— Наш уважаемый доктор! — поспешил к нему навстречу хозяин виллы в хаори и хакама,[17] с веером в руке. — Добро пожаловать!
— Весьма польщен вашим любезным приглашением, — поклонился Бокуан.
— Ну, что вы! — радушно улыбнулся хозяин и, взмахнув длинным рукавом, изукрашенным цветами пионов, сделал знак почтительно поджидавшему слуге проводить лекаря в дом.
Тем временем сам Микуния устремился навстречу другому новоприбывшему гостю. Это был старец, облаченный в изысканный наряд, который пришелся бы впору какому-нибудь мастеру, наставнику изящных искусств. Он прибыл не в паланкине, а пешком в сопровождении молодого самурая. По тому, как Микуния отвешивал низкие поклоны, будто хотел лизнуть песок на дорожке, видно было, сколь важен для него этот гость, сколь во многом зависит он от этого мастера. Старик был тощ, с усохшим вытянутым лицом, но его большие живые глаза так и рыскали по сторонам.
— Кто это, а? — спросил Бокуан у слуги.
— Это? — благоговейно вымолвил челядинец. — Это его светлость Кира, знатный вельможа двора, приближенный его высочества.
— Вон оно что… — подумал про себя Бокуан.
Это был Ёсинака Кодзукэноскэ Кира, сановник почетного четвертого ранга с окладом в четыре тысячи двести коку,[18] о котором ходили слухи, что он пользуется огромным влиянием в кругах дворцовой знати. Вельможа-когэ[19] по своему положению весьма отличался от родовитых самурайских предводителей, даймё. В его обязанности церемониймейстера входила организация визитов самурайской и императорской знати[20] в замок сёгуна, проведение соответствующих церемоний и отправление обрядов. Оклад вельможи не мог превышать пяти тысяч коку, однако по положению он числился выше самого знатного даймё, и в замке место его было среди даймё с окладом в сто тысяч коку, допущенных к самому повелителю в палату Диких гусей,[21] а в сущности, и того выше. На больших приемах, на всевозможных церемониях, которые проводились в отсутствие всезнающего мастера, бывало, случались досадные промахи, наносившие урон чести и достоинству участников из самурайской знати. Известно было, что, поскольку оклад у когэ невелик, чтобы поддерживать уровень, соответствующий столь высокому рангу, ему приходится идти на разные ухищрения, так что нередко положение его становилось довольно шатким. В то же время он был незаменим, поскольку для даймё любая оплошность в этикете была чревата весьма суровыми последствиями. Род Кира принадлежал к потомственной аристократии-когэ. В обязанности его входило месячное дежурство по замку. Нынешний глава рода Ёсинака Кодзукэноскэ Кира был в чине младшего воеводы четвертого ранга, жена его происходила из семейства Уэсуги, владетельных даймё с родовой вотчиной в Ёнэдзаве, а старший сын Цунанори ныне возглавлял род Уэсуги, что, разумеется, усиливало позиции семьи. Вдобавок родней им приходился сам Ёсиясу Янагисава, всемогущий советник и фаворит сёгуна Цунаёси, который, как говорили в народе, мог птицу остановить на лету и приказать ей опуститься.
Неудивительно, что молва о могущественном аристократическом роде доходила и до ушей такого парвеню, как собачий лекарь Бокуан Маруока.
— Ого, так это тот самый… Ну и ну! — только и мог вымолвить он, ошарашенно пяля глаза на знатного гостя.
— Пожалуйте в дом, — послышался рядом голос слуги.
— А, да, да-да… — невольно дважды повторил Бокуан с отсутствующим видом и, спохватившись, покраснел. Надо было, конечно, сохранять невозмутимость, как пристало в благородном обществе…
Бокуан познакомился с Микуния всего лет пять назад, когда его пригласили осмотреть заболевшего хозяйского пса. В то время Микуния был еще просто купцом, которому повезло сделать большие деньги на торговле рисом. Бокуан в разговоре случайно обронил, что пользуется расположением самого настоятеля храма Годзи-ин. После этого дня не проходило, чтобы Микуния не заявился к нему с каким-нибудь подношением или не пригласил его куда-нибудь — все упрашивал устроить ему встречу с настоятелем. Бокуану пришлось порядком потрудиться, чтобы это свидание наконец состоялось. Вот с тех пор, похоже, все и началось. Микуния нашел ходы ко всем главным даймё начиная с его светлости Янагисавы и тем добился нынешнего своего завидного положения. Сейчас-то он водил компанию с людьми куда повыше рангом, чем те, с кем приходилось общаться Бокуану. Это можно было себе представить уже при взгляде на публику, собравшуюся сегодня на вечеринку.
