Однажды молотобоец сельской кузни Доижач избил дружка. Доижач был старше меня на несколько лет и выше ростом. Но я решил проучить забияку. Встретил его на речке.
— Ты зачем избил Петьку? Он же не виноват!
— Уйди, сморчок! — скривил губы Доижач. — А то я тебе спущу немного крови. Понял?
Я изо всех сил ударил Доижача. Он свалился на траву, а потом неистово заорал:
— Лежачих не бьют!
— А ты запомни: слабых не обижай!
Доижач молча поднялся и был таков.
Хотя потом он грозился меня зарезать, однако на глаза не показывался.
С тех пор друзья ещё больше меня уважали.
Дома дела не улучшались. Отец и старшие сыновья уходили на заработки, мать оставалась с малышами — Славой, Катей, Васей и Володей.
Жорж батрачил у польского осадника пана Новицкого, вблизи села Воронова.
По просьбе матери Ростислав навестил Жоржа. От него он узнал об издевательствах пана. Новицкий кормил батраков похлёбкой, картофельной шелухой, обратом. Тех, кто выражал недовольство, избивал. Люди не выдерживали, убегали.
Пану доставались их жалкие заработки.
Выслушав брата, Ростислав спросил:
— А если обратиться в суд, с него же взыщут эти деньги?
— Кое-кто судился. Но судьи угождают Новицкому. Мало того, после суда он плёткой избивает жалобщика.
— Тогда, Жора, пойдём домой. Мама так сказала: если плохо Жоре, забери его. Но как получить деньги, заработанные тобой?
— Что ты, Ростик, никаких денег он не отдаст. Даже не заикайся об этом!
— Ничего, я попробую хитростью.
Когда братья предстали перед Новицким, Ростислав обратился к нему:
— Вельможный пан, дома мы остались без куска хлеба. Родители очень просили вас передать им заработанные Жорой деньги. Меня и прислали за этим. А Жоржу наказывали ещё лучше служить вам.
Новицкий покосился на Ростислава, перевёл взгляд на Жоржа и неожиданно согласился:
— Хорошо.
Он вытащил из кармана кошелёк и достал пятнадцать злотых.
— На! — сунул монеты Ростиславу в руки.
— Спасибо! — поблагодарил Ростислав. Глянул на Жоржа: — А ты старайся работать хорошо.
— Конечно! — заверил Жорж.
После этого Жорж побежал к домработнице:
— Степанида, дай мне моё бельё.
— Зачем оно тебе? Покидаешь пана?
— Нет, я брату передам, — замялся Жорж.
Но Степанида разгадала замысел Жоржа и, ничего не сказав, вышла из помещения.
— Значит, донесёт, — предположил Жорж. — Но мы успеем скрыться. Побежали! — потянул он Ростислава.
Братья залегли во ржи, они побаивались погони. Опасения оказались не напрасными.
Новицкий вскочил на коня и помчался по пыльной дороге в сторону Пустомыт. Впереди неслись два его пса.
Когда стало смеркаться, во двор наших родителей въехал на коне Новицкий. Навстречу ему вышла мать.
— Что привело вас сюда? — недоумевающе спросила она.
— Ты — Струтинская?
— Да, я! Что случилось?
— Твои сыновья меня обокрали! — накинулся на неё Новицкий. — Где они? Я проучу их! Воры!
— Не может быть! Мои дети этого не позволят!
— Все вы такие! Быдло холопское! Я… Я… покажу вам, мерзавцы! — размахивал Новицкий плёткой над головой матери.
Домой Новицкий ехал полем. Почуяв беглецов, собаки вдруг подбежали к ним. Они ощетинились, но узнали Жоржа и начали ласкаться.
Новицкий свистнул. Псы побежали к нему. Опасность миновала. Когда стемнело, Ростислав и Жорж знакомыми тропинками пробрались домой.
Мама очень волновалась. Вернулся с работы отец. Мы рассказали ему о побеге.
— Его счастье, что не застал меня дома! — гневом сверкали глаза у отца.
…Сын помощника управляющего Пётр Кухарчук, которого мальчишки дразнили Бондарем, относился ко мне недружелюбно. Он кичился положением отца, вмешивался не в свои дела. Я давал ему достойный отпор. Это злило его, и он старался выжить меня.
Мне надоела такая жизнь, и мы с сыном лесника Алексеем решили убежать в Советский Союз. Но мой друг смалодушничал.
Через несколько дней после нашего разговора меня вызвал Игорь.
— Так куда вы собирались бежать?
— Никуда, барин! — пролепетал я.
Тут же мелькнула мысль: Алексей предал! Надо было выкручиваться, да так, чтобы пан поверил.
— Алексей пошутил, а я над ним посмеялся. Говорил, мол, кто из нас храбрее — пусть переберётся через границу туда и обратно.
