Мирей Марк
Варьельский узник
Вообразите себе огромный остров, затерянный где-то далеко-далеко в бескрайнем океане. Может, его и не было никогда, поскольку единственные свидетели его существования лишь волны да ветер. Во всяком случае, долгие века остров этот оставался неизвестным для всего мира, и жили там, в полном уединении, суровые и мужественные люди.
Островом правил король. Его огромные владения занимали всю центральную часть. Оставшимися землями распоряжались приближенные короля, носившие титул сеньоров. Король даровал им исключительные права — держать армии и вершить правосудие, казнить или миловать подданных по собственному усмотрению. Они носили черные бархатные плащи с богатой оторочкой — отличительные знаки их положения, и были практически абсолютными властителями своих земель. И, тем не менее, сеньоры единодушно признавали власть короля, пользовавшегося среди них огромным авторитетом и уважением, и он, единственный, именовался его величество король.
Замки носили имена сеньоров. В южной части острова они были изящными, с остроконечными белыми башенками, и располагались вдоль побережья, небрежно распахнув объятия своих обширных парков морским ветрам. На юге никого не боялись. На севере же взору путника представала иная картина. Замки здесь напоминали цитадели, поскольку располагались в опасной близости от земель, хозяева которых не подчинялись королевской власти.
Остров носил красивое имя Систель. Когда я была маленькой, бабушка рассказывала мне о нем множество сказок, а я по-на-стоящему верила, что она сама жила там когда-то. И если бы историю этого острова, наравне с историей Франции, включили в университетскую программу, я наверняка получила бы по ней высший балл. Кроме того, меня бы наверняка стали умолять провести семинары для преподавателей, поскольку я знаю об острове все-все, до мельчайших подробностей. Мне известно, где и как изготавливали изысканные пряжки, которыми сеньоры скрепляли свои черные плащи, известно, что ели на ужин обитатели жалких лачуг Вокселя. Мне известно, что во владениях его преосвященства, Бренилизских лесах, живут колдуны и что королева Валина не зря так гордилась своими удивительными волосами: когда на торжественных приемах она стояла у золотого трона, они роскошной волной ниспадали до самого пола. Я знаю наизусть все легенды и сказки, которые мамы и бабушки рассказывали перед сном маленьким обитателям и обитательницам Систели.
Но ни одна из этих историй не завораживала меня так, как легенда о варьельском Проклятом, которую я и хочу вам рассказать...
* * *
На берегу моря в северной части острова возвышался мрачный замок Лувар. Его неприступные стены днем и ночью охранял гарнизон численностью более трехсот человек. Никто из других вельмож острова не осмеливался возвести такой величественный замок с такими высокими башнями, неприступными стенами и огромными чугунными решетками. Его построил повелитель Лувара Отон IV за триста лет до описываемых нами событий. Он возвел эту крепость, потому что ненавидел короля, и тот, в свою очередь, питал сильную неприязнь к своему вассалу за его непомерную гордыню и тщеславие.
История эта началась студеным вечером 27 декабря...
* * *
Тем вечером сеньор Лувара, которого звали Эммануэль, ужинал в окружении своих подданных. Неспешно вкушая пищу, он слушал их рассказы о суде над Проклятым — убийцей, чье дело рассматривалось в верховном трибунале Систели. Слушания должны были закончиться уже несколько дней назад, но новости в последнее время доходили до Лувара с запозданием. Зимняя распутица размыла дороги и сделала подъезды к замку практически непроходимыми. Приходилось довольствоваться предположениями и догадками:
— Я полагаю, господа, что ему отрубят голову. Таково ведь по закону наказание для отцеубийц? — высказал свое предположение герцог де Ривес.
— Не думаю. Ведь преступление было совершено с нечеловеческой жестокостью! Скорее всего, его сожгут на костре... В Монтеро говорят, что он совсем юный, можно сказать еще ребенок,— возразил ему самый молодой из вассалов Алексис де Шевильер, который много времени уделял новостям и потому знал всегда больше, чем остальные.
— Неужели он даже моложе вас? — вырвалось у Луи д’Икселя.
Шевильеру только что сравнялось восемнадцать, юноша очень не любил, когда об этом упоминали, особенно в обществе, а потому бросил на друга тяжелый взгляд. Тот забормотал извиняющимся голосом:
— Простите. Тысяча извинений. Я совсем не хотел вас обидеть...
