Глава третья. Нашествие женихов
Был праздник Преображения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Во всех храмах Киева с утра до вечера шла служба. В Десятинном-Богородичном храме отслужили Божественную литургию и был молебен в честь победы русской рати над печенегами. Горожане молились, ликовали с того чaca, когда до Киева дошла весть о том, что русская рать повергла степняков, и теперь кияне с нетерпением ждали возвращения князя Ярослава с дружиной. Ведь всем хотелось знать, уцелели ли их отцы, братья, сыновья, женихи. Однако пройдет еще немало дней, когда русская рать вернется с доля брани.
Князь Ярослав задерживался в степи по многим причинам. Русичи продолжали гнать печенегов до Днепра. Это было трудно, потому как враги знали, что на берегу могучей реки их ждет полная погибель, знали, что им, конным, не справиться с прибрежным заграждением из скал и утесов. А без коня ни один печенег не мог бы одолеть бурную водную преграду. В отчаянии князья Родмон и Темир повернули своих воинов на русов, дабы прорваться-таки через их ряды и уйти в степи. Два могучих усмана[13] помчались впереди своих воинов. Но им навстречу вырвались богатырь Глеб Вышата и отважный витязь принц Гаральд. Схватка была скоротечной. Дважды Вышата взмахнул мечом и с первого удара вышиб из рук Родмона саблю, а со второго поверг его на землю, ударив мечом плашмя. Тут же подлетели гридни Вышаты, заслонили Родмона от печенегов, спешивших выручить своего князя. И вокруг него завязалась упорная схватка.
— Да пошли вы прочь, дьяволы! Не отдадим мы вам князя! — кричал Глеб Вышата, отбивая с гриднями степняков Родмона.
Вскоре телохранители князя Родмона полегли близ него. А он открыл глаза и пришел в себя. Но это уже случилось тогда, когда Родмона связали по рукам и ногам сыромятными ремняии.
Упорнее бились Темир и Гаральд. Сильный печенег, казалось, вот-вот повергнет норманна. Но искуснее оказался Гаральд. Его меч сверкал как молния, и в тот миг, когда сабля Темира ударилась о сталь кольчуги на груди Гаральда, он снес голову печенежского воеводы.
Гибель одного князя и пленение другого вновь повергли врагов в панику, от которой они уже не могли оправиться, и на всем пространстве обратились в бегство. Той порой Гаральд соскочил с коня, схватил за волосы голову князя Темира, поднял ее и пошел навстречу приближающемуся Ярославу Мудрому.
— Великий князь, мы победили! Вот голова одного из двух презренных вождей. — И Гаральд бросил голову Темира под ноги коня Ярослава. Потом он показал рукой на отряд воинов, вскинувших мечи, и сказал: — Ты видишь, государь, там воеводой Вышатой повергнут их второй вождь.
— Спасибо за службу, принц! Вышате тоже спасибо! — ответил Ярослав и поскакал туда, где был пленен князь Родмон.
Дружины великого князя наконец прижали печенегов к скалистому берегу Днепра и там их добивали. Но часть кочевников все-таки сумела уйти на правом крыле в степь. Их уже не преследовали. И когда перед русской ратью открылся могучий Днепр, по его берегу бродили лишь одинокие кони. И только здесь Ярослав Мудрый понял, что русичи одолели печенегов, победили их и им уже долго не прийти в себя. Князь снял шлем, перекрестился и тихо произнес:
— Слава тебе, Господи. Ты не оставил нас своими заботами.
Возвращались в Киев дружины медленно. На всем пути, который прошли, преследуя врага, и там, где была первая сеча, воины хоронили павших, собирали оружие, ловили коней. И наконец, упоенные победой, сморенные усталостью, двинулись к Киеву.
Позади дружин русичи гнали сотни три плененных печенегов. Среди них были вождь орды князь Родмон и несколько мурз. Осмотрев полонян, великий князь решил, что в рабство он их не продаст, но за каждого потребует выкуп, а за князя столько же, сколько за всех вместе. В часы возвращения в Киев Ярослав думал о многом. В нем поселилась уверенность в том, что никакие беды теперь не прихлынут на Русь. Лишь днепровское половодье будет тревожить, а то и радовать глаз. Потому настало время возвеличения державы, и прежде всего — стольного града. Осталось только подумать, с чего начать преображение Киева. Жизнь, однако, подсказала сама, к чему раньше всего приложить руки. И еще в пути Ярослав обратился к воеводе Глебу Вышате, который ехал рядом с ним:
— Ты, Глебушка, не пойдешь больше в Тмутаракань. Нет в том нужды. И в Чернигове тебе не быть с дружиною. Веди ее в Киев.
— Где же мне стоять с воями? Во граде?
— Встанешь на Почайне, пока теплынь. Великое дело будем мы творить, Глебушка. Весь град на ноги подниму. Ну да об этом потом, пусть пока созреет… Задумке вызреть надо, — произнес князь, вновь окунувшись в свои замыслы.
