Лина ТриЭС - Третья истина

— Надеялся протосковать без вас хотя бы дня два. Здесь ребенок, кого вы приволокли?

— Хитрите, Шаховской, опять и опять хитрите. При чем тут может быть племянник? Не хотите участвовать? Призываете закрыть глаза на неповиновение? А я слышал, вы сами поборник строгой дисциплины в делах.

— Уберите его, отправьте, а потом присаживайтесь и старайтесь верить, что я рад снова вас видеть, — неотрывно глядя ему в глаза, тихо и раздельно сказал Виконт и, не поворачиваясь, бросил ей:

— Саша, отойди, мешаешь.

Человек, до которого Саше осталось пара шагов, упал на землю и сжался в дугу. Она посмотрела на него с ужасом но, повинуясь, отошла Виконту за спину.

— Не-ет! Сначала мы разыграем партию… — Долинин пнул лежащего.

— Потрудитесь объяснить, что это все значит? — Саша разобрала в голосе Поля первые звуки приближающегося гнева.

— Что значит? Заинтересовались? Любуйтесь. Над этим отребьем бились все. И поборники ваших методов тоже. Эффект нулевой. Он оттуда — из лесов, и не мелкая сошка! Подчинить его, значит добиться успеха, победить! Вы что, против побед? А если победу можно одержать только таким путем? Я начал с ним работать сегодня утром. На ваших глазах, извольте лицезреть, завершу работу, ручаюсь, не забудете до конца жизни!

— Пока это лицезрение действий, не имеющих ничего общего с элементарным рассудком. Саша, непонятно? Ты здесь мешаешь.

Саша понимала, что он хочет выслать ее из помещения, но, несмотря на страх, а, может, именно из-за него, не в силах была отойти от Виконта.

— Вы поймете, я помню ваш стиль боев. Вы жесткий, в вас нет ни грамма сентиментальности. Я открою вам великий секрет — не надо думать о результате, надо найти удовольствие в процессе… — тонкие пальцы Долинина нервически шевелились.

— В процессе истязания? — уточнил Виконт.

— Да, как у Пушкина. Помните, «есть упоение…»? В данном случае найти упоение в процессе физического воздействия на врага…

— У Пушкина? — переспросил Виконт, и Саша похолодела. Она слышала уже этот безразличный, противоестественно спокойный голос у него. Неужели несколько минут, и она снова увидит того пугающе взбешенного человека, которым становится Поль в гневе? Долинин же, видно, перемены в нем не заметил:

— Хотите пострелять по контуру? Я помню, какой вы стрелок. Упражнение чисто психологическое. Но ощущение должно быть острое. Не доставите? — он постукивал себя кулаком по губам и смотрел на Виконта даже просительно. — Кстати, еще одно правило: никогда не помнить имени и фамилии… того, над кем работаешь. Мясо в форме человека — и все. Это секрет номер два… — он поднял за остатки ворота притихшего пленного и прислонил к стене — Вот вам абрис, пожалуйста!

— Я ранен в плечо, о какой стрельбе может идти речь? — спокойствие голоса пока удерживалось.

— Не настаиваю. Я сам, сам добьюсь на ваших глазах всего: слов, признаний, фамилий, а главное — дислокации этих лесных сволочей. И получу не меньше удовлетворения, чем вы от Сонечки Савеловой, прибежавшей, как говорили, к вам, в изнеможении страсти. Нет-нет! — перебил он сам себя, — не глядите так, я не прошу подробностей, можете продолжать оберегать ее княжескую спесь. — Он ухмылялся, но глаза с расширенными зрачками у него не смеялись, а были сфокусированы где-то на узнике. — Я о том, что завтра у вас не будет аргументов.

— Надеялся, вы преувеличиваете в рассказах… Намерены говорить со мной и завтра? Вряд ли удастся.

Долинин подскочил к двери:

— Перейдем ко второму этапу.

Подозвав солдата, он отомкнул с его винтовки штык.

Саша кинулась вперед. Если Долинин посмеет поднять на Поля этот ружейный нож… если посмеет… она… она…

Но Долинин, не обратив, казалось, на нее ни малейшего внимания, сунул штык в печь. По губам у него пробежала судорога. Странно остекленевшими глазами он посмотрел на Виконта и медленно, как бы смакуя, поминутно сглатывая слюну, заговорил:

— Шаховской, я оставлю ему только ту часть, которая даст мне нужные сведения. Все остальное можно последовательно отсечь… — Долинин перевел тот же остекленевший взгляд на Сашу, оттолкнул ее локтем руки, в которой сжимал штык: — Кому дядюшка сказал не мешать… — и прикоснулся штыком плашмя к животу стоящего у стены. Тот дернулся и напрягся.

Виконт в ту же секунду обхватил Сашу раненой рукой, привлек к себе и бесстрастно произнес:

— Все. Убедили. Аргументов у меня больше нет.

