Ладислас Фараго - Дом на Херрен-стрит

Темной глухой ночью 10 августа 1939 года ничто не нарушало тишины на Вильгельмкайзерштрассе. Только незадолго до полуночи на этой, теперь всемирно известной улице прозвучали мерные тяжелые шаги. Перед часовым у большого серого здания министерства авиации промелькнула тень высокого, худощавого человека. Неизвестный был в форме офицера СС, и потому молодой летчик-часовой торопливо приветствовал его по-ефрейторски и продолжал стоять неподвижно по стойке «смирно», пока эсэсовец не скрылся за углом Принцальбертштрассе, где находился штаб гестапо – тайной полиции Рейнхарда Гейдриха.

Войдя в здание штаба гестапо, незнакомец небрежно отдал честь охране, быстро поднялся по лестнице и устремился прямо к кабинету Гейдриха.

Нарушителем обманчивой тишины на Вильгельмкайзерштрассе был агент гестапо, некто Альфред Науйокс. Являясь слепым орудием в руках маститых хозяев, этот бывший уголовник во многом походил на «лысого мексиканца» из рассказа Сомерсета Моэма. Длиннорукий блондин с грубым и невыразительным лицом был «звездой» в армии убийц, которую содержал Гейдрих. Науйокс принадлежал к той новой категории секретных агентов гестапо, закулисная деятельность которых наложила неизгладимый отпечаток гангстеризма на тайную войну умов, издревле известную в международных отношениях.

Было уже за полночь, когда Науйокс вошел в просторный, скромно обставленный кабинет. Гейдрих усадил Науйокса в кресло против себя и сразу приступил к делу.

– Нет необходимости напоминать, – начал Гейдрих, расхаживая по кабинету, – что речь пойдет о деле, которое является строжайшей государственной тайной и поэтому потребует от вас величайшей осторожности и бдительности.

Науйокс кивнул в знак того, что понимает свою ответственность, и Гейдрих продолжал:

– Фюрер считает необходимым покончить с данцигской проблемой раз и навсегда и разгромить Польшу. День и час начала военных действий уже определены. Все готово, и нет только повода начать войну. То, в чем нуждается фюрер, найдем мы, вы и я, мой дорогой Науйокс. Мы создадим предлог для войны! Мы нападем на Польшу без объявления войны, но представим свои действия как контрмеру, оповестив мир о том, что первыми открыли огонь поляки. Но этого мало. Нужны доказательства, прямые улики, которые Геббельс мог бы показать иностранным журналистам.

После короткой паузы, которая явно была рассчитана на то, чтобы ошеломить слушателя, Гейдрих вдруг сказал:

– Мы инсценируем несколько пограничных инцидентов и представим дело так, чтобы создалось впечатление, что поляки напали на нашу границу.

Гейдрих подошел к карте и показал на ней несколько пунктов в Восточной Германии.

– Пограничные инциденты произойдут вот в этом районе: у Глейвица в Верхней Силезии, у Питшена в районе Крейцтбурга, у Хохлиндена, вблизи Ратибора, и в самом Глейвице. Около двухсот наших людей, переодетых в форму солдат польской армии, в течение нескольких часов «пошумят» и устроят пару-тройку хороших пожаров.

Тонкий указательный палец Гейдриха внезапно остановился в том месте на карте, где была надпись «Глейвиц».

– Здесь, – сказал руководитель гестапо, – находится наша радиостанция. Вам поручается организовать в этом пункте инцидент. Руководит операцией Мюллер.

Он уже получил все необходимые распоряжения. Сейчас Мюллер в Глейвице или в Оппельне. Вы должны немедленно явиться к нему. Желаю удачи.

– Благодарю за доверие, господин обергруппенфюрер. Хайль Гитлер! – произнес до сих пор не проронивший ни единого слова Науйокс. Затем он встал, щелкнул каблуками и, низко кланяясь, вышел из кабинета шефа.

Мюллер, о котором говорил Гейдрих, был одним из руководителей гестапо. С ним Науйокс встретился в Оппельне. Сразу же по прибытии Науйокса Мюллер созвал совещание своих ближайших помощников и каждому из них поставил конкретную задачу. Некто Мельхорн должен был возглавить кровавый маскарад в Питшене. В его группу входило около сотни нацистов, переодетых в форму солдат польской армии. Лангхансу поручалось совершить налет на таможню в Хохлиндене. Науйоксу Мюллер объяснил детали нападения на радиостанцию в Глейвице.

