коммодор Бремер встал возле британского флага, воткнутого у самой кромки воды.
– От имени нашей милостивой королевы, сегодня, двадцать пятого января тысяча восемьсот сорок первого года, я вступаю во владение островом Гонконг.
Офицеры подняли бокалы с шампанским.
– Ура! Ура!
– В ознаменование этой даты место сие отныне и вовеки именуется Пунктом владения.
– Ура! Ура!
Диньяр и другие парсы внимательно слушали, Ширин скромно держалась в сторонке. Потом рядом с ней кто-то кашлянул, и знакомый голос произнес:
– Биби-джи…
– О, Задиг-бей! Рада вас видеть.
– А уж как я-то рад, биби-джи. Не желаете прогуляться?
– Не лукавьте, Задиг-бей! – рассмеялась Ширин. – Вы, поди, тоже присматриваете себе участок?
– Да, я собирался что-нибудь подыскать, – серьезно сказал часовщик. – Но не для себя одного.
– То есть?
Задиг потер подбородок.
– Я уже давно хотел кое о чем вас просить, и, наверное, лучше сделать это сейчас.
– Слушаю вас.
Часовщик залился ярким румянцем.
– Биби… – Он сбился и начал снова: – Ширин… я прошу вас стать моей женой.
После медосмотра капитан Ми был отправлен в трехнедельный отпуск для залечивания раны, полученной в бою на Чуенпи. Капитан решил провести его в Макао, куда тотчас и отбыл. Кесри полагал, что на Ша Чау командир вернется тютелька в тютельку с окончанием отпуска, но, к его удивлению, Ми объявился на два дня раньше.
– Вы прям как новенький, каптан-саиб! – расплылся в улыбке Кесри.
– Серьезно?
Кесри даже не помнил, когда последний раз видел командира в столь хорошей форме.
– Да, выглядите прекрасно.
– Развеяться было полезно, хавильдар, – усмехнулся Ми.
– А почему вернулись раньше срока?
– Получил личный приказ Полномочного.
Оказалось, завтра на Гонконге состоится военный парад. Капитан Эллиотт и коммодор Бремер выступят с речами, бенгальские волонтеры будут представлены отделением сипаев и пушкарями для производства салюта из ротной пушки.
– Ожидаются армейские шишки, так что наши парни должны подать себя во всей красе.
– Слушаюсь, каптан-саиб.
Утром пароход доставил сипаев на Гонконг. Высадившись на восточном краю бухты, по склону холма они поднялись к ровной поляне, где на высоком флагштоке трепетал британский стяг. Там уже выстроились другие участники парада: шотландские стрелки, солдаты ирландского, 49-го королевского и 37-го мадрасских полков.
В парадном строю бенгальским волонтерам отвели место за мадрасскими сипаями, которые шли за подразделениями англичан. Встав во главе своего отделения, Кесри огляделся: на дальнем краю поляны собралась большая толпа гражданских, в основном британцев, еще больше народу из числа местных жителей расположилось выше по склону холма.
Минуло полчаса, прежде чем появились Эллиотт и Бремер; Полномочный представитель был в цивильном, коммодор – в парадной форме. Торжественно прошагав к флагштоку, они встали лицом к войскам. Капитан Эллиотт зачитал по бумажке:
– Остров Гонконг передан Британской короне, что скреплено печатями Имперского министра и Верховного комиссара, и посему надлежит установить здесь правление, угодное Ее величеству. Данной мне властью объявляю, что отныне все права, пошлины и привилегии Ее величества в полной мере действуют на всей территории острова и распространятся на земли, пристани, владения и службы…
Кесри давно уже освоил искусство застыть в строю по стойке смирно и думать о своем. Блуждая взглядом по толпе зрителей на дальнем краю поляны, он различил знакомые лица Ширин, Диньяра, высившегося над ними Задига, мистера Бернэма с женой по правую руку и Захарием по левую.
– …Что скреплено моей подписью и печатью января двадцать девятого дня, года одна тысяча восемьсот сорок первого.
Спрятав листок, капитан Эллиотт обвел взглядом парадный строй и зрителей.
– Боже, храни Королеву!
В ответ грянул хор голосов, поддержавших здравицу, после чего коммодор Бремер сделал шаг вперед и достал свою бумажку.