— Значит, никуда не собирались? — Игорь сдвинул тёмные брови.
— Нет, барин, никуда! — решительно повторил я.
— Ну, ну… Хорошо, если это так, — растягивая слова, промолвил Игорь.
Молодой барин продолжал вести разгульный образ жизни. А Бондарь хитро плёл интриги, клеветал на меня. Он вошёл к Поспеловскому в доверие, перехватывал мои обязанности: чистил ему сапоги, бегал в лавку за спиртным и закуской. Конечно, всё это меня не огорчало: кончался двухлетний срок моей службы, и я с нетерпением ожидал того дня, когда Игорь определит меня в механическую мастерскую и я уйду от него.
Развязка наступила раньше срока. Игорь набросился на меня со свирепой бранью:
— Подлец! Мерзавец! Где шлялся сегодня ночью? Почему не смазал машину?
Я попытался вразумительно ему ответить, но он и слушать не хотел:
— Вон! Знать тебя не хочу! Уходи сейчас же, иначе пристрелю!…
Под злым и колючим взглядом Бондаря я вмиг собрал свои пожитки в узелок и оставил двор барина. Попрощался с теми, кто иногда давал мне тарелку борща или кусок мяса. Все рабочие мне сочувствовали, переживали за меня. Ведь судьба каждого из них также зависела от прихотей пана-подлеца.
— Коля, выйди в сад, я буду там тебя ожидать, — шепнула мне уборщица, молодая девушка, симпатизировавшая мне с первых дней нашего знакомства.
На отдалённой парковой аллее я встретился с Верой. Она вела дамский велосипед, который принадлежал жене Игоря.
— Коля, ты теперь знаешь: кто с деньгами, тот и силён. А кто силён, тот и прав. Вокруг-одна несправедливость, — Вера посмотрела на меня своими добрыми глазами. — Возьми велосипед. Продашь его, это тебе — за твой труд.
Я поцеловал натруженную руку Веры и уехал. На второй день под вечер был уже в родном доме.
Никогда я ничего не скрывал от своих родителей. И на этот раз все рассказал честно маме.
Выслушав меня, она взяла мою руку:
— И всё же, сынок, я не оправдываю твоего поступка. И отец поддержит меня. Как хочешь, а велосипед надо возвратить.
Мне стало ясно, что и отец не погладит меня по головке.
Родители всегда учили нас скромности и честности. И вдруг я явился домой на ворованном велосипеде…
Когда отец узнал о моих похождениях, он сразу преобразился:
— Вот что, воров в своём доме не потерплю!
— Я ведь честно работал два года, а он выгнал меня без денег! — оправдывался я перед рассердившимся отцом.
Но отец не хотел слушать моих доводов. В село Новомыльск я приехал ночью. Разбудил переполошившуюся Веру, отдал ей велосипед.
— А теперь куда, Коля? — спросила она. — Сам не знаю, куда глаза глядят…
Мне очень хотелось оправдаться перед родителями. Домой я не пошёл, надо было подумать о заработке. И вот я отправился в Костополь. Почему именно туда, до сих пор не могу объяснить. В кармане тогда у меня было всего двадцать грошей…
В центре города, у самого рынка, увидел толпу людей. Я пробрался в середину и увидел здоровенного дядьку, который стоял у столика, накрытого клетчатой клеёнкой. Один парень дважды ловко бросил на стол монету и попал в цель. За это он получил двойную сумму.
«Рискну! — не устоял я перед искушением. — Если выиграю, куплю билет в Янову Долину».
Бросил одну монету на стол. Проиграл. Стало очень обидно.
На улицах города зажглись тусклые электрические лампочки. Слоняясь по Костополю, я добрался до железнодорожной станции. Тут незаметно проник в товарный вагон формировавшегося в тупике эшелона, умостился в уголке и уснул.
Когда проснулся, порожняк был уже на каком-то полустанке. Я выпрыгнул из вагона и пошёл к реке. На берегу паслась лошадь. Увидя её, я вспомнил, что в моей кепке есть рыболовные крючки. Из хвоста лошади вырвал с десяток длинных волосков. Смастерил удочку, накопал червяков и начал рыбачить. Наловил целую низку окуней и плотиц.
Однажды мне довелось видеть, как цыгане готовили свежую рыбу: они разводили костёр и укладывали её на уголья. Я тоже так сделал. Рыба получилась очень вкусной. Поел с удовольствием, и сразу стало веселее.
Марфа Струтинская в молодости
Хата семьи Струтинских в селе Горыньграде, на Ровенщине
Катя и Вася Струтинские (1944 г.)
Ростислав Струтинский (1944 г.)
Александр, старший сын Марфы Ильиничны Струтинской. Погиб при освобождении Волынской области от гитлеровских захватчиков в 1944 году
