– И я смогу чем-либо помочь изменить положение? – усомнился Ивашников.
– Для того и вызывали, – кивнул Минаев.
– Слушайте внимательно, – владел инициативой разговора Покотилов, ситуация здесь такова… Несмотря на восстание, руководимое, безусловно, рукой опытной и властной, центральное правительство вполне может не только контролировать положение, но и направлять ход событий в нужное ему, правительству, русло. Маньчжурские армии вполне боеспособны и подчиняются Жун Лу, верховному командующему. Но в самом правительстве существует несколько противоборствующих группировок и мы не можем безучастно ждать, которая из них победит. Вам, конечно, известно, что два года назад реформаторы, поддерживаемые императором Гуансюем, попытались направить Китай по пути привлечения иностранных капиталов, прежде всего английских, и широкого внедрения современных способов производства, транспорта, связи. Феодалы-землевладельцы из окружения императрицы Цыси, да и она сама, вовремя увидели в начинаниях реформаторов опасность для себя и разгромили их, а Гуансюя, фактически, посадили под домашний арест. Но опасность реформизма, поддерживаемого англичанами, французами и германцами, сохраняется. В случае смерти императрицы Цыси, а она, увы, далеко не в юном возрасте, все полномочия власти перейдут к императору Гуансюю. В таком случае полетят головы его противников. Поэтому они задумали, было, убийство императора, маскируя его болезнью, но французы послали своего врача из дипломатической миссии, который не нашел императора тяжелобольным. Не желая ухудшения и без того весьма напряженных отношений с державами Западной Европы, Цыси решила, опять же ссылаясь на состояние его душевного здоровья, заставить Гуансюя отречься от престола, и даже назначила его преемником своего племянника Пу Цзюня – сына князя Дуаня. Но этому воспротивились губернаторы южных провинций, находящиеся под сильным влиянием англичан и французов, и, к тому же, располагающие значительными вооруженными силами. Тогда Цыси и послала Ли Хунчжана, личность, безусловно, широко известную, отчасти в знак немилости, а главным образом для изменения положения в свою сторону, губернатором южных провинций Гуандун и Гуанси. Князь Дуань, полный ненависти к иностранцам, в которых он видит главных противников возведения его сына на драконовый престол, горячо поддерживает ихэтуаней за их лозунг "Смерть иноземцам". К тому же он один из крупнейших феодалов-землевладельцев и боится реформаторов. Вокруг него сплотилась большая группа маньчжуров из правящей династии. Они-то и позволили ихэтуаням войти Пекин и натравливают их на разгром сеттльмента дипломатических миссий и уничтожение живущих здесь иностранцев.
– Более осторожную позицию занимает группировка командующего войсками Жун Лу, приближенного императрицы Цыси. По нашим сведениям, он один из авторов плана умерщвления или отречения от трона Гуансюя, поэтому и боится прихода того к власти. Но он свидетель оккупации Поднебесной сорок лет назад англичанами и французами, знает силу союзных держав, знает весьма скромные возможности маньчжурских и китайских армий и опасается нового союзного вторжения и захвата Пекина иностранными армиями. Жун Лу колеблется. Душой он всецело на стороне Дуаня, но боится потерять не только должность, но и голову, что может случиться при неминуемом поражении ихэтуаней. Существование двух этих группировок в окружении императрицы Цыси, в общем-то, на руку англичанам и французам. Уже сейчас есть планы карательного похода союзного десанта на Пекин. Нас тоже приглашают участвовать в нем, да и наш отряд из Порт-Артура уже готов. Но тогда существует опасность введения настойчиво проталкиваемой англичанами, французами и, особенно, американцами политики открытых дверей в Китай. Мы не сможем успешно конкурировать с их промышленностью и капиталами. Поэтому мы хотим оказать поддержку третьей, довольно сильной группировке в правительстве Китая. Ее возглавляют министры Юань Чан и Сюй Цзин-чэн. Воздействовать на них прямо сейчас мы лишены возможность, так как наш сеттльмент уже блокирован ихэтуанями и визиты в министерства и дворец невозможны.