Да и сама вилла была хоть куда. Снаружи она выглядела довольно непритязательно — должно быть, чтобы не нарушать строгие указы властей о борьбе с роскошествами, но зато изнутри было на что посмотреть. И в проектировке, и в отделке, и в меблировке помещения — во всем неброском, но утонченном интерьере, достойном даймё, чувствовались вложенные в поместье большие деньги. Бокуан был подавлен и смущен таким великолепием.
— Вот ведь купец! — думал он про себя. — Высоко поднялся, выше иного князя. И все-таки как ему удалось завязать знакомство с самим Кирой? Да, шустер оказался, наш пострел везде поспел.
Не успев завершить свои размышления, Бокуан незаметно подошел к краю внутренней галереи дома, где перед ним открылся обширный сад или, скорее, парк. Что и говорить, сад был тоже загляденье. Конечно, к планировке здесь приложили руку лучшие мастера садово-паркового искусства. Вздымалась в небеса скалистая гора, у подножья деревья распростерли густые ветви, а там — уж не струи ли водопада белели там, в полумраке, под сенью листвы?
— Это… Да что же это в самом деле? — обмер Бокуан.
— Ну, Микуния, тут вы, по-моему, слегка хватили через край, а? — произнес кто-то у него за спиной. Это был не кто иной, как Кодзукэноскэ Кира, незаметно подошедший сзади в сопровождении хозяина.
— Ну, не глупость ли — столько, наверное, трудов, столько хлопот с этим вашим садом!..
— Почему же, вот эта гора, изволите знать, была здесь поставлена за одну ночь, чтобы уже на следующее утро можно было ею любоваться, — скромно возразил Микуния.
Сообщая эти невероятные подробности, он поглядывал на свои руки.
— Что?! За одну ночь?!
От удивления Кира, казалось, потерял дар речи, но вскоре оправился и разразился смехом.
— Ха-ха-ха! Вот они, деньги-то! Небось, стоило немало, а?
— Нет, не очень. Сказать по правде, деревья и камни использовали те, что на участке были, так что осталось только рабочих правильно по местам расставить. Людишек, правда, много пришлось нанять. Распределили всех, чтобы каждый занимался своим делом, дали каждому урок, уточнили порядок. Как только номер первый свою работу закончит, так сразу же номер второй подключается — все по команде. В общем, когда у каждого свое задание, много усилий удается сберечь, поэтому справились с работой превосходно и закончили вовремя.
— Н-да, тут, конечно, к силе денег еще добавилась и смекалка. А опасней такого сочетания ничего на свете нет. Стратег, да и только! Да ведь, небось, сколько денег ни потратил, сам-то в голове держал, что деньги вскоре вернутся — десятикратно, стократно окупятся? Так ведь? Нет, деньги — они всему первопричина!
— Да что уж там, ведь все равно звания-то мы, поди, не дворянского, не самурайского. Мыслимо ли простому горожанину без самурая! — ответствовал хозяин, всем своим видом выказывая полное самоуничижение, на что его светлость Кира снисходительно кивнул.
Бокуан, отступив в сторонку, старался казаться как можно меньше и незаметнее, но при этом внимательно прислушивался к разговору, который его заинтересовал.
— Ну-с, так где же ваши пионы?
В вопросе сановника прозвучало явное недоумение. Действительно, нигде, насколько хватало взора, не видно было цветов — только серые камни, лоснящиеся под солнечными лучами, мох да темные ветви деревьев. От сада веяло покоем отрешенности.
— Соизвольте следовать за мной, ваша светлость, — с улыбкой промолвил хозяин и, обернувшись, подал знак.
Скромно стоявший до той поры поодаль слуга подскочил с соломенными сандалиями-дзори[22] в руках и расставил несколько пар на камне перед верандой. Кира посмотрел в сторону Бокуана и с усмешкой сказал:
— Что ж, пойдемте с нами.
— Не извольте беспокоиться…
Вконец оробев, сконфузившись и залившись краской, Бокуан, по примеру хозяина, надел дзори и ступил на дорожку, следуя на почтительном расстоянии от почетного гостя и держась поближе к разряженным лакеям.
Пройдя по каменным плитам дорожки, они вскоре углубились в рощу. Солнце едва пробивалось сквозь облачный покров, и силуэты ветвей причудливо вырисовывались на песчаной почве. Все ближе и ближе слышался шум водопада. Вскоре сквозь поредевшую чащу проглянула светлая полоска воды. Подойдя к берегу, Микуния громко хлопнул в ладоши. Звук отозвался гулким эхом — и снова все стихло в лесу. Бокуан не мог надивиться открывшемуся перед ним зрелищу. Речушка шириной в каких-нибудь два кэна[23] плавно струилась под сенью нависающих с обеих сторон ветвей, отражая в глубине ажурный узор листвы и очертания береговых скал. Послышался всплеск, будто шестом слегка шлепнули по воде, и откуда-то из-под отвесной кручи вынырнул нос лодки. На корме с шестом в руках стояла изумительной красоты девушка лет шестнадцати-семнадцати в наряде дворцовой фрейлины.
