Только ближе к вечеру Моника Фигуэрола смогла постучаться в кабинет к Эдклинту и объявить, что карьеры Клинтона и фон Роттингера после ухода из ГПУ/Без, скорее всего, подделаны и являются прикрытием. Проследить путь Клинтона было трудно. Должность консультанта в сфере частного предпринимательства может по большому счету означать все, что угодно, и занимающий ее человек не обязан отчитываться перед государством в своей деятельности. Из налоговых деклараций следовало, что он хорошо зарабатывал, но, к сожалению, его клиентура, похоже, в основном состояла из анонимных фирм, базировавшихся в Швейцарии или подобных странах. Следовательно, доказать, что это фальшивка, было трудно.
Зато фон Роттингер никогда не переступал порога офиса в Лондоне, в котором должен был работать. Здание, где он, согласно документам, трудился, в 1973 году снесли в ходе расширения вокзала Кингс-Кросс. Похоже, что при разработке легенды кто-то допустил промах. В течение дня команда Фигуэролы побеседовала с несколькими вышедшими на пенсию сотрудниками МАГАТЭ и установила, что никто из них никогда о Хансе фон Роттингере не слышал.
– Значит, нам все ясно, – сказал Эдклинт – Теперь остается узнать, чем они занимались на самом деле.
Моника Фигуэрола кивнула.
– Как мы поступим с Блумквистом?
– Что вы имеете в виду?
– Мы обещали сообщить ему, если найдем что-нибудь о Клинтоне с Роттингером.
Эдклинт задумался.
– Ладно. Через некоторое время он и сам до этого докопается, а нам лучше поддерживать с ним хорошие отношения. Можешь ему рассказать, только будь осторожна.
Моника Фигуэрола пообещала. Еще несколько минут они уделили обсуждению планов на выходные: двое сотрудников Моники собирались продолжить работу, сама же она намеревалась отдохнуть.
После этого Моника покинула рабочее место и отправилась в спортзал, где провела два часа, яростно наверстывая упущенное утром время. Придя домой около семи, она приняла душ, приготовила простой ужин и уселась перед телевизором слушать новости. В половине восьмого она уже не находила себе места. Надев спортивный костюм, возле входной двери она остановилась и задумалась.
Чертов Блумквист.
Моника открыла мобильный телефон и позвонила ему на анонимный номер.
– Мы раздобыли некоторую информацию о Роттингере и Клинтоне.
– Расскажи, – попросил Микаэль.
– Если приедешь в гости, расскажу.
– Хм, – произнес Микаэль.
– Я только что переоделась в спортивный костюм, чтобы сбросить немного лишней энергии, – сказала Моника Фигуэрола. – Мне отправляться или ждать тебя?
– Ничего, если я появлюсь после девяти?
– Прекрасно.
*
Около восьми вечера в пятницу Лисбет Саландер навестил доктор Андерс Юнассон. Он уселся на стул для посетителей и откинулся на спинку.
– Будешь меня осматривать? – спросила Лисбет Саландер.
– Нет. Сегодня не буду.
– О’кей.
– Мы сегодня проанализировали твое состояние и сообщили прокурору, что можем тебя выписать.
– Ясно.
– Они хотели забрать тебя в гётеборгский следственный изолятор прямо сегодня вечером.
– Так быстро?
Он кивнул.
– Стокгольм явно торопит. Я сказал, что должен провести завтра кое-какие заключительные тесты и не выпущу тебя раньше воскресенья.
– Зачем?
– Не знаю. Меня рассердил их напор.
Лисбет Саландер даже улыбнулась. Будь у нее в распоряжении несколько лет, она смогла бы сделать из доктора Андерса Юнассона отличного анархиста: в глубине души он явно имел предрасположенность к гражданскому неповиновению.
*
– Фредрик Клинтон, – произнес Микаэль Блумквист, глядя в потолок над кроватью Моники Фигуэролы.
– Если ты зажжешь эту сигарету, я загашу ее о твой пупок, – предупредила Моника.
Микаэль удивленно посмотрел на сигарету, которую машинально вытащил из кармана пиджака.
– Извини, – сказал он. – А на балконе можно покурить?
– Если потом почистишь зубы.
Он кивнул и завернулся в простыню. Моника последовала за ним на кухню, налила себе большой стакан холодной воды и прислонилась к косяку балконной двери.
– Фредрик Клинтон?
– Он жив и является связующим звеном с прошлым.
– Он при смерти. Ему требуется новая почка, и большую часть времени он проводит на диализе или других процедурах.
– Но он жив. Мы могли бы связаться с ним и задать ему вопросы напрямую. Возможно, он согласится рассказать.
