«Не то! Не то!.. - с досадой отметил он про себя, - А не Сенека ли сказал это? Он сам пишет трактаты, и кому как не ему дано понять меня?..»
Клавдий с надеждой взглянул на философа, но, прочитав усмешку в уголках его губ, отвернулся от римлян и впился глазами в вольноотпущенников:
- Ну?..
Перед ним стояли бывшие рабы, отпущенные на свободу теми же сенаторами, а может, даже всадниками или купцами, и все еще зависимые от своих бывших господ.
И его собратья по высшему сословию трижды были правы, укоряя за то, что он приблизил к себе людей, стоящих по своему положению ниже самого бедного в Риме плебея! Но что ему за дело, если эти люди - эллины: плоть от плоти боготворимых им с детства Гомера, Геродота, Фидия. Никто из них не назовет его любимое дело постыдным занятием, а он сейчас был готов осыпать золотом, одарить безграничной дружбой любого человека, который повторит то, что он только что слышал.
И Нарцисс понял это. Он выпрямился и, не обращая больше внимания на сенаторов, громко сказал:
- Да помогут тебе боги написать твою великую историю этрусков!..
- Что?! - гневно перебил его Гальба.
Охнул, теперь уже открыто, Гарпократ. Уставился в пол, боясь даже дышать, Каллист. Лишь Паллант, не потерявший самообладания, с интересом посмотрел на Нарцисса.
Аппий Силан был вторым (или третьим) мужем матери Мессалины.
- Ты хочешь, чтобы цезарь променял государственные дела на историю варваров, разгромленных нашими предками? - брызжа слюной, закричал Силан.
- Это просто издевательство над особой цезаря! - заволновались римляне.
- Самое настоящее оскорбление императорского величества, за которое нужно немедленно сбросить с Тарпейской скалы!
- Цезарь! - выступив вперед, со свойственной ему прямотой предупредил Гальба. – Прикажи страже наказать этого бывшего раба, или я сам заставлю его уважать римские обычаи!
Клавдий жестом остановил разгневанного сенатора, и Нарцисс спокойно докончил:
… А также историю вашего великого Рима, Карфагена, Египта, Сирии и вообще, как верно заметил достойнейший Луций Вителлий, историю народов всей земли!
Да ниспошлют тебе для этого боги здоровья и сил! - торопливо добавил Паллант, поняв вслед за Нарциссом, что одолеть сенаторов можно, только играя на этой, главной струне огромной безвольной лиры, имя которой - Клавдий.
Спасибо, друзья мои, за то, что вы так понимаете своего ц езаря! - растроганно пробормотал император и, переходя на язык Гомера, приветливо улыбнулся: – Разделите хоть несколько труд с ним жестокий!1
- Несколько? - переспросил Силан и, закрывая собой Клавдия от эллинцев, воскликнул: - Да мы готовы взвалить на свои плечи все, что прикажешь!
- Все бремя императорской власти! - с готовностью подтвердил Гальба. - Только прикажи!
- Это... правда?! - обрадовался Клавдий, для которого и эти слова показались созвучными его утренним думам, а так как они прозвучали из уст сенаторов, то и особенно приятными.
Окончательно повеселев, он принялся обнимать по очереди римлян, одаривая каждого искренним, признательным поцелуем. Последним к нему подошел Сенека.
Клавдий поцеловал его и, встав с кресла, направился к поднявшимся на помост эллинам. Но тут же перед ним неожиданно вырос Силан, а Афер, взял под локоть и, отвлекая пустячной просьбой, повел к креслу.
Стих из «Илиады».
Императору не оставалось ничего другого, как радушно махнуть рукой донельзя огорчившимся вольноотпущенникам.
Удобно разместившись в кресле, он взглянул на клепсидру и, увидев, что до начала приема еще несколько минут, спросил:
- Друзья мои, угадайте, кто приснился мне сегодняшней ночью?
- Юпитер? - почтительно осведомился Афер.
- Нет! - ответил за Клавдия Вителлин Старший и шепотом, но так, чтобы было слышно цезарю, добавил: - И очень жаль, ибо это был бы разговор двух равных собеседников!
- Тогда Гомер? - предположил Сенека, вспомнив, что император начал свою беседу со стихов великого поэта.
Клавдий отрицательно покачал головой.
- Мессалина? - громко спросил Силан, желая подчеркнуть, что цезарь женат на его падчерице.
- А может, Тит Ливии? - подступил к самому креслу Нарцисс, решив, что настало время для новой атаки на цезаря.
И он не ошибся в своих расчетах. Сердце Клавдия дрогнуло.
- Увы, друзья, - благодарно дотронувшись до руки вольноотпущенника, вздохнул он. - Мне приснился всего лишьГай Цезарь...
- Гай? - побледнел Афер.