– Вам, Ивашников, предстоит трудная и опасная миссия. Китайский язык вы знаете достаточно, чтобы хорошо понимать и быть понятым. Но знание языка вам пригодится, главным образом, на улицах Пекина, чтобы не быть легко опознанным ихэтуанями как иностранец. Вам предстоит, завтра же, пройти в Цзунли-ямынь, китайское министерство иностранных дел, и встретиться там с секретарем Сюй Цзин-чэна. Этот чиновник по имени Тянь Цзин-цин, долгое время жил в Петербурге, в то время, когда Сюй Цзин-чэн был посланником Китайской империи в Петербурге и Берлине. Он достаточно хорошо знает русский язык и имеет перед нами определенные обязательства. Передайте ему, чтобы Сюй Цзин-чэн и Юань Чан внушали императрице Цыси о крайней необходимости вызова в Пекин Ли Хунчжана, как наиболее опытного дипломата и государственного деятеля, имеющего, к тому же, обширную практику дипломатических сношений с иностранцами, побывавшего в столицах Европы Петербурге, Берлине, Париже, Лондоне и лично знающего вершителей политики этих государств. Словом, те знают, как внушить императрице Цыси эту мысль. Ли Хунчжан, а мы имеем определенную уверенность, будет действовать в нужном нам направлении, сумеет покончить с восстанием ихэтуаней и сохранит с немалым трудом достигнутое Россией в Маньчжурии. Из Петербурга в ближайшие дни срочно направляется в Шанхай князь Ухтомский для встречи с ЛиХунчжаном и соответствующих с ним бесед.
Рано утром, в халате и просторных штанах, напялив на голову чиновничью шляпу с красной лентой, через северную калитку миссии выскользнул он в темный еще проулочек и сразу поспешил на Монгольскую площадь. Здесь он побродил немного среди сонных еще фанз, а затем через Цянь-мыньские ворота отправился в город. Схему расположения улиц он помнил хорошо, но и спешить было некуда. Цзунли-ямынь располагался недалеко, да и чиновники собирались туда едва ли не к полудню .
Несмотря на ранний час, на улицах было довольно много солдат в форме, с четко выделяющимися на ней белыми кругами, но без винтовок. Они собирались кучками по пять – десять человек и о чем-то оживленно беседовали. Проходя мимо, Ивашников заметил косые, довольно недружелюбные взгляды на себя и начал опасаться, не признали ли в нем иностранца, но потом здраво рассудил, что неприязнь скорее вызывает его чиновничья шляпа, однако снимать ее не решился. Во-первых, обнаружилось бы, что коса его фальшивая, и во-вторых, эта шляпа должна была послужить ему как бы пропуском в Цзунли-ямынь. Более всего боялся он сфальшивить, очутиться в ситуации, которая выдала бы его незнание местных обычаев в мелочах, скажем, не так обратиться, не так сделать что-нибудь. Поэтому он и решил напустить на себя вид спесивый и неприступный. Заважничав, он выпятил грудь, походка его стала неторопливой, глядел он уже поверх голов, словом, почувствовал себя чиновником. Как гласит пословица – придал Будде облик Будды. Еще покружив немного по городу и несколько раз проверив, не следят ли за ним, Ивашников решил, что пора и за дело браться. Подойдя к Цзунли-ямыню, он уверенно поднялся на крыльцо и, не снисходя до вопросов к чиновничьей мелочи, прошел анфиладой комнат в левое крыло и совершенно как к себе домой толкнул дверь с табличкой иероглифов Тянь Цзин-цина. Тот был в комнате один и явно бездельничал.
– Вы секретарь господина министра Сюй Цзин-чэна по имени Тянь Цзин-цин? – вежливо спросил Ивашников, чтобы убедиться, что говорит с тем, кем надо. Впрочем, господин Покотилов довольно подробно и точно описал нужного человека, и словесный портрет сходился с оригиналом..
– Да, это я, – спокойно ответил господин Тянь.
– Я от господина Покотилова, едва ли не прошептал Ивашников, памятую, что не следует забывать, что могут подслушать, ведь в подобных местах в смутные времена и стены имеют уши.
– Господин Тянь кивнул, словно давно ожидал подобного гостя, поднялся, взял свою шляпу и предложил прогуляться, а заодно и пообедать где-нибудь.
– Нам будет удобней поговорить в спокойной обстановке, – уже на улице сказал он. – Доброе дело, сделанное тайно, ценится вдвое дороже.
– Приятно иметь дело с человеком, уверенным в своей правоте, – про себя отметил Ивашников.
Его новый знакомый, изредка оглядываясь, не следят ли за ними, провел Ивашникова на рынок "Восточное спокойствие", что совершенно не соответствовало действительности, и попросил хозяина одной их харчевен принести им поесть в отдельную комнату.
Дождавшись, пока хозяин принесет тарелки с бобовым творогом, горячие пирожки с овощной начинкой, жареной баранины и чайник душистого чая, и удалится, господин Тянь приветливо сказал уже по-русски, – Путь совершенного человека – это созидание, но не вражда. Я давно ждал посланца от господина Покотилова. Вы с ним давно знакомы?