– Выберите надежных людей из отрядов СД (пять-шесть человек) и переоденьте их в форму польских солдат. В назначенный час вы нападете на радиостанцию и захватите ее. Нет необходимости долго задерживаться там. Пяти – десяти минут будет вполне достаточно, чтобы передать в эфир на польском языке призыв к войне против Германии. Здесь, в Оппельне, в тюрьме гестапо, есть несколько заключенных из концентрационного лагеря. Мы используем этих скотов, чтобы как можно нагляднее создать картину нападения поляков на радиостанцию. Перед началом операции они будут переодеты в форму польских солдат и умерщвлены. Их трупы следует оставить на территории радиостанции и создать впечатление, что эти «польские солдаты» были убиты во время нападения. Огнестрельные раны на телах этих людей – наша забота. Они послужат неопровержимыми уликами, и мы покажем их иностранным журналистам, которых Геббельс привезет из Берлина.

Мюллер сказал Науйоксу, что один из таких мертвых «поляков» с огнестрельными ранами будет предоставлен в его распоряжение.

– Между прочим, – продолжал Мюллер, – эти поляки у нас называются «мясными консервами».

25 августа Науйокс устроил генеральную репетицию «нападения», но, конечно, без трупа «поляка». Затем на несколько дней воцарилась тишина. В 11 часов утра 31 августа Науйокса вызвал к телефону Гейдрих.

– Науйокс, – сказал он, – решение принято. Операция начнется завтра в пять часов утра. Нападение на радиостанцию должно состояться в двадцать часов сегодня. Немедленно свяжитесь с Мюллером и попросите его прислать «банку мясных консервов».

В 11 часов 10 минут утра Науйокс позвонил Мюллеру в Оппельн и попросил прислать «поляка». В 7 часов вечера Науйокс отдал своей группе приказ быть готовой действовать, а спустя полчаса прибыла автомашина с «поляком». «Поляку» уже был впрыснут яд. На его теле отчетливо виднелись пулевые раны. Все лицо его было в крови. Но этот человек пока еще был жив. В 7 часов 50 минут вечера по приказу Науйокса «поляка» отнесли ко входу в здание радиостанции. Безжизненное тело положили прямо у двери.

Ровно в 8 часов вечера Науйокс отдал приказ начать операцию. Вскоре шесть нацистов, переодетых в форму польских солдат, захватили радиостанцию, и «польский» оратор подошел к включенному микрофону. Он прокричал в микрофон, что настало время начать войну против Германии, и призвал польских патриотов убивать немцев. Во время этой короткой передачи в эфире можно было услышать беспорядочную стрельбу. Это люди Науйокса имитировали перестрелку выстрелами в воздух и в «мясные консервы».

В 8 часов 7 минут спектакль кончился. Науйокс и его группа дали Гитлеру предлог начать войну. На территории радиостанции остался труп человека. Это была первая жертва второй мировой войны, поистине Неизвестный солдат.

В 5 часов утра 1 сентября 1939 года вермахт вторгся в Польшу на всем протяжении границы. В тот же момент бомбардировщики Люфтваффе появились в небе над Гдыней, Краковом и Катовицами.

В 5 часов 11 минут Гитлер выступил с обращением к вермахту и постарался оправдать начало военных действий. «Серия нарушений границы, допустить которые не может ни одна великая держава, – сказал он, – показывает, что поляки больше не желают уважать границ Германии. Настало время положить конец этому безумию. На силу мы должны ответить силой. Другого выхода нет».

Ровно через 12 часов после инцидента в Глейвице войска вермахта вторглись на территорию Польши. «Поляк» у здания радиостанции уже не был единственной жертвой войны. В 9 часов 10 минут санитарный автомобиль доставил в Глейвиц трех немецких солдат: двое из них были ранены, а третий, по-видимому, умер в пути.

Мир снова охватила война.

Для Польши война длилась только 27 дней. Никогда прежде ни одно государство не терпело поражения так быстро и бесповоротно. Как же могло случиться, задавали себе вопрос военные специалисты, что государство с 32-миллионным населением буквально растаяло под натиском немцев? Разумеется, ни один здравомыслящий человек не мог считать, что Польша сумеет самостоятельно отразить натиск гитлеровцев, но многие полагали, что поляки окажут более длительное сопротивление и немцам придется понести немалые потери.

В течение первых суток после начала блицкрига было уничтожено 75 процентов польской авиации. Нацистам удалось лишить Польшу помощи со стороны Англии и Франции, поскольку были разрушены все аэродромы, способные принять военные самолеты западных союзников. В первые же дни войны немцы сумели нарушить все коммуникации польской армии. Намеченные мобилизационным планом переброски войск и грузов по воздуху были сорваны в результате уничтожения самолетов и баз польской транспортной авиации. Мобилизационные центры и районы сосредоточения войск польской армии, о расположении которых предположительно было известно лишь высшему польскому командованию, были быстро обнаружены немецкой авиацией и подвергнуты уничтожающим налетам с воздуха. Были сожжены буквально все склады боеприпасов и горючего. Ни один сколько-нибудь крупный военный объект не избежал сокрушительного удара.