, – предположил он. – Ладно. Давайте начнем с Клинтона и фон Роттингера. Расскажите, что вам известно.