- Цезарь?.. - озадаченно переспросил Сенека.
- Калигула?! - уточнил Силан.
- Да-да, мой племянник! - кивнул Клавдий и, рассказав весь сон от начала до конца, спросил: - Что все это может означать для меня?
- Только хорошее! - поспешил заверить его Вителлий Старший. - Видеть свою смерть во сне - всегда к удаче!
- Но цезаря не убили, а только пытались это сделать, что далеко не одно и то же для верного толкования сна! – резонно заметил Каллист.
- О, боги, быть может, хотели даже обезглавить! - в непритворном ужасе вскричал Силан.
- Погоди! - остановил его Клавдий, заинтересовавшись словами вольноотпущенника. - Я вижу ты, Каллист, неплохо разбираешься в сновидениях?
Эллин обрадовано кивнул:
- Да, цезарь! Я специально брал уроки у лучших толкователей снов, чтобы знать, что будет со мной завтра...
- Стало быть, ты даже знаешь, что будет с тобою сегодня? - с деланным уважением спросил Афер, перемигиваясь с Гальбой.
- Ничего страшного, уверяю тебя, хоть я и не умею толковать сны! - улыбнулся побледневшему Каллисту Клавдий. - Говори, но учти - мне нужна одна только правда!
- Воля твоя! - поклонился Каллист. - Если тебя собирались обезглавить, вот тебе для сравнения похожий случай. Одному провинциалу приснилось, что он тоже остался без головы, и вскоре ему было даровано римское гражданство. Не гневайся, цезарь, но твой сон не к добру!
- Но почему? Почему?! - удивленно вскричал Клавдий. - Ведь получить римское гражданство - великая честь для чужестранца!
- Я же говорю, что нужно научить этих эллинов уважать наши обычаи! – напомнил Гальба.
- Возможно, - не глядя на сенатора, ответил Каллист и многозначительно шепнул Клавдию: - Но тот человек, согласно этим обычаям, лишился прежнего имени и положения...
- Ты хочешь сказать, что я тоже... - не в силах вымолвить до конца то, что мелькнуло у него в голове, ахнул император. - А... если мне просто хотели пронзить грудь?
- Ничего себе «просто»! - зябко передернув плечами, пожаловался Аферу Силан. – Тогда следующими были бы мы с Мессалиной!
- Увы, Цезарь! - подумав, развел руками Каллист. - И в этом случае мне нечем утешить тебя. Если бы ты был молодым, это означало бы - новую любовь. Но, прости, в твои годы и при твоем здоровье ранение в грудь предсказывает самые печальные вести...
- Замолчи! - прикрикнул на вольноотпущенника Вителлий Старший. - Наш цезарь моложе всех нас! Красивее! Здоровее!
- И он еще воспылает новой любовью к своей прекрасной жене! - подтвердил Силан, не на шутку озадаченный словами эллина.
Клавдий досадливо отмахнулся от льстивых сенаторов и поднял глаза на Нарцисса:
- Ну, а что скажешь ты? Тоже станешь пугать меня?
- Нет, цезарь, скажу, что если уж тебе приснился такой сон, то нужно сделать все, чтобы отвратить его! - решительно заявил вольноотпущенник. - Лично я всегда считаюсь с дурными сновидениями и плохими приметами, и уверен, что только благодаря этому не могу пожаловаться на свою жизнь!
- И как же ты с ними борешься? - подался вперед император.
- Очень просто, - ответил Нарцисс. - Если мне дорогу перебежит ласка или какой другой мелкий зверек, то я всегда жду, чтобы передо мной прошел кто-то другой, а если очень спешу, то бросаю три камешка через дорогу!
- А я, когда мышь прогрызает мучной мех в моих кладовых, скорей бегу к толкователю знамений, чтобы спросить, как поступить! - добавил Гарпократ.
- Да и я, если увижу помешанного или припадочного, всегда плюю себе за пазуху - верная примета, что эта встреча не будет причиной несчастья! - признался заметно повеселевший Каллист.
- Каллист хочет научить нашего цезаря своей рабской привычке плевать себе за пазуху! - презрительно усмехнулся Гальба.
- Зачем обязательно плевать? - ответил за Каллиста Нарцисс. - Есть и другие испытанные средства, придуманные вами, римлянами. Например, самого божественного Августа!
- Августа? - обрадовано воскликнул Клавдий. - И что же это за средство?
- Просить на форуме или еще лучше на каком-нибудь рынке милостыню, как обычный нищий! - охотно ответил Нарцисс, бросив насмешливый взгляд в сторону сенаторов. - Август время от времени делал это, и поверь, никто лучше его не умел отвращать от себя зависть богов, за которой непременно следуют несчастья и беды.
В этом смысле небожители мало чем отличаются от людей! - тихо добавил он, словно извиняясь за богов.