Его левая рука, нырнув в карман, вернулась оттуда с маузером, и, не успела Саша моргнуть, как Долинин упал, сраженный выстрелом навскидку.

— Бежим! — тихо выкрикнул нашедший силы пленный. — К лесу… В деревне их части… Поторопиться… надо. Прости, товарищ, нет сил… благодарить, идемте, пусть… мальчик… вперед…

Виконт отрицательно качнул головой и, встав в дверях, жестом показал им не двигаться. Он, видимо, не обратил внимания на слово «товарищ», но Саша с волнением поняла, что перед ней — «красный». В дверь всунулся караульный и поднял винтовку. Ребро ладони Поля сбоку ударило его по шее, и Саша вспомнила это движение, уже виденное, в спортивном зале Раздольного.

Поглядев на безжизненное тело Долинина и, втянув оглушенного солдата внутрь каморы, Виконт заметил:

— При благоприятных обстоятельствах их хватятся только утром. Но рисковать не стоит. Уходим. Саша, на сборы минут двадцать.

Он принялся тщательно собирать сумку, не забыв и про гусенка, вытащил откуда-то из их запасов куски плотной холстины и бросил пленному:

— Ноги обмотайте.

— У нас бинты есть, — вспомнила Саша, глядя на израненную грудь пленного. — Я вас перевяжу, — обратилась она к раненному, — я умею.

Виконт недовольно взглянул на Сашу и забрал у нее бинты.

— Отойди! А вы, сядьте и постарайтесь сидеть спокойно.

Перевязка далась ему нелегко, но Саша решилась помочь только тем, что достала фляжку из сумки. Впрочем, раны спиртом Виконт обрабатывать не стал, а, снабдив их будущего попутчика еще и рубашкой из «гонорара» за портреты, плеснул из фляжки в ковшик и дал ему глотнуть. Тот заметно приободрился.

— Что ж. Пошли, — оглядывая напоследок помещение, наконец, произнес Виконт. Заперев двери, они двинулись к лесу. По мере того, как они приближались к темной махине, израненный человек двигался все с большим трудом. Задыхался, приговаривая:

— Близко уж… — его била крупная дрожь, плечи тряслись. Виконт на ходу стащил бекешу и протянул ее незнакомцу. Тот замотал головой, отказываясь.

— Наденьте. Не дойдете так, — настойчиво потребовал Виконт и сам накинул одежду на плечи раненого. Когда первые редкие стволы обступили их худыми силуэтами, Саша невольно приостановилась. До этих пор она знала одно: уходить как можно скорее, не раздумывая, не колеблясь. Если там, в деревне, вдруг быстро спохватятся, они погибнут все: и Виконт, и спасенный им человек, и она сама. Скорее вперед! Но теперь… впереди лес смыкается черным массивом, под ногами — вязкий снег, а их спутник уже не может идти — сел, скорее, упал, у разлапистого куста.

— Чуток передохну… Близко уж.

Виконт поглядел на него, потом на Сашу:

— Собственно, близко к чему? Спички есть, придется развести костер. К утру тронемся к Двуречной.

— Застегнитесь, раз уж у вас пальто на плечах. Может, не будете так дрожать, и идти сможете, — добавила Саша, не слишком приязненно, ведь Виконт, тоже раненый, остался просто в куртке!

— Спасибо, сынок! Послушай, товарищ, а тебя-то где подстрелили?

Виконт ничего не ответил. Чуть отдышавшись, человек продолжал:

— С костром, знаешь, не годится… И Двуречная ни к чему нам. Наши недалеко. А то, не ровен час, накроют нас. Ты, хоть и мастак до стрельбы, один не отобьешься. Эх, мне бы пугач какой…

— Держите. — Виконт протянул раненному пистолет Федора. — Но предупреждаю, стрелять только в крайнем случае.

— Зря только дураки палят. Ты помоги мне подняться, друг. Решили — все. Ты, чую, не возражаешь? Закрыли собрание… В сторону оврага двигать надо… Там сбоку тропа и посты, наши уже…

Саша встрепенулась:

— Лучше я пойду, я понял где, так быстрее будет, скажу, что вы здесь, приведу кого-нибудь!

— Нет, — жестко возразил Виконт и, не прибавив больше ни слова, подошел и помог бывшему пленнику встать.

— Будет, сынок, прав он. Чего нам разбредаться? Вместе мы — сила, — он попытался подмигнуть Саше и неуверенно зашагал по едва заметной тропке. Остаток пути он шел, поддерживаемый Виконтом, и как будто, немного пришел в себя.

— …Неистовый шторм. Наутро «Морской птицы» на ее необычной стоянке, на отмели штата Род-Айленд, не нашли. Корабль исчез. Исчез не менее таинственно, чем ранее пропал весь его экипаж.