Великий князь въезжал к Киев как победитель, как отец-радетель. И встречали его тому подобающе. Тысячи людей поспешили на южный шлях. Над городом плыл торжествующий, неумолкаемый звон колоколов. Священнослужители вышли навстречу дружинам с чудотворными иконами и хоругвями. Но первой поздравила Ярослава с победой его любимая дочь Анна. Она ускакала со своей товаркой Настеной далеко в степь, там встретила отца, подлетела к нему, осадила коня и поцеловала руку.
— Батюшка, с победой тебя! Ты победитель! — Глаза Анны сверкали, вся она сияла от счастья.
— Заслуга в том русичей и наших друзей варягов. — Он дотянулся рукой до головы дочери, погладил ее. — Ты уже в цвету, как яблонька. А где же наша матушка?
— Она рядом. Вон мчит ее колесница. — И Анна показала на четверку серых коней.
Вместе с великой княгиней Ярослава встречали дочь Елизавета, сыновья Изяслав, Святослав и Всеволод. Ирина плакала и улыбалась.
— Родимый батюшка, как ты отощал и черный, аки грач, — загоревала она, держась за стремя.
— Вот отмоюсь в бане да на твоем брашне нагуляю запас, буду как молодой конь, — пошутил Ярослав. Он сошел на землю и обнял княгиню. — Натерпелись тут страху, лебедушка…
— Некогда было, родимый, в страхе пребывать. Да и горожанам спасибо. Вселили они в меня дух веры, с Ольгиных времен хранимый.
— Сие верно. Кияне ее помнят и чтут. Под ее стягом и ты бы выстояла перед погаными.
Ярослав въехал в Киев под несмолкаемые крики тысяч россиян. Жаркий полдень оглашали возгласы: «Слава великому князю! Слава!»
— И вам слава, русичи отцы и матери, за то, что ваши родимые не щадили живота своего и сражались храбро!
Ярослав не спешил в терема, ему хотелось побыть среди горожан, посмотреть, как они подготовились защищать стольный град. К тому его побудила Анна.
— Батюшка, ты поднимись на стены и пройдись по ним. Тебе будет ведомо, с чем мы печенегов ждали.
— Батогов, что ли, на них приготовили?
— Да уж добрую справу нашли. — И Анна лукаво улыбнулась.
Великий князь внял совету дочери. Но, еще не поднявшись на стены, он увидел многое из того, что говорило о намерениях киевлян защищать стольный град так, как защищали его прадеды во времена святой Ольги. Внизу, у стен крепости, лежали бунты бревен, жердей, чурбаков. Все это должно было обрушиться на головы врагов, сбить их со стен, низвергнуть в ров. «Не в чем мне вас, кияне, упрекнуть», — мелькнуло у Ярослава, и он продолжал осматривать припасы. На луговинках он увидел множество котлов, корчаг, висевших на жердях и крюках. В них горожане думали варить смолу, кипятить воду — все для печенегов. Ярослав был доволен. А поднявшись на стену, ахнул от удивления. Там вдоль бойниц, насколько хватал глаз, лежали горы камней. И, как счел Ярослав, любой камень, брошенный со стены рукой женщины или старца, мог поразить врага.
— Славные мои дети, славные русичи, склоняю голову пред вами, — тихо произнес Ярослав.
— Батюшка, о чем ты там шепчешь? — спросила Анна.
— Все так, родимая, шепчу молитву в честь россиян. И эти каменные горы меня радуют.
— А это наши ученики из Десятинной школы да отроки городские наносили, — небрежно ответила Анна.
Ярослав посмотрел на дочь, взял ее за руку, провел по ладони:
— Догадываюсь, что и ты с Настеной от них не отставала.
Анна не отозвалась на замечание отца. Сказала с сожалением:
— Нам так и не удалось камешками потешиться. Сколько их теперь пропадет!
— Ох, Анна, ты меня удивляешь! Хвали Бога, что он не допустил ворогов к стольному граду! — горячо воскликнул Ярослав. — А камню найдется место…
— Ладно уж, тащим обратно на берег Днепра.
— Не серди меня, Аннушка, — строго проговорил Ярослав. — Я же говорю, что камню найдется место. — Он подвел Анну к бойнице и показал на возвышенность саженях в ста двадцати от старых стен: — Видишь этот холм? На нем и от него вправо и влево поднимается новая стена, она опояшет стольный град и будет каменной, а не деревянной. Теперь скажи: доброе место я нашел для вашей добычи?
— Очень доброе, батюшка.
— И еще стократно попрошу всех горожан добыть камня на стены. Но не только на них. На том шляхе, коим дружины вернулись в город, мы вознесем врата с храмом и назовем их в честь победы над печенегами Золотыми.