Слушая их диалог, сеньор невольно улыбнулся. Ему самому недавно исполнилось двадцать пять лет, но он уже слыл могучим воином и властным правителем. К тому же бремя власти, столь рано свалившееся на него, делало его намного старше своих лет. Высокий, темноволосый, он сидел в своем резном кресле из темного дерева, искусно инкрустированном золотом. Знал ли он, что в тот самый момент шестеро черных всадников скачут по тропе вдоль моря прямо к его замку?
— Возможно, преступника отдадут на суд народа. Ведь его объявили Проклятым...— предположил Луи д’Иксель.
— Сеньор де Комбеваль сильно в этом сомневается, поскольку обвиняемый, говорят, не в своем уме,— возразил ему Шевильер.
— И мнению Комбеваля можно доверять?
— Но обвиняемый действительно не может быть в здравом уме, Луи... Он выколол своему отцу глаза кинжалом, а затем отрубил ему пальцы рук...
И всякий раз в этом месте моя бабушка останавливалась и, глядя на меня страшными глазами, спрашивала: «История про Проклятого из Варьеля полна леденящих душу подробностей. Ты уверена, что захочешь слушать об избиении розгами в кровь, о дикарях, корчащихся от боли в железных клетках, о детях, брошенных в ров умирать от голода, и о других ужасах, от которых кровь стынет в жилах? Может, я лучше расскажу тебе историю любви королевы Валены и прекрасного трубадура?»
И каждый раз, бледнея от страха, я отвечала ей: «Мне не страшно, бабушка, честное слово. Ты ведь мне уже не раз это рассказывала. Я нисколечко не боюсь. Продолжай, пожалуйста».
И она продолжала свой рассказ: «Шесть черных всадников после непродолжительного отдыха в тени скал вновь продолжили свой мрачный путь. А в замке Лувар тем временем продолжалась трапеза. Рука сеньора, застывшая было под столом, вновь легла на навощенное дерево. Шевалье же продолжал свой рассказ».
— Ходят слухи, что безумец кроме своего отца убил какую-то женщину. В этом случае его наверняка сожгут заживо,— предположил Ульмес.
— Точно известно, что он из Варьеля, с южного побережья острова. Говорят, его господин взял убийцу под стражу и держал под арестом три дня, прежде чем передать его стражникам Верховного Трибунала...
* * *
Пронзительный рев рога прервал Шевильера на полуслове. Придворные замерли в удивлении, узнав особый сигнал, возвещавший о прибытии посланников Регента. Де Лувар поднялся, резко отодвинув стул. Он знал, что подъемный мост опустят без его приказа,— Регент и его посланцы обладали исключительными правами,— поэтому молча накинул свой черный бархатный плащ и вышел, оставив вассалов в трапезной. За ним так же молча последовала охрана.
* * *
В этот раз эскорт Регента оказался совсем малочисленным. Де Лувар насчитал всего четверых солдат. Стражи замка помогли им спешиться и опустили чугунную решетку, перекрывающую въезд на подъемный мост. Один человек из эскорта вышел вперед, чтобы поприветствовать хозяина замка. Эммануэль узнал его: это был граф де Рива — один из приближенных Регента, образец идеального придворного. Чуть поодаль от него стоял совсем молодой дворянин.
— Сеньор,— начал свою речь граф де Рива,— мне очень неловко за столь поздний и внезапный визит, но вы должны понять — служба. Мы выполняем поручение самого Регента.
— Прошу вас следовать за мной, мессир,— прервал его Эммануэль.
Они пересекли мощеный двор. Ночь была ясной, дул холодный зимний ветер. Молодой спутник посланника следовал за своим господином по пятам. Эммануэль хранил молчание. Все знали, что он говорил только тогда, когда это было необходимо. Граф же отличался редкостной словоохотливостью. Он болтал и болтал: о безобразном состоянии дорог повсюду на севере; об ужасной погоде, о суровом климате...
— Должен заметить, ваша зима, особенно в феврале, просто невыносима. Я не осмеливаюсь сказать вам, но... оказывается, я немного знаком с сэром де Витрэ, который претендует...
В маленьком зале для аудиенций Эммануэль знаком предложил гостю присесть, позволив присутствовать при разговоре и молодому дворянину, поскольку знал, что согласно этикету юга вассал должен следовать за своим господином повсюду.
