Дочитав завещание до конца, княгиня не выдержала и зарыдала.
Обняв жену, Михаил Андреевич проронил слова, которые запали ей в душу до конца дней, в то же время оставаясь вечной загадкой:
– Я, Елена, долго думал. Все беды из-за тщеславия нашего. Все князьями мнят себя Великими. Все хотят быть с уделами. Я сейчас только понял: один должен быть удел. У Великого князя. И только старшему сыну обещан. Тогда только сильна Москва будет. А ты не тревожься, есть Божий суд и самовластие души: одно из другого прорастает. С тем и уйду!
Княгиня всплакнула. Знала, как рассуждали её предки, и верила им, а не Михаилу Андреевичу, внезапное прозрение которого пугало её сильно. Одно понимала, чисто по-женски: скоро останется одна, без опоры мужниной, и как жить дальше – не знала.
Ещё неделю Михаил Андреевич читал Четвероевангелие, подаренное ему Иоанном Васильевичем с десяток годков назад. Потом слёг, видимо, ослабленный поездкой на Бело озеро, раздумьями и сомнениями.
На исповеди сказал: «Знаю, кто написал Лаодикийское послание».
Слова эти никто не понял: ни Иоанн, духовник княжеский, ни жена, Елена, ни князь Василий, друг юных лет.
Близким запомнилась улыбка, с которой он уходил…
Дело третье. Заморские гости. С кем дружить?
С утра голова у Курицына болела думой о турках…
Прав батюшка, нужно дружбу водить с басурманами. Велика держава их: от Чёрного до Индийского моря-океана простирается. У нас только Белое студёное, льдами большей частию покрытое, далеко не уплывёшь. И то, тесно туркам. Перешли Босфор, принялись за христианские государства. Словно река, вышедшая из берегов, сметают всё на пути, империи рушат.
Пали греки, албанцы, болгары, сербы, хорваты. Уже венецианские города к рукам прибирают, к папе римскому подбираются.
– Что тут планы какого-то дьяка? – думал о себе в третьем лице Курицын. Первому из русских ему удалось увидеть эту адскую силу. Почитай, два года прошло, а всё не может забыть, как это было.
…Внезапно они явились, словно призраки в заснеженной степи, – белые всадники на белых конях, с копьями на перевес, с саблями над головой. Не литовцы… те одеты как рыцари… И с молодцами Менгли Гирея не схожи – у татар лошадёнки поменьше и крику много.
Эти же молча налетели, саблями машут, глазами вращают. Так страшнее ещё. «Турки», – успел шепнуть возница. Достал Курицын охранную грамоту – не ждал, что поможет – на всякий случай. Помогло. Радостно зацокали, мол, знатную персону ухватили. Развернули обоз, к себе повезли, в Белую крепость, на берег Чёрного моря…
Начальник крепости сразу допрос учинил: куда направляются и зачем, и что за люди, и почему без разрешения по турецкой земле едут? Объяснил Курицын, что посол он московский и из Венгрии домой возвращается. А что земля эта турецкая – не знал. Раньше она молдавской была и на проезд по ней грамота имеется. Турок разрешение на проезд из рук вырвал, разорвал на клочки, и молвил: «В оковы не заковывать до выяснения подлинности особы». Грамоту же охранную государя московского отправил в Константинополь – в канцелярию Великого, Непобедимого и Справедливого Баязета Второго – султана Высокого Османского Государства.
Курицын и рад был заточению… Солома под ногами, железное кольцо в стене, коим узников заковывают, цепь, слава Богу, пока в стороне; острая похлёбка чечевичная да тусклый свет из узкой щели, проделанной вместо окна в толстенной стене, сырость да мгла – что ещё нужно, чтобы стать философом. Думано – передумано много…Жизнь в Буде при дворе короля Матфея казалась далёкой, хоть убыли из Венгрии не так давно. Помнил лишь книги, прочитанные в королевской библиотеке, да рассказы немецких купцов о Дракуле. Четырнадцать годков просидел в темнице валашский господарь, а выпустил его король Матфей – за год свою смерть нашёл. Не мог Курицын в Венгрии всей правды узнать. Не любили там Дракулу. А здесь в стане турецком, где Дракулу главным врагом султана почитали, правда и открылась.
Приставил начальник крепости стража нового, который при допросе слова Курицына переводил. Михай – молдаванин его звали, у Дракулы служил, когда тот из Венгрии воротился. Рассказывал сей молдаванин разные истории о своём господине.
История первая
– Был в земле его источник и колодец, и сходились к тому колодцу и источнику со всех сторон дороги, и множество людей приходило пить воду из того колодца, ибо была она холодна и приятна на вкус. Дракула же возле того колодца, хотя он в безлюдном месте, поставил золотую чашу дивной красоты, чтобы всякий, кто захочет пить, пил из той чаши и ставил её на место, и сколько времени прошло – никто не посмел украсть ту чашу.