– Нет, – возразила Моника. – Во-первых, это уже предварительное следствие, а им занимается полиция. В этом отношении никакого «мы» не существует. Во-вторых, у нас с тобой договоренность: ты получаешь информацию, но обещал не предпринимать никаких действий, которые могут повредить расследованию.
Микаэль посмотрел на нее, улыбнулся и загасил сигарету.
– Фу, – сказал он. – Служба безопасности дергает за поводок.
Ее лицо вдруг стало задумчивым.
– Микаэль, это не шутки.
*
Когда в субботу утром Эрика Бергер ехала в «Свенска моргонпостен», на душе у нее лежал тяжелый камень. Перед этим ей начало казаться, что процесс создания газеты уже под контролем, и на выходных она планировала отдохнуть – впервые с начала работы в «СМП». Однако пропажа самых личных и интимных вещей вместе с материалами о деятельности Боргшё поставила крест на ее надеждах расслабиться.
Во время бессонной ночи, в основном проведенной на кухне в обществе Сусанн Линдер, Эрика ожидала, что «Ядовитое перо» нанесет ей удар и что ее далеко не лестные изображения быстро распространятся. Интернет – превосходное орудие для негодяев. Господи помилуй, проклятая запись, где я трахаюсь с мужем и другим мужчиной, – самое интимное попадет в вечерние газеты по всему миру.
Сусанн Линдер все-таки уговорила ее лечь, но всю ночь панический страх не давал ей спать.
В восемь часов утра она встала и поехала в «СМП». Оставаться в стороне она не могла – если буря разразилась, Эрика хотела встретить ее лицом.
Однако в полупустой по случаю субботы редакции все выглядело как обычно. Когда она проходила мимо центральной стойки, сотрудники приветливо поздоровались. У Андерса Хольма был выходной, и его обязанности выполнял Петер Фредрикссон.
– Доброе утро, а я думал, что вы сегодня будете отдыхать, – поприветствовал он Эрику.
– Я тоже. Но мне вчера нездоровилось, а надо кое-что сделать. Что-нибудь особенное происходит?
– Нет, в плане новостей утро выдалось спокойным. Самое животрепещущее – на деревообрабатывающем заводе в Даларна наметился подъем, и произошло ограбление в Норрчёпинге, один человек ранен.
– О’кей. Я немного посижу в стеклянной клетке и поработаю.
Она села, прислонила костыли к книжной полке и зашла в Интернет. Первым делом она проверила почту. Ей пришло несколько писем, но от «Ядовитого пера» ничего не было. Эрика нахмурила брови. С момента кражи прошло двое суток, а он еще не воспользовался приобретенными возможностями. Почему? Собирается сменить тактику? Будет шантажировать? Просто хочет держать меня за горло?
Конкретного дела у нее не было, и Эрика открыла документ со стратегией «СМП», которую постепенно вырабатывала. Пятнадцать минут она сидела, уставившись в экран, но не различая букв.
Потом попробовала позвонить Грегеру, но так и не смогла с ним связаться. Она даже не знала, работает ли за границей его мобильный телефон. Если бы она напряглась, то, конечно, сумела бы его разыскать, но чувствовала себя совершенно обессиленной страхом и отчаянием.
Эрика попробовала позвонить Микаэлю Блумквисту, чтобы рассказать о краже папки с документами про Боргшё, но его телефон не отвечал.
В десять часов, так толком ничего и не сделав, она решила ехать домой. Она как раз протянула руку, чтобы выключить компьютер, когда услышала сигнал ICQ. Эрика растерянно посмотрела на строчки меню. Что такое ICQ, она знала, но общалась в чате редко и с начала работы в «СМП» этой программой ни разу не пользовалась.
Она с сомнением кликнула на «Ответить».
Привет, Эрика.
Привет. Кто это?
Личное. Ты одна?
Это новый трюк «Ядовитого пера»?
Да. Кто ты?
Мы встречались дома у Калле Блумквиста, когда он вернулся из Сандхамна.
Эрика Бергер с недоумением уставилась в экран и только через несколько секунд сообразила.
Лисбет Саландер. Невозможно.
Ты на месте?
Да.
Никаких имен. Ты знаешь, кто я?
Как я могу узнать, что это не провокация?
Мне известно, откуда у Микаэля на шее взялся шрам.
Эрика сглотнула. Об этом знали только четыре человека на свете, и одним из них была Лисбет Саландер.
О’кей. Но как ты смогла выйти на меня в чате?
Я довольно хорошо разбираюсь в компьютерах.
Лисбет Саландер, конечно, ас. Но какую чертовщину она смогла придумать, чтобы общаться из Сальгренской больницы, где с апреля лежит взаперти, – это выше моего понимания.
О’кей.