– Мы, коммодор Бремер и Полномочный представитель Эллиотт, сим уведомляем население Гонконга, что в соответствии с публичным договором между высшими чинами Поднебесной и Британии остров стал частью владений Королевы Англии, и всем его обитателям следует уяснить: отныне они подданные Ее величества, коим надлежит безропотно исполнять все монаршие установления.
Кесри перевел взгляд на незнатных зрителей, собравшихся на холме. Среди них он узнал Фредди, рядом с которым стоял юноша в сюртуке и панталонах. Лицо его как будто было знакомо, но Кесри не мог вспомнить, где видел этого человека.
Пушка бабахнула в восьмой раз, когда внимание Полетт привлек великан-заряжающий. Вглядевшись в него, она достала подзорную трубу.
– Куда ты смотришь, э?
– Вон на того пушкаря.
– На какого?
Полетт передала трубу Фредди:
– На, погляди. Может, узнаешь его.
– Да кто он такой?
– Смотри, смотри.
Фредди приник к окуляру, с добрую минуту разглядывая великана, и лицо его расплылось в улыбке.
– Думаешь, это он? Калуа с “Ибиса”?
– Возможно, хоть я не уверена.
Парад закончился, и на поляну хлынули зрители, чтоб хорошенько рассмотреть английских солдат и сипаев. Полетт дернула Фредди за рукав:
– Давай подойдем поближе.
Спустившись с холма, они затесались в толпу и остановились ярдах в пятидесяти от пушки.
– Да, это он, – сказала Полетт. – Никаких сомнений.
И тут гигант посмотрел в их сторону. Осоловелый взгляд его задержался на Полетт, потом переместился на Фредди и вновь на девушку. И тогда вдруг глаза его вспыхнули, на губах заиграла улыбка. Увидев неподалеку Кесри, он чуть заметно качнул головой, словно говоря: ближе не подходите.
– Интересно, он знает, что хавильдар – брат Дити? – проговорила Полетт.
Калуа как будто прочел ее мысли и теперь чуть заметно кивнул. Полетт улыбнулась:
– Да, знает.
На другом конце поляны мистер Бернэм с брезгливой гримасой взирал на толпу, окружившую военных.
– Нет ни малейшего желания уподобляться этой шушере, – сказал он жене. – Сейчас мы уедем, но сперва я перемолвлюсь с коммодором.
– Хорошо, дорогой, я подожду тебя здесь.
Мистер Бернэм повернулся к Захарию:
– Я могу быть уверен, Рейд, что под вашим приглядом никакой обкуренный придурок не слямзит ридикюль моей супруги?
– Будьте благонадежны, сэр.
Судовладелец отошел, оставив между миссис Бернэм и Захарием неуютный прогал, который они постепенно сократили, встав почти плечом к плечу. Помолчали. Потом миссис Бернэм сказала:
– Давненько мы не виделись, мистер Рейд. Надеюсь, пребываете в добром здравии?
– Да, благодарю вас.
Они не встречались с новогоднего раута. В Макао Захарий провел пару дней, а все остальное время был на Гонконге, сопровождая мистера Бернэма, начавшего возведение новых построек.
– А как вы себя чувствуете, миссис Бернэм?
– К сожалению, неважно. Потому-то я и осталась в Макао, когда муж уехал на Гонконг. Врачи сказали, что островной воздух мне вреден и лучше от него воздержаться.
Захарий вмиг узнал томную манеру и напускное равнодушие, обычно приберегаемые мадам для светских мероприятий. В прошлом, когда они состояли в тайном сговоре против всех, его восхищала способность миссис Бернэм на публике выглядеть неприступной скалой. Но сейчас этой маской хотели обмануть и его, что было как соль на рану.
– Наверное, жизнь в Макао приятна, – сказал он, стараясь не выдать своих чувств. – Говорят, там полно военных, оправляющихся от ран.
Затянувшаяся пауза свидетельствовала, что заряд угодил в цель. Наконец миссис Бернэм справилась с собой.
– В городе много военных? Я о том и не знала, поскольку даже не выходила из дому.
– Неужели? – Захарий ждал этого момента и знал точно, что скажет, подражая вкрадчивой манере, столь излюбленной его собеседницей. – А мне вот случилось на пару дней заехать в Макао,