История вторая
– Однажды прибыл из Венгерской земли купец. И, как принято было у Дракулы, оставил воз свой на городской улице перед домом, а товар свой – на возу, а сам лёг спать в доме. И кто-то украл с воза 160 золотых дукатов. Купец, придя к Дракуле, поведал ему о пропаже. Дракула же отвечал: «Иди. Этой же ночью найдёшь своё золото». И приказал по всему городу искать вора, пригрозив: «Если не найдёте преступника, весь город погублю». И велел той же ночью положить на воз своё золото и добавить лишний дукат. Купец же наутро встал, обнаружил золото и пересчитал его и раз, и другой. И увидел, что один дукат лишний, и, придя к Дракуле, сказал: «Государь, нашёл я золото, но один дукат не мой – лишний». В это время привели и вора с похищенным золотом. И сказал Дракула купцу: «Иди с миром! Если бы не сказал мне о лишнем дукате, посадил бы тебя на кол вместе с этим вором».
История третья
– Однажды объявил Дракула по всей земле своей, пусть придут к нему все, кто стар или немощен, или болен чем, или беден. И собралось к нему бесчисленное множество нищих и бродяг, ожидая от него щедрой милостыни. Он же велел собрать всех их в построенных для них хоромах и велел принести им как можно больше еды и вина – они же пировали вовсю и веселились. Дракула же сам к ним пришёл и спросил: «Чего ещё хотите?» Они же все отвечали: «Это ведомо Богу, государь, и тебе: на что тебя Бог наставит». Он же спросил их: «А хотите, чтобы сделал вас счастливыми на этом свете, и не в чём не будете нуждаться?» Они же, ожидая от него великих благодеяний, закричали разом: «Хотим, государь!» А Дракула приказал запереть хоромы и поджечь их, и сгорели все те люди. И сказал Дракула боярам своим: «Знайте, почему я сделал так: во-первых, пусть не докучают людям и не будет нищих в моей земле, а будут все богаты; во-вторых, я и их самих освободил: пусть не страдает никто из них на этом свете от нищеты или болезней».
Ещё сказывал страж, как погиб господин его.
Наблюдал Дракула с холма битву войска своего с турками – в тот момент его копьями в спину сразили. Свои убили, бояре. На сторону султана переметнуться решили. Господарем стал Влад-монах, младший брат Дракулы. Ему и служит теперь страж Михай. А здесь потому оказался, что валахи после смерти Дракулы на сторону султана встали и год назад Белую крепость у братьев своих, молдаван, вместе с турками отбили.
…Долго текли дни в Аккермане – так турки Белую крепость прозвали. Затерялась депеша начальника крепости в султанских хоромах. Полгода прошло – никакого ответа. Сидеть бы у турок до конца дней, кабы не Михай. Передал он брату своему, что Курицын с посольством в Аккермане взаперти сидит. Тот Стефану Великому донёс, Стефан – королю Матфею, Матфей – государю Московскому. Государь призадумался. Нарушились планы его. Велел он Курицыну в Венгрии гостей заморских дожидаться, коих из италийских городов выписал. Просил государь для приглашённых мастеров новую дорогу опробовать. Через дружеские Венгрию и Молдавию, кордоны литовские в стороне оставляя, в Крым к хану Менгли Гирею – он в союзе с Московией, мешать не станет – а дальше через Дон степями бескрайними вдоль Волги-матушки в самое сердце княжества Московского. Через Ливонию беспокойно стало, держат в магистрате Ревеля и послов, и гостей заморских, не глядя на грамоты Иоанна Васильевича.
Всё сломали басурманы! Стоит работа в Кремле, стены разобрали – возводить некому, башни новые ставить надо, да и палаты великокняжеские поизносились.
А король Матфей, как узнал о невзгодах курицынских, долго не думал, написал письмо султану: просил освободить Курицына. Султан у Менгли Гирея справился. Крымский хан подтвердил: «дружбу с Москвой водим, освободи Великий, Непобедимый и Справедливый Баязет посла московского». Не прошло и трёх месяцев, освободил Великий, Непобедимый и Справедливый Курицына, а через слуг передал дьяку в дорогу слова свои: «Если брат наш, Менгли Гирей дружбу с Москвой водит, то и мы могли бы».
…Вот и думал Курицын по прошествию двух лет. Почему турецкое дело на месте стоит? Отправил государь Баязету грамоту свою. Тот в ответ посла, да литовцы в Смоленске его задержали и обратно воротили. Зря Иоанн Васильевич медлит. Путь для заморских гостей по Чёрному морю невозможен стал. Турки Босфор перекрыли, корабли венецианские не пропускают. Захирела торговля наша.